***

— У меня самолет только в 6 вечера, а сейчас — 11 утра, пойдем куда-нибудь, перекусим? — предложила Аня, встречавшей ее Оле.

— Пойдем, я знаю один приятный ресторанчик, как ты относишься к ролам? — обнимая подругу, спросила она.

— Прекрасно, с аппетитом и настроением, — радовалась Аня, она очень соскучилась по Оле. С момента их последней встречи столько всего произошло, ей очень хотелось с ней поболтать, — я тебе первой рассказать хочу, я с еще одной однокурсницей в Польшу еду на майские праздники.

— Круто, а что там? — поинтересовалась Оля.

— Нас пригласили принять участие в конференции молодых журналистов, один любопытный редактор. Хочется думать, что мы там почерпнём бесценный опыт, — ответила Аня. На самом деле она сомневалась, стоит ли ей ехать, было страшно снова встречаться с Матеушем. Но Надя ее уговорила, такая возможность представляется не каждый день.

— А как твой роман? — испытующе смотрела на Аню Оля.

— Не знаю, мы редко встречаемся, когда он рядом, я переживаю калейдоскоп эмоций-невероятная страсть. Но мы и ссоримся сильно, а потом снова фейерверк, знаешь, мне кажется, что гневаться- так же сладко, как и любить, — с придыханием сказала Аня.

— Какое-то у тебя извращенное понятие о любви, — заметила Оля.

— Это точно, главная проблема в том, что он меня не любит, думаю, что скоро все само собой сойдет на нет, — передернув плечами, ответила Аня.

— Почему? Мне показалось, что он вовлечен в общение с тобой достаточно сильно, — усомнилась Оля.

— Он ловит меня, пока я ему не принадлежу — это интересно, но стоит мне сдаться… — Аня замолчала, — у него дома на полке стоят кубки по стрельбе, много, я как-то спросила, какой из них за что…

— И? — выжидательно спросила Оля.

— Он не помнит, так может про один или два. И он весь в этом, — покачала головой Аня, — что со мной не так? Почему если я в кого-то влюбляюсь, то 100 %, что отношения будут больными?

— Ну этот вопрос не по окладу, может к психологу обратишься? — рассмеялась Оля, хотя ей ответ казался очевидным. Аня слишком много прочитала любовных романов и посмотрела мелодрам. Все ее представления о любви не про партнерство, а про завоевание. И еще не известно, кто на кого охотится.

— Чтоб мне еще кто-то сказал, что я больная? — спросила Аня. — Нет уж, я сама разберусь. Можешь меня поздравить, я бросила курить, — похвасталась она.

— О, ты молодец, как ты на это решилась? — восхитилась Оля.

— Утром, в Новый год, поняла, что просто надо с этим завязывать и все, уже полтора месяца ни одной затяжки, — гордо заявила Аня.

— Мне тоже есть чем погордиться, я на митинг ходила в декабре, — грустно сказала Оля.

— Я тоже, ужасное зрелище, больше ноги моей не будет на подобном мероприятии, — фыркнула Аня.

— Я не знаю, пойду ли еще, мне кажется неправильным пассивность в вопросах волеизъявления, но я чувствую невероятную беспомощность. Ань, почему так? — вопросительно глядя на подругу, спросила Оля.

— А ты как себе это представляла? Все вышли с розами и наверху сказали: «Ой ребята, мы все пересчитаем, ну что вы, что вы? Не волнуйтесь, быстренько поправим». Не в той стране живем, у нас мирных разрешений вопросов не бывает никогда. У меня знакомый есть один, Лёха, он мой сосед по даче- Интересный такой парень, классный, умный, весёлый. Он тоже верит в перемены. Был в Ярославле на митинге, в Москве протестовал, и кончилось все тем, что его задержали недавно. И кроме проблем по жизни ему его позиция ничего не принесет, — недовольно сказала Аня.

— Почему ты так думаешь? — удивилась Оля.

— Потому что крепостное право сменили на колхозы, каторги на ГУЛАГ, и во всем этом мракобесии писали кляузы, доносы и радовались народной забаве- стенка на стенку, а чтоб максимально эффектно, так еще и в красных рубахах. Тебе не кажется, что в обществе, где главное развлечение — драться толпой, а любимый праздник- буховей, мало что может измениться от мнения кучки несогласных, — скептически заметила Аня, — спорим, что Путина снова выберут в этом году и никакие митинги не помешают? Если я проиграю, то съем литр манной каши, — беззлобно продолжила она.

— Спорим, его не могут выбрать, я столько людей видела по всей Москве, которые не будут голосовать за него: политики, ученые, писатели, артисты, — Оля раскраснелась, сейчас она искренне верила, что можно изменить систему, ведь несмотря на то, как организуются митинги, они же есть! Значит люди готовы к переменам. В последний приезд домой они с папой много говорили об этом. Правда он не был оптимистично настроен. В ушах у Оли прозвучало: «Дочка, ты веришь в утопию, а на самом деле — это уроборос».

— Ага, прям философский пароход, все всё понимают, только делать ничего не будут, всех устраивает, — стреляя глазами, ответила Аня, — ты же приезжала ко мне на север, видела разруху, царящую там, но никто ничего не меняет.

— По-твоему, 208 000 человек, прошедших по Большой Якименке ничего не хотят менять? — выпучив глаза, спросила Оля.

— Из 143 000 000 это не так уж и много, но даже если спить 43 000 000 на детей, то все равно остается гигантская цифра. Это люди, для которых все и так хорошо, — пожала плечами Аня, — может в крупных городах много осознанных, способных на действия, но только не на периферии- там словно темный морок. Ну вот скажи, что изменит гроб с надписью «Демократия» на крышке? Когда я вижу все эти марши, мне кажется, что я присутствую на пожаре, вот знаешь, стоит такая тетка в платке, хлопает по ляжкам и кричит: «Пожар, пожар, батюшки, горит же!» Вот мы все, как эта тетка. Ты можешь быть со мной не согласна, — видя возмущенный Олин взгляд, добавила Аня.

— Но ведь выходит и тебя все устраивает? — негодующе спросила Оля.

— Я не ходила на выборы, я в них не верю. И нет, меня не все устраивает. Меня беспокоит, что моя мать теперь работает в инфекционной больнице, потому что ее предыдущую службу просто закрыли за ненадобностью. А что, сироты кончились, или им не нужно поправлять здоровье? А вот еще пример- сказка. У нас в деревне школа маленькая была, до 9 класса, — закрыли, говорят, что детям надо учиться в районных центрах. Автобус обещали сделать для учащихся, ну и что в итоге? А ничего! Автобус дали старый и сломанный, он постоянно в ремонте, те, кто планировали остаться жить в деревне, теперь собираются в город. Это уж я не говорю о том, что на районную больницу осталось всего 2 машины скорой помощи. Это не изменится от того, что я поставлю галочку напротив неизвестной мне фамилии в бюллетени.

— Так люди как раз против этого и выходят! — возмутилась Оля.

— Я так не думаю, если бы они выходили против, то в руках были бы биты или камни, а это какое-то раболепие. И знаешь, я собой не горжусь, потому что я часть этого стада, и мне слабо сделать что-то по-настоящему выражающее мой гнев, — Аня посмотрела на Олю.

— Я с тобой не могу согласиться, — серьезно ответила она, ей казалось, что Аня говорит ужасную ерунду, в которой много злости, но нет здравого смысла.

— Я не буду тебя убеждать, — спокойно подытожила Аня.

— Ради чего ты живешь? — спросила подруга.

Аня замерла, она часто задавала себе похожий вопрос, в чем для нее был смысл жизни?

— Я покажусь тебе банальной, но я живу для любви, — наконец ответила Аня

— О… Боже! — Оля закатила глаза.

— А ты? — задумчиво спросила Аня, она видела, что Оля не поняла ее ответ, для подруги любовь — это про отношения между мужчиной и женщиной. А для нее про желания и принятие. Ей казалось, что люди, которые ее окружают, да и она сама, просто не умеют любить, поэтому вокруг столько жестокости и душевной тупости. Именно стремление преодолеть в себе это, Аня больше всего ценила.

— Я хочу сделать что-то по-настоящему полезное и значимое, — нехотя ответила Оля, задав вопрос Ане, она вдруг осознала, что у нее нет ответа. Она знала точно, что если спросить Миру, то она ответит про красоту, которую создает. Оля не ожидала, что та вредная девчонка, с которой она когда-то познакомилась на горке, будет настолько верно следовать своей мечте. Полина видит смысл только в свободе. Папа в знаниях, мама в помощи людям. Даже Аня верна себе, ее страсть к любовным приключениям, конечно, не доведет ее до добра. Но все же. А что главное для нее?