– Мистер Макгрири! – гулко раскатился в пустоте его голос. Кричать в бесплодной пустыне – все равно что в безвоздушном пространстве: ничто не отражает звук, поэтому он растворяется в тишине. Ни гор, ни эха. – Мистер Макгрири! Можно переговорить с вами? Мы – ваши поклонники. Нам понравилась ваша книга!

Последовал незамедлительный и неожиданный ответ – грянул выстрел, и книжка в руке мистера Мида взорвалась. В воздух вспорхнули обрывки.

– Господи помилуй! – мистер Мид бухнулся на колени, а мистер Этик головой вперед нырнул на заднее сиденье. Эдвин непроизвольно отскочил, но держался молодцом. Не побежал и не спрятался.

– Сукин сын нас убьет! – завопил мистер Мид и, пригнув голову, кинулся на переднее сиденье. Одно дело смотреть в проржавевшее дуло советского автомата, а другое – встретиться со злым гением в его собственном дворе.

– Поехали! – крикнул он. – Живо, живо, живо! Эдвин с отвращением обернулся и посмотрел на две съежившиеся в машине фигуры.

– Мистер Мид, если бы он хотел, он бы вас уже шлепнул. Он целился в книгу.

– Плевать! Хватит. Ради всего святого, садись и поехали!

– Я знал, что вы трус, – сказал Эдвин. (Презрение вылетело, словно плевок.)

– Мы уезжаем, – бросил мистер Мид. – Немедленно. Вопрос закрыт.

– Неужели? А вот вам новость: ключи-то у меня, – Эдвин звякнул ими в воздухе. – Никуда не едем. Мы закончим то, что начали.

Снова повернувшись к блестящей обшивке вагончика, он глубоко вздохнул и выпрямился. Рубашка прилипла к спине, с волос капал пот, но он заставил себя успокоиться.

– Мистер Макгрири! Меня зовут Эдвин де Вальв. Я редактировал вашу книгу. Мы еще разговаривали по телефону, помните?

Молчание. Тишина действовала на нервы, от жары кружилась голова, еще немного, и начнутся галлюцинации. Он шагнул вперед… и пуля взметнула фонтан песка в нескольких дюймах от ступни.

– Запасные ключи! – крикнул мистер Мид. – Под задним половичком, Боб. Ну-ка!

Мистер Этик переполз на водительское сиденье, скрючился под приборной доской, повернул зажигание и включил задний ход.

– Эдвин, – крикнул он, – мы за подмогой! Держись, мы вернемся!

– Стой! – Эдвин побежал следом, но мистер Этик погнал машину задним ходом сквозь пыль. – Вернись! Вернись, бессердечная тварь!

И они уехали. Эдвин остался один, спрятаться было негде. Он повернулся, поднял руки и принялся ждать выстрела. Но выстрела не последовало. Вместо этого из глубины вагончика раздался низкий рокочущий звук. Сдавленное хихиканье превратилось в смех, а затем в громкий раскатистый гогот. «Это последнее, что я услышу? – подумал Эдвин. – Смех безумного Мефистофеля? И все?»

Пот ручьями стекал по телу, пропитал штаны под ремнем, заставлял морщиться, соленая пелена застилала глаза. Эдвин сделал шаг, другой. Медленно-медленно. А затем рванул с места, пригнулся и помчался (вернее, поскакал), петляя, к входной двери.

– Не стреляйте, – крикнул он. – Я сейчас войду, и я безоружен. Не стреляйте!

Ах, но это не совсем так – оружие, конечно же, у него было. Маленький пистолет с патроном в патроннике и снятым предохранителем прикреплен липучкой к внутренней стороне правой икры.

– Я к вам с добрыми намерениями! – прокричал Эдвин. Он говорил неправду.

Дверь распахнулась в удушливую тьму, пропитанную едким запахом пота и табака.

– Джек! – окликнул Эдвин.

Он ожидал, что его встретят дуло в лицо и безумный пылающий взгляд. Вместо этого перед ним оказалась комнатушка, заваленная… книгами. Коробки с книгами высились повсюду. Единственным свободным местом были софа с мятыми простынями и потертыми линялыми подушками да просевшее кресло с пледом, рваное по швам, вокруг, словно после взрыва, валялись хлебные корки и стаканчики из-под кофе. Всюду коробки и книги. Книги и коробки. А посреди всего этого, в полумраке стоял Джек Макгрири.

Оружие – какая-то охотничья винтовка – лежало на кухонном столике, заваленном утварью, грязными тарелками – и опять же книгами. Джек был в майке, перед ним стояла бутылка «Южной отрады» и треснувший стакан. Луч света из окна освещал сбоку его лицо. Лицо медведя. Лицо боксера. Тяжелая челюсть, квадратный подбородок, сломанный нос, щетина. Глаза смотрели на Эдвина сквозь стекла полуочков для чтения, которые придавали этому человеку странный эксцентричный вид. Неровно постриженные белые волосы взлохмачены, словно он только встал после беспокойного сна. К стакану и бутылке виски тянулись огромные ручищи, будто руки каменщика: корявые разбитые суставы, тяжелые пальцы, загрубевшая кожа. У гуру или писателя таких рук не бывает.

Через много лет, когда детали забылись, в памяти Эдвина остались не глаза (холодные, каменно-серые) и не внушительная фигура (под два метра и весом не меньше трехсот фунтов). Нет. Запомнились именно руки, огромные тяжелые ручищи.

Голос Джека оказался хриплым и низким.

– Так-так-так. Эдвин де Вальв. Редактор и профессиональный мудила. Наконец-то нашел меня.

– Добрый день, Джек.

– Выпьешь? Эдвин кивнул.

– И себе налейте. Выпить перед смертью.

Но Джек не двинулся с места. Прищурясь, глядел на Эдвина так, словно хотел прервать его существование одной лишь силой воли.

– Чего явился?

– Потому что все знаю. Про Гарри Лопеса. Про весь это фарс. Черт, я даже пытался убить Гарри. – Скрытую угрозу Джек пропустил мимо ушей.

– И что, он мертв?

– Нет, к сожалению, – сказал Эдвин и мысленно измерил расстояние от руки с бутылкой виски до курка винтовки, прикинув, успеет ли он нырнуть, выдернуть пистолет, эффектно перекатиться через плечо и, возможно, сказать пару выразительных прощальных фраз, стреляя в широкую грудь. – Вы, вероятно, слышали, – продолжал Эдвин. – Гарри завязал с ролью «просветленного учителя» и отрекся от своей божественности. Что ж, жалеть тут не о чем, актер из него неважный. Великим трагиком его никак не назовешь.

– Точно, – Джек хрипло хохотнул. – Бэрримора из него не вышло. Слыхал его шотландский выговор?

– Нет. Меня он порадовал… точнее, навязал мне свой ирландский.

– Один хрен. Славный малый, приятный паренек. Но не орел.

– Что касается вашей книги, Джек… На прошлой неделе ее тираж достиг шестидесяти пяти миллионов. Не считая бесчисленных побочных изданий, выдержек и аудиозаписей. Шестьдесят пять миллионов, Джек. И это не предел. Творится что-то небывалое, мы такого еще не видели. Вначале, когда книгу только стали раскупать, я сказал себе: «Возможно, это очередное „Небесное пророчество“». Но все оказалось гораздо серьезнее.

Джек засмеялся. Смех его был шершавым, словно холст, – словно этот холст разорвали пополам.

– Ну да, «Небесное пророчество». Представление идиота об умной книжке.

– Послушайте, Джек. – Эдвин сделал еще шаг. Словно играл в смертельный вариант игры «Можно, мама?». Можно сделать еще малышовый шажок? Ты не спросил: «Можно, мама ?»

– Не двигайся. – Левая рука Джека легла на винтовку, а правой он одновременно и молниеносно опрокинул в рот бутылку «Южной отрады». – Я владею обеими руками одинаково. Иногда полезно.

– Ладно вам, Джек, мне можно доверять. Я ведь ваш редактор. Отношения редактора и автора должны строиться на доверии.

– Так это ты, придурок, хотел назвать мою книгу «Шоколадом для души» или еще каким-то дерьмом.

– Ну да. Но потом я осознал свою ошибку, я понял, что не прав. И все напечатали так, как было. Не изменили ни слова, ни запятой, как вы хотели. Я выполнил ваши пожелания, Джек, – а все почему? Потому что я честный человек.

– Козел ты. Просто у тебя не осталось выхода. По своей непроходимой глупости ты вычеркнул из контракта строчки, разрешающие издателю любые вольности. Как я смеялся. Где еще найдешь такого болвана? Такого мудака?

Эдвин скорчил рожу, которую при желании можно было принять за улыбку.

– Да, вы меня просто насквозь видите. Я идиот, верно. Но хочу узнать одну вещь… («Пока вы живы», – чуть не вырвалось у него.) Как вам это удалось? Вывести эту совершенную формулу? Ведь все работает, Джек. Всё. Упражнения по выработке уважения к себе. Похудение. Как бросить курить. Даже Ли Бок. Как, Джек? Я должен это знать.