После нескольких гудков трубку подняли, и Егоров услышал:
– Шварцман у телефона. Кто спрашивает?
Голос был звучный; такой голос мог принадлежать человеку, который привык часто выступать, говорить с большой аудиторией.
– С вами говорит капитан Егоров из уголовного розыска, – представился оперативник. – Мне необходимо с вами поговорить в связи с гибелью Виолетты Игоревны Леонидовой. Кажется, вы…
– Что?! – прервал его речь крик, раздавшийся на другом конце провода. – Что вы сказали?! Летта погибла?! Этого не может быть!
– А вы не знали об этом? – немного удивился Егоров. Ему казалось, что, поскольку с момента гибели певицы уже пошли вторые сутки, этот факт широко известен. – В таком случае извините, что я так вас огорчил. Тем не менее это факт – Леонидова была убита позавчера, пятнадцатого октября. И мне поручено расследовать это преступление. Мы не могли бы сейчас встретиться?
– Встретиться… Да, конечно… – пробормотал собеседник на другом конце провода. – Я собирался кое-что прочесть к лекции, но это подождет… А где она сейчас? Я хотел сказать: где тело Летты? Ее еще не похоронили? Я хотел проститься…
– Тело Леонидовой в морге, – ответил Егоров. – Когда ее будут хоронить, я не знаю, но думаю, что не завтра, так что вы еще успеете проститься. А сейчас необходимо найти ее убийц. И я надеюсь, вы мне в этом поможете. Вы можете сейчас подъехать на Петровку, в МУР?
– Да, конечно, я приеду, – торопливо ответил собеседник. – Я сейчас…
– Буду ждать, – сказал Егоров.
И он вновь стал изучать свои вчерашние записи и намечать новые направления расследования.
Спустя сорок минут раздался стук в дверь, и в кабинет вошел представительный мужчина лет сорока пяти. Хороший костюм, польский плащ, правильно подобранный галстук – все говорило о том, что перед оперативником предстал человек высокого положения. Его холеное лицо выражало неподдельное горе.
– Моя фамилия Шварцман, – сказал вошедший. – Вы меня вызывали…
– Да, Борис Маркович, вызывал, – ответил Егоров. – Проходите, пожалуйста, плащ можно снять. Садитесь сюда. Сначала несколько формальных вопросов…
Из ответов свидетеля капитан узнал, что Шварцман – доцент, работает в Московском педагогическом институте, преподает математику и астрономию. Был женат, но сейчас разведен, есть двое детей, дочь и сын, оба уже взрослые.
Но вот формальная часть была закончена, и капитан перешел к основной части беседы.
– Вы давно были знакомы с Виолеттой Леонидовой? – спросил Егоров.
– Это сложный вопрос, – ответил преподаватель. – Смотря что считать знакомством. Я был страстным почитателем таланта Виолетты Игоревны уже давно – пожалуй, лет двенадцать. Я посещал все спектакли с ее участием, ходил на концерты, дарил цветы… Долгое время этим и ограничивалось. Но затем мне удалось попасть за кулисы и лично познакомиться с Леттой. Это произошло пять лет назад. Вот этот срок, пожалуй, и надо считать временем нашего знакомства.
– Я знаю, что вы вместе проводили время, бывали в ресторанах…
– Да, Летта любила хорошую кухню, и я старался ее баловать.
– Вы бывали у нее дома?
Тут Борис Шварцман несколько смутился. Видимо, ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Но Егоров с нажимом повторил:
– Вы бывали дома у Леонидовой?
– Ну да, бывал… – признался Шварцман.
– У нее не было от вас тайн?
– В каком смысле?
– Уточню вопрос. Вы знали, что она собирает драгоценности?
– Да, конечно, знал. Она это и не скрывала.
– Вы видели ее коллекцию?
– Она мне ее показывала. Я видел ее ожерелья, броши, колье, браслеты, перстни…
– Она говорила, у кого она покупает те или иные вещи?
– Да, историю приобретения некоторых предметов я знаю.
– У нее был какой-то постоянный поставщик? Какой-то торговец драгоценными камнями?
– Нет, как я понимаю, какого-то одного поставщика не было. Летта приобретала вещи у самых разных людей. Понимаете, она ведь покупала не просто драгоценности, а старинные, редкие вещи. А они в комиссионных магазинах на прилавках не лежат. Чаще всего она приобретала вещи у молодых наследников, которым эти драгоценности достались от их родителей или даже дедушек и бабушек.
– Вы знаете, у кого она сделала последнюю покупку – бриллиантовое ожерелье?
– Да, я видел это ожерелье два дня назад – она надела его на спектакль. И рассказала, что купила его у какого-то, как она выразилась, «милого старичка», живущего в Сокольниках.
– Вы знали о существовании тайника с сокровищами? Видели его?
– Да… Тайник был в подзеркальнике…
– Вы бывали в квартире у Леонидовой, проводили там время. Скажите, кого вы встречали в доме у Виолетты Игоревны?
– Чаще других – домработницу Людмилу. Старательная женщина, она была привязана к своей хозяйке, уважала ее.
– А еще?
– Еще… Я встречал этого неприятного молодого человека, племянника Летты…
– Как его зовут?
– Леонид, фамилия Сазонов.
– А почему вы называете его неприятным?
– Потому что он постоянно просил у Летты денег. Или просил замолвить за него словечко, устроить его на хорошую должность…
«И здесь тоже имеется неприятный племянник! – подумал Егоров, вспомнив рассказ капитана Храпченко о расследовании убийства дирижера. – Там был Жабкин, здесь Сазонов…»
– А какую должность хотел получить этот Сазонов? – спросил он. – Чем он занимался?
– Как я понял, в семье родителей Летты все имели какое-либо отношение к театру, – начал объяснять Шварцман. – Сестра Летты, мать этого самого Лени, была актрисой, играла в театре Вахтангова. Леня тоже мечтал об актерской карьере, однако он не унаследовал таланта матери. И он стал работать в театре администратором… Его держат в театре благодаря Виолетте, ибо он пьет.
– А сколько лет этому Лене?
– Точно не знаю, но он, как мне кажется, уже не так молод, ему где-то около сорока.
– Значит, он просил у Леонидовой деньги. И она давала?
– Иногда давала, но чаще отказывала.
– И как реагировал племянник?
– Он начинал злиться, устраивал настоящие скандалы. Начинал ей грозить… Несколько раз мне приходилось вмешиваться, чтобы выставить этого приживалу за дверь.
– Понятно… Но, наверное, только домработницей и племянником список посетителей не ограничивался. Были и еще какие-то люди?
– Да, были люди театра, коллеги Летты. Например, я встречал режиссера Георгия Аполлоновича, встречал подругу Летты, певицу Ганскую…
– Кто-нибудь из этих людей знал о существовании тайника с сокровищами?
Преподаватель развел руками:
– Не знаю… Мы иногда встречались за столом в квартире Виолетты – были такие, знаете, дружеские застолья с участием Георгия Аполлоновича, Ганской, старого режиссера Княжевича… Мы беседовали… Но никогда эти беседы не касались темы драгоценностей, темы ее коллекции. Говорили всегда о музыке, о той или иной постановке, о трактовке ролей…
– Только о музыке… Ладно, Борис Маркович, настало время задать вам нескромный вопрос. Вы были близки с убитой?
Как видно, за время допроса преподаватель успел мысленно приготовиться к тому, что ему зададут этот неприятный вопрос. Поэтому ответил без особого промедления:
– Да, в последний год мы с Леттой были близки.
– У вас были ключи от ее квартиры?
– Да, они у меня с собой.
– Это хорошо, что вы их взяли, – сказал Егоров. – Давайте их сюда.
Он взял у преподавателя связку ключей – такую же, что он уже получил у домработницы Петровой, убрал ее в стол и сказал:
– Хорошо, тогда я задам вам вот какой вопрос. Вы хорошо знали убитую, знали ее друзей, ее образ жизни. Скажите, кто, по-вашему, мог убить Виолетту Игоревну?
Борис Шварцман надолго задумался, потом заговорил – медленно, подбирая слова:
– Чтобы убить из-за бриллиантов, надо кое-что знать об этих камнях. Знать, сколько их, где они лежат… Легче всего узнать об этом было людям театра – они чаще других бывали в квартире Летты. Людям театра – ну, и мне, разумеется. Но из этого не следует, что убийца – один из нас. Конечно, не все музыканты или любители музыки – святые люди. Нет, совсем не так. Но среди коллег Летты, которых я знал, я не вижу ни одного человека, который мог решиться на такой шаг. Домработницу Людмилу я тоже исключаю. Уж скорее я бы подумал на племянника Летты, Леню Сазонова. Вот он мог… Да, он мог. А еще я бы проверил других людей, которые бывали дома у Виолетты, на предмет их причастности к убийству Леонидовой. Им мог быть совсем незаметный человек – вроде… ну, вроде почтальона.
