– Алан, люди так не смогут жить.

– Почему?

– Это ты видишь, что люди хотят жить. А я вижу, что они хотят умереть.

– Да ладно, Анна. Все хотят жить.

– Допустим. Хорошо, пусть ты прав. Но вопрос: как жить? Ты сам знаешь, что неизбежно с механизацией тела приходит ослабление ощущений обоняния, осязания, вкусовых рецепторов, понижается качество слуха, качество зрения, и минимизация сексуального удовольствия. Ты думаешь в мире найдется много людей, для которых жизнь – это нечто большое, чем ощущения?

– Ну не может же быть все так безнадежно. Мы же всетаки люди, а не животные.

– Чем люди будут заниматься, если у них будут механические тела без ощущений и жить они будут по 500 лет?

– Чем-нибудь полезным. Может, убивать друг друга за ресурсы наконец перестанут. Прекратят насиловать и грабить.

– А мне кажется, они сойдут с ума. Сознание не выдержит изменений.

– Ладно, любимая. Хватит о плохом думать, давай я тебя лучше обниму. Пока у нас с тобой осязание в норме, не стоит упускать возможности.

Алан разбудил во мне желание говорить, высказывать свои мысли, обсуждать, делиться моим миром с ним. Этим странным зеркальным миром в моей голове. Он видел его, он тоже жил в нем, как и я. Теперь зеркало отражало не только то, с чем соприкасалась я, но и то, с чем соприкасался он. Ему тоже нравилось строить проекции и перематывать время, делать прогнозы, искать ответы. Тогда я поняла, что мое зеркало может вместить очень много информации.

Пока я увлеченно разрабатывала детали, он нашел, по его мнению, самый главный пробел:

– Анна, а ты-то где?

– Я?

– Ну да. Со мной все понятно в твоем мире. Образ ясный.

А ты-то где?

– Я там тоже есть.

– А где? Сидишь в углу и наблюдаешь? Почему в твоем мире до тебя нет никому дела?

– А почему они должны обращать на меня внимание? Я никому не мешаю и ничем не выделяюсь. Кому нужна Анна, кроме тебя, Алан?

– Так не пойдет. Вот поэтому ты ни с кем не разговариваешь, кроме меня, в реальной жизни. Все думают, что ты немая, и не пытаются даже с тобой общаться.

– Алан, ты же помнишь, я рассказывала тебе про Трейси.

Я не смогу выдержать еще нескольких Трейси в своей жизни.

– Не все люди – Трейси.

– Это ты так думаешь, потому что ты – Алан. И ты не Трейси.

– Пока я рядом, никакие Трейси к тебе не подберутся. Нужно попробовать, Анна. Начни общаться с людьми в своем мире. Кто знает, может ты захочешь с ними поговорить и в реальном мире после этого? Ты попробуешь в зеркале, посмотришь, как они реагируют, протестируешь. Если все в порядке, может, с кем-нибудь заговоришь в реальной жизни.

– Они не захотят со мной говорить.

– А почему ты так думаешь?

– Да кому я нужна, Алан?

– Ты бесценная. Самая хорошая в мире девочка. Только дурак этого не поймет.

– Да ладно тебе, Алан! Кто тебе поверит и твоим словам? – сказала я, улыбнулась и принялась обнимать его за плечи, уткнувшись носом в его рубашку.

– Да ты просто струсила. Признавайся давай! Боишься?

– А вот и неправда. Я смелая.

– Да кто тебе поверит?

– Ты! Ты мне поверишь.

– Не поверю, пока не докажешь. Попробуй общаться, AnNa.

Он меня убедил. То, что он рядом, придавало мне уверенности. Следуя его рекомендации, шаг за шагом, используя зеркало, я открывалась. Начала говорить с коллегами отрывистыми фразами, выдавливая их из себя с усилиями. Выглядело это странно. Помню наш с ним разговор, который изменил для меня многое.

– Анна, послушай, ты уже прошла большой путь. Но впереди путь еще длинней. Я знаю, ты не доверяешь людям, боишься, что тобой будут пользоваться, что будут оскорблять, унижать, подавлять, мешать, приставать. С твоей феноменальной памятью, ты помнишь каждый удар, каждый подвох. И статистика говорит тебе, что намного безопаснее и надежней избегать контакта с окружающими тебя людьми. И пусть ты не жалуешься, но я вижу сам всю твою боль и растерянность, когда, прилагая неимоверные усилия над собой, ты находишь в глазах человека, с которым заговорила, Трейси. Порой мне хочется найти эту женщину втайне от тебя и как следует отругать ее так, чтобы мало не показалось. Но от этого ее призрак не перестанет тебя преследовать.

– Алан, вовсе это никакой не призрак. Разве ты сам не видишь?

– Не перебивай, дослушай, я не это пытаюсь сказать. Пусть даже ты и права. Будет больно, будет плохо, будет жестоко. Но ты не можешь молчать. Нельзя молчать. Тебе нельзя молчать. Тебе нельзя.

– Почему?

– Помнишь, ты мне сказала, что хочешь понять Его. Сначала было Слово, Анна. Говори, иначе ничего не поймешь. Говори, иначе ничего не имеет смысла. Думала твое желание – пустяк. Вовсе нет. Амбициозней не придумаешь, моя маленькая Анна.

– Алан, люди используют слова, как туалетную бумагу, которой вытирают свою грязь. Слова ничего не значат. Жужжание принтера и то несет больше информации.

– Слово слову рознь. Ты сама увидишь. А теперь главная задача на сегодня. Выбери свою любимую актрису. – Ну ты перевел тему… – Выбирай давай.

– Хорошо. Кэтрин Хепберн.

– Отличный выбор! С завтрашнего дня ты у нас Кэтрин Хепберн.

– Что это ты имеешь в виду?

– Ну завьем тебе кудряшек на работу, и будешь Кэтрин Хепберн. Она же у тебя есть в зеркале?

– Есть.

– Ну вот завтра ты ее достанешь из зеркала и на себя наденешь вместе с кудряшками, которые мы накрутим. У тебя много персонажей в голове без пользы сидят. Давай-ка воспользуемся наработками. Доставай Кэтрин. И представь, что она идет на работу вместо тебя. Вот скажи, разве стала бы она серьезно к чему-либо относиться? Трейси бояться? Нет, конечно. Она же актриса. Для нее мир Анны – это кино, в котором она играет главную роль.

– Но ты же хотел, чтобы я говорила, а не персонаж из моего зеркала.

– Так и есть. Кэтрин возьмет на себя все, что Анне не нравится, и замолчит, когда Анне захочется сказать что-то от себя. А если что-то пойдет не так, то за дело снова возьмется Кэтрин, пока Анна набирается сил. Что думаешь? Докажешь мне, что смелая?

– А как кудряшки делать будем?

– Мы тебе полноценные Фибоначчи завтра закрутим.

Психическая трансформация за один день. Невозможное возможно, когда рядом Алан. В первый же день Анна – Кэтрин повергла всех в шок своим неожиданным появлением. За один день Кэтрин удалось поговорить о помаде с одной коллегой, обсудить рецепт торта с другой и выработать грациозную походку. Я же высказала свою идею на собрании, как повысить чувствительность кожного покрова.

Как-то вечером перед сном я решилась допросить Алана, хоть он этого очень не любил:

– Алан, я давно хотела тебя спросить, но стеснялась. Скажи, а почему ты решил со мной познакомиться?

– Потому что ты моя. Ты моя девочка. Просто ты этого не знала, а я знал. Вот и все.

– Странно все это.

– Это ты-то говоришь? Кто-нибудь другой бы так сказал, но не моя Анна.

– А ты точно существуешь, Алан?

– А ты существуешь, Анна?

– Я существую, потому что ты меня увидел.

– А я существую, потому что ты меня увидела. Значит, мы оба существуем.

– Хм…

– Ну что ты хочешь доказательств? Я тебе уже доказывал, забыла?

– Нет-нет, не надо. Я очень тогда испугалась.

– Ладно тебе преувеличивать. Давай лучше обниму тебя.

Вот ты, наверно, думаешь, Адам, сидит перед тобой механизированная Анна, то ли человек, то ли робот, и рассказывает про свою любовь 900-летней давности. Что может быть более странным? Что она вообще про это знать может? Ее удел – алгоритмы считать своим машинным мозгом. Какая там психология? Какие человеческие отношения? Жизнеобеспечение – вот ее функция. А отношения для людей.

Хотя, может, ты так не думаешь. А просто слушаешь. В любом случае я продолжу свою философию.

У меня есть поговорка: «Не рассказывай отшельнику, как тяжело быть одиноким». А почему не рассказывать? Да, наверно, потому что отшельник знает, как тяжело быть одиноким.