– Он дал мне свою кровь в благодарность за спасение. Если она приживётся, он сказал, я стану практически неуязвим…

– ЧТО?! – Это было так громко, что у Ху Фэйциня заложило уши.

– Я говорю, если она приживётся…

– Ты ему позволил… – Ху Вэй задохнулся от бешенства.

– Всё не так было, – попытался возразить Ху Фэйцинь, хотя всё было именно так, как подумал Ху Вэй.

– Ты ему позволил!!! – рыкнул Ху Вэй.

– Меня никто не спрашивал!!! – сердито рявкнул Ху Фэйцинь. – Вы все просто жутко бесцеремонные и бесстыдные существа!!!

Если бы взглядом можно было убить, передохло бы всё живое в радиусе ста чжанов.

– Ах, вот как? – непередаваемым тоном уточнил Ху Вэй. – «Все мы»? То есть ты меня приравнял к какому-то небесному хорьку?!

– Я не…

Ху Вэй высоко вскинул голову и посмотрел на Ху Фэйциня сверху вниз. Глаза его сияли особенно ярко, и ничего хорошего это сияние не предвещало. Кажется, он пробормотал что-то вроде «подлый изменник». А может, что-то другое, Ху Фэйцинь не смог толком разобрать.

– Пф! – сказал Ху Вэй, чуть приподняв плечо. Раздался хруст.

В этом «Пф!» слышалось неприкрытое желание пойти и свернуть шею упомянутому небесному зверю. И он действительно развернулся и пошёл к дверям.

– Ху Вэй! – в панике воскликнул Ху Фэйцинь. – Не вздумай! Он наш союзник!

Ху Вэй полуобернулся и выгнул бровь:

– Кто? Каплун?

– Э… что? – не понял Ху Фэйцинь.

– Принесу тебе поесть. Если верить моему носу, сегодня жаркое из петухов. После блошиной вытравки всегда забивают молодых петухов. Союзник… скажешь тоже…

Жаркое из каплунов было восхитительно. Ху Фэйцинь плюнул на церемонии и набивал себе рот с лисьей жадностью. Запах жаркого пробудил зверский аппетит и напомнил, что он два небесных месяца ничего не ел. Ху Вэй подливал ему чаю и изредка осторожно похлопывал по загривку, если Ху Фэйцинь давился.

Ху Вэй тоже был голоден, но к жаркому не притронулся, словно бы позабыв об этом. Он просто сидел рядом и смотрел, как Ху Фэйцинь ест. На сердце у него было очень тепло, хотя уксусный червячок всё-таки умудрился погрызть край.

Ху Фэйцинь заснул, не донеся очередной кусок до рта. Ху Вэй уложил его, накрыл одеялом и сидел возле него, чуть покачиваясь, как в состоянии медитативного сна, вот только глаза были открыты.

Вернулся. Ху Фэйцинь вернулся.

Недопёсок просунул голову в дыру, понюхал воздух. Изнутри очень соблазнительно пахло жареной курятиной, у него слюнки потекли, но он преодолел искушение и остался снаружи. Ху Вэем ведь изнутри тоже пахло.

«Я отсюда буду за шисюном приглядывать», – подумал Сяоху и распластался у дыры, как меховой коврик, только хвосты стояли штопором и вертелись, отгоняя мух.

Ху Фэйцинь проспал беспробудно десять дней. Он не просыпался, даже когда Ху Вэй его лисьелизил. Ху Сюань сказала, что сон – это хорошо, и велела Ху Вэю Ху Фэйциня не будить.

– Тебе бы и самому поспать не мешало, – заметила она, поглядев на младшего брата в упор. Тот был встрёпанный, сонный, но упрямо щипал себя за скулу, чтобы не заснуть.

– Сначала вылечу Фэйциня, потом всё остальное, – сказал Ху Вэй однозначно.

«И он тоже приоритеты расставил», – подумала Ху Сюань.

Инь и Ян лисьего мира, всё верно.

Лечение между тем пошло Ху Фэйциню на пользу. Лисья слюна заживляла раны лучше, чем травяные отвары. Края ран стянулись, слиплись, покрылись беловатыми корочками нарастающей кожи. Шрамы останутся, но не такие явные, как после штопки. Ху Сюань была довольна.

Проснулся Ху Фэйцинь на одиннадцатый день. Ху Вэй всё же позволил себе немного поспать, и когда Ху Фэйцинь проснулся, то обнаружил Лиса-с-горы, свернувшегося клубком в лисьем обличье, прямо на полу, но сон его был нервный: хвост подрагивал, а лапы беспрестанно двигались. Вероятно, ему снилось, что он бежит: когда лисам снится, что они бегут, у них всегда дёргаются лапы.

Ху Фэйцинь сел, просунул руку за спину и пощупал где достал. Пальцы ощутили неровную поверхность свежих шрамов. Больно не было. Почти. Он проверил свой пульс, потом Лисье пламя и всё, что было подле него: запечатанного Бай Э, каплю драконьей крови… Тьма молчала, быть может – дремала. Драконья кровь слегка вращалась, из капли сформировавшись в сферу чуть больше горошины. Сложно было сказать, «прижилась» она или нет. Скорее всего, нет, иначе бы Ху Фэйцинь обрёл способность к мгновенной регенерации.

Тут он заметил, что и Ху Вэй проснулся, положил голову на лапы и смотрел на него так.

– Очухался? – вполне миролюбиво спросил Ху Вэй.

Кажется, он больше не злился. Аура у него была спокойная, расслабленная. Ху Фэйцинь даже подумал: а уж не успел ли Ху Вэй, часом, разобраться с Лао Луном, пока Ху Фэйцинь спал? Уж больно морда у него довольная.

– Сколько я спал? – спросил Ху Фэйцинь осторожно.

– Почти одиннадцать дней, – сказал Ху Вэй, садясь, но всё ещё оставаясь в обличье лиса.

– А ты что делал? – ещё осторожнее спросил Ху Фэйцинь.

– Кроме того, что врачевал и сторожил тебя? – уточнил Ху Вэй. – Не трогал я твоего союзничка, не волнуйся.

Прозвучало очень ядовито.

Ху Фэйцинь покраснел:

– Я не…

Ху Вэй фыркнул, превратился в человека и принёс Ху Фэйциню воды в ковшике, чтобы тот мог напиться.

– Я бы лучше умылся, – сказал Ху Фэйцинь, глядя на воду в ковшике с лёгкой одержимостью во взгляде.

Окунуться бы в бочку с водой или выкупаться в пруду… Запах лисьей слюны, оставленный на нём Ху Вэем, его не смущал, запах собственного тела, пота и крови тоже, – но ему всё ещё казалось, что от него разит Небесами, и это вызывало у него крайнее отвращение.

– Мыться так мыться! – сверкнул зубами в усмешке Ху Вэй.

Как Ху Фэйцинь ни сопротивлялся, говоря, что и сам прекрасно справится, Ху Вэй ничего слушать не пожелал и со всеми предосторожностями хорошенько отмыл его в бочке. Ху Фэйцинь сидел и клевал носом, пока Ху Вэй возился с ним. Встрепенулся он, лишь когда Ху Вэй уложил его в кровать. Он сосредоточенно вынюхал собственные руки от кончиков пальцев до локтей. Ху Вэй приподнял брови. Так Ху Фэйцинь себя ещё никогда не вёл. Убедившись, что Небесами от него разить перестало, Ху Фэйцинь успокоился и затих, подтягивая к себе подушку и уткнувшись в неё лицом.

– Что же они с тобой сделали… – едва слышно пробормотал Ху Вэй.

Ху Фэйцинь вдруг шевельнулся, приподнял голову.

– Ху Вэй? – позвал он.

– А? – отозвался Ху Вэй.

– Где одежда, в которой я пришёл?

– Нельзя тебе ещё одеваться… – начал Ху Вэй, но что-то в глазах Ху Фэйциня заставило его замолчать и уточнить: – А что?

– Сожги её, – с непередаваемым отвращением в голосе попросил Ху Фэйцинь.

Ху Вэй так и сделал.

Ещё через несколько дней Ху Фэйцинь напросился на прогулку. Ху Сюань, осмотрев его спину, одежду надеть позволила. Ху Вэй сначала возражал, выпускать Ху Фэйциня из павильона ему не хотелось: они и так неплохо время проводили.

– Не целыми же днями в четырёх стенах сидеть, – возмутился Ху Фэйцинь. – Мне нужно ноги размять и свежим воздухом подышать.

– У окна дышать тебя не устраивает? – спросил Ху Вэй на всякий случай и, получив отрицательный ответ, вздохнул и полез в сундук за одеждой. – Ладно, тогда покажу тебе поместье Ху. Толком ты его так и не видел.

Ху Фэйцинь покуда сидел на кровати и разглядывал свои руки. Синяки и ссадины потемнели, выглядело ещё хуже, чем прежде. Он послушно смазывал их притирками, которые смешала Ху Сюань, но они не сходили. Вероятно, потому, что у него была слишком нежная кожа.

– Заодно и поговорим, – вырвали его из размышлений слова Ху Вэя.

– О чём? – поёжился Ху Фэйцинь.

– О том, что произошло. А потом я решу, задать тебе трёпку или погодить, – добавил Ху Вэй со значением.

Ху Фэйциню пришлось рассказывать. Слова он подбирал тщательно, опуская лишние подробности. Ему вообще неприятно было обо всём этом говорить: накатывала тошнота отвращения.