От его признания стало не по себе. Я потупила взгляд. На мне все еще была соревновательная форма и потретрые наколенники. Мне резко захотелось развеять обстановку.

– Покажи плакат, – сказал я, удивляя себя уже который раз за день.

Никита поднял взгляд на меня, явно, как и я, ошарашенный просьбой. Он долго всматривался, ожидая подвоха, но я лишь утвердительно улыбнулась в ответ. Тогда он неуверенно начал раскручивать плакат. Он растянул его на всю ширину своих рук, так, что его голова скрылась за ватманом. В зале он казался меньше, а сейчас видно, как ярко написано слово «СЕМУШКА» намного ярче слова «ВПЕРЕД!».

Я подошла ближе, всматриваясь в нарисованные вокруг фразы, звездочки, сердечки и смайлики. Протянула руку, чтобы потрогать их, и плакат резко опустился. Не ожидавший увидеть меня рядом с собой Никита испуганно ойкнул, и так получилось, что моя рука оказалась на уровне его груди. На нем была толстовка, обычная, голубая, под цвет нашей команды. Это заставило меня задуматься. Специально ли он сказал ту фразу в коридоре: «Я лучше посмотрю, как вы продуете», чтобы позлить меня. Потому что увиденное мной говорит о том, что он пришел поболеть за нас.

Мы оба замерли, оказавшись в плену неловкой ситуации. Прошло пару минут перед тем, как я опомнилась и, развернувшись, пошла обратно к кушетке.

– Мне надо позвонить маме. – Разбавляя тишину сказал я.

– Мне выйти? – уточнил Власенко.

Вопрос был простым, но он меня озадачил. Мне не хотелось, чтобы Никита уходил. И это желание по-настоящему пугало меня. Я старалась себя убедить тем, что с ним не так грустно одной в медпункте. Пока он рядом, мысли об игре меня не атакуют. Потому что, если быть честной, я не была готова к ним сейчас.

– Останься.

Я не видела, как отреагировал Никита. Я быстро отвернулась, чтобы он не увидел моих покрасневших от сказанного щек. За спиной послышались шаги, они отдалялись, и я предположила, что он отошел к окну. Я была благодарна за то, что Никита дает мне побольше пространства. Разговор предстоял не из простых.

Я набрала маме и объяснила вкратце всю ситуацию. Я любила ее: «Дочка как же так произошло?» или «Ох Ди, я же переживаю за тебя». Она вкладывала в эти слова всю свою любовь, но в силу моего характера эти фразы я слышала чаще, чем большинство других. Расстраивать маму мне никогда не нравилось, но меня всегда удивляла ее реакция на мои «случайные» происшествия. Она никогда не кричала на меня и тем более не поднимала руку, как бывало с другим ребяатми по их рассказам. Она всегда спокойно выслушивала недовольства Натальи Андреевны и директора, а после давала мне слово, чтобы посмотреть на ситуацию моими глазами. Она, конечно, не гладила меня по головке за мои поступки, но и не отчитывала. Мы просто разговаривали, обсуждая, как можно было бы поступить иначе или как избежать такой ситуации.

Как я и предполагала, она задала миллион вопросов, на которые я пообещала ответить в машин по пути домой. Я отключилась и убрала телефон обратно в сумку. Развернувшись, я начала разглядывать спину Никиты. Он по прежнему стоял ко мне спиной, смотря в окно. Не знаю, слушал ли он наш разговор или ушел в свои мысли. Но из-за оверсайз свитшота он казался больше обычного и выглядел он напряженно.

– Никита, – тихонько позвала его.

Я увидела, как от неожиданности он задержал дыхание. Похоже, я и вправду вырвала его из размышления. Власенко не спеша повернулся ко мне, и я обратила внимание, как часть пепельной челки упала ему на глаза. Мы поймали зрительный контакт. Возникла неловкая пауза.

– Так ... – начала я, но Никита, начав говорить со мной в унисон, сказал: – давай пойдем, я тебя провожу.

– Давай, но мне надо еще переодеться, ты бы не мог выйти?

– Да, конечно, – немного смущаясь ответил он и вышел.

Когда захлопнулась дверь, я начала быстро стягивать форму, но резкие движения вызывали боль, поэтому пришлось немного задержаться. Я заглянула в зеркало и увиденное меня не обрадовало. На меня смотрело бледное лицо. Ощупав свой лоб, я нашла место удара. Появилась шишка и слабо проявляющийся синяк. Классно. Через пару дней тут будет отличное желтое пятно, сочетающееся с моими карими глазами. Провела пальцами по волосам, пытаясь распутать пропитанные солью колтуны. Неспеша надела толстовку и спортивные штаны.

В какой-то момент послышался стук в дверь и вопрос от Никиты: – у тебя все в порядке?

– Да, я уже выхожу.

Оглядев кабинет в последний раз, я увидела плакат, который Никита, по всей видимости, забыл забрать. Идея, посетившая мой мозг, была безумной, пугающей и манящей. За минуту я успела подумать «что я делаю?». На второй минуте я уже пихала плакат к себе в сумку, мысленно ругая за этот опрометчивый поступок, обещая потом найти для себя самой объяснение этому действию.

Я выключила свет и закрыла кабинет. Основное освещение школы уже выключили и весь коридор покрывал свет фонарей, светивших на улице. Я подошла к самому большому окну и застыла, наблюдая за сказочной картиной. Огромнейшие хлопья снега покрывали еще голую с утра землю. Их было так много, что на мгновение захотелось вбежать в этот бесконечный поток, задрать голову, закрыть глаза, высунуть язык и наслаждаться. Я не знаю, как долго стояла у окна, погруженная в свои мысли, пока Никита не дотронулся моего плеча, тем самым выводя меня из транса.

– Снова голова закружилась? – спросил он, как мне показалось с ноткой нежности.

– Нет, просто это самый спокойный и запоминающийся момент за сегодняшний день. Не убирая руки с моего плеча, Никита тоже повернулся к окну.

– Вот бы щас их всех языком поймать, – озвучил мои мысли вслух Власенко.

Я ошарашено обернулась на него. По-моему, я от удивления раскрыла рот, а он все продолжал смотреть в окно. Нет, теперь это самый запоминающийся момент на сегодня. Мы простояли так еще какое-то время и пошли к лестнице.

Спускались мы молча. Я рассуждала, мог ли Власенко читать мои мысли. И нет, я не пересмотрела экстрасенсов. Просто это не могло быть взаправду, что мы подумали буквально минута в минуту об одном и том же. Я настолько погрузилась в себя, что перестала следить за дорогой и нечаянно запнулась. Налетев на Никиту, я машинально схватила его за руку, чтобы не упасть.

– Прости, – пропищала я, – сегодня я чересчур рассеянная.

Прошло пару секунд, прежде чем я осознала, что до сих пор держу Власенко за руку. Реакция не заставила себя долго ждать и я одернула руку, что выглядело еще более нелепо. Боковым зрением я заметила, как Никита ухмыльнулся.

– Ничего, Семушка, я привык.

Если бы можно было измерить мой уровень бешенства, то сейчас он был где-то на шкале: «задушить придурка». Как бы не так, я не клюну на очередную издевку этого самовлюбленного хама.

– Ты, кстати, мой должник. Я отмазала тебя от Натальи Андреевны.

Теперь уже улыбалась я, а Никитина улыбка мигом сошла на нет. 1:0 в пользу Дианы Семеновой.

– Ты та еще лиса, Ди, – приобняв, сладко протянул Власенко над моим ухом.

Я взяла его за рукав кофты двумя пальцами, будто трогаю что-то самое отвратное, и скинула руку со своего плеча. Он снова одарил меня своей нахальной улыбкой. Я же смотрела на него, как на врага народа. Все добрые мысли о Власенко улетучились в моменте.

Мама забежала в школу с круглыми, как у зайца, глазами. Искоса окинула взглядом Никиту. Ощущая всю неловкость данной ситуации, я быстро попрощалась с ним, взяла маму под руку и повела в сторону машины. По пути я один раз оглянулась. Власенко стоял на крыльце и провожал нас взглядом. Он помахал мне, я же отвернулась. Обойдется. Я и так была сегодня с ним слишком добренькой. Мы сели в теплую машину, где пахло пионовидной розой и апельсином – любимыми мамиными духами, и, устроившись поудобнее, поехали домой.

***

– Ну рассказывай, кто это? Уж больно знакомое лицо, – не успев отъехать от школы, спросила мама.

– Мааам, столько всего произошло за день, а это первое, что ты захотела узнать?