— Знаю, — отозвалась Кита. — С собой возьму.

— Опять ты за свое. Неужели нельзя дома поесть?

— Не хочу. Сказала же, с собой возьму.

За дверью послышался безнадежный вздох, и Кита живо представила, как мама махнула рукой и недовольно сморщила нос. Когда она так делала, ее и без того узкие глаза становились еще меньше, делая ее похожей на китаянку. Впрочем, мама и так была китаянкой, пускай всего на четверть. Кита унаследовала от нее азиатские гены, и ее это жутко раздражало: из-за узковатых глаз, темных волос и округлого лица ее постоянно дразнили, что в школе, что в колледже.

Когда Кита появилась на кухне, мама уже мыла посуду, а ее отец, до того мирно читавший новости, оторвал взгляд от тонких серых страниц и внимательно посмотрел на дочь поверх очков. Кита никогда не могла понять его увлечения бумажными газетами — в конце концов, двадцать первый век на дворе, все давно перешли в онлайн.

— Завтра у нас самолет, — наконец, сказал он, вновь возвращаясь к новостям. — В аэропорт поедем сегодня днем. Сначала в Квебек, а потом…

— Потом в Египет, я знаю. — Кита отправила в рот половинку бутерброда и запила водой. — Вы мне тысячу раз уже говорили.

— Деньги на крайний случай оставим в прихожей, — продолжила мама. — На продукты каждую неделю буду переводить. И еще мы договорились с тетушкой, на Новый год поедешь к ним.

— А если я не хочу? — уныло отозвалась она. — Можно я дома отпраздную?

Мама приподняла бровь.

— Одна? Нет, милая, так дело не пойдет.

Кита скривила губы: если мама обращалась к ней «милая», значит, никаких поблажек ждать не стоило.

— Мне не пятнадцать лет, мам.

Женщина грозно сдвинула брови.

— Кита…

— Слушай, может, оставим ей выбор? — мягко перебил ее отец. — Захочет — поедет. Не захочет — ну и ладно. Она уже взрослая, в самом деле. Не думаю, что твоя сестра сильно обидится.

— Она может. Особенно если я пообещаю, а Кита не приедет.

— А ты не обещай ничего, — вставила Кита. — Если я захочу, сама ее предупрежу.

Мама неодобрительно покачала головой.

— Ты уверена, что хочешь праздновать Новый год в одиночестве?

Девушка криво улыбнулась.

— Ну хоть когда-то я могу посвятить праздничный вечер только себе?

— Как знаешь. — Она махнула рукой в излюбленном жесте и вернулась к мойке.

Отец потерял интерес к разговору и снова уткнулся в газету. Кита невольно задержала взгляд на одном из заголовков: «Большой новогодний концерт: молодая рок-группа «SunRise» выступит со специальной новогодней программой».

— Я пойду, — наконец, сказала она, отводя взгляд, чтобы подавить соблазн прочесть статью. — Хорошей вам поездки.

— Ключи не забудь, — напомнила мама, вытирая тарелку. — И звони хоть иногда.

— Хорошо.

Кита выскочила в прихожую и поспешно сунула ноги в ботинки, словно бы они были волшебными и могли быстрее унести ее из дома. Не обращая внимания на наставления, которые мама бросала ей вдогонку, она подхватила сумку и звенящую связку ключей, после чего выскочила за дверь.

***

По своей натуре Томас был мягким, добродушным человеком, предпочитал избегать ненужных конфликтов и решать все проблемы мирно. Увы, так получалось не всегда. И случай был как раз из таких.

Все началось с того, что у квартиры, которую Томас снимал на границе старого и нового районов Нарвиля, в начале ноября сменился владелец. Если быть точнее, владелец сменился у всего дома.

Квартира нравилась Томасу: шестой этаж, две раздельные комнаты и кухня, большой балкон с видом на национальный парк Аваша. И самое главное — приятные соседи и хорошая звукоизоляция. Последнее было для него особенно важно: далеко не каждый готов терпеть соседа-музыканта, каждый день тренирующего голос и игру на гитаре.

И все было бы отлично, и остался бы он в этой замечательной квартире. Если бы не одно «но». Обычно Томас платил аренду на полгода вперед, в феврале и в августе. Но именно в этот раз он решил внести оплату только за осень — нужны были деньги на новые инструменты. Теперь он сильно жалел о своем решении: новый хозяин поднял цену почти в три раза, что оказалось музыканту совершенно не по карману.

Поначалу Томас пытался опровергнуть законность поднятия квартплаты. Когда он понял, что ни он, ни все жильцы вместе взятые ничего не могут с этим поделать, попытался договориться о снижении суммы хотя бы на треть. Новый владелец дома, полноватый дядька с небрежными седыми усами и чудовищным французским акцентом оказался не последним человеком в городе, состоятельным и, как случается с богачами, несколько заносчивым и высокомерным, а потому на уговоры не поддался. В конце октября Томас понял, что ему придется съезжать с этой квартиры. У него оставался всего лишь месяц для поиска нового жилья.

Незапланированный переезд основательно попортил Томасу все планы — и не только ему, но и ребятам из музыкальной группы «SunRise», которую он основал пару лет назад вместе с другом со старшей школы, Люком О’Миланом. Вместо того, чтобы готовиться к большому новогоднему концерту, пришлось временно сократить репетиции до одной в неделю, а работу над новым синглом и вовсе приостановить. А ведь помимо этого была еще учеба в колледже. Так что весь ноябрь Томас проклинал несговорчивого француза, из-за которого все планы пошли коту под хвост.

Лучшее, что смог найти Томас за столь короткий срок — недорогое жилье на окраине старого города. Дом внешне походил на обычную старую рентовку, каких было полно в спальных районах. Места было меньше, но зато цена приемлемая и от колледжа не очень далеко. И мебелью закупаться не нужно. На первое время перебиться хватит.

Новая квартира была небольшой, со спальней и гостиной, плавно переходящей в кухню. Судя по потертым обоям, кое-где отстающим от стены, выцветшему паркету и натянутым на старые кресла и диван чехлам, ремонт в ней не делали как минимум лет десять. Тем не менее, стараниями Томаса в ней удалось создать уют. Единственное, что портило картину — ящики с вещами, занявшие весь балкон. Половину из них музыкант не стал распаковывать в надежде, что вскоре сможет сменить жилье.

Новоселье, пусть и вынужденное, праздновали в конце ноября. Его друзья решили, что нет способа отдохнуть лучше, чем устроить вечеринку на полную катушку. Томас поначалу протестовал: времени и так было в обрез и нужно было наверстать упущенное. Однако переубедить парней не вышло.

— Еще не хватало, чтобы ты перед праздниками загнулся от переутомления, — пожурил его Люк, когда Томас выложил это друзьям. Клавишник всегда был самым чутким собеседником в их группе. Он улавливал чужие настроения, словно бы они были нотами, которые он мог расслышать и переиграть.

Вечеринка получилась шумной. Даже очень. Ребятам она понравилась, и Томасу тоже. А вот его новым соседям — не очень. В самый ее разгар, когда из пятерых трезвым не остался никто, в дверь постучали. Сначала тихо, затем — громче и настойчивей. Стучала женщина, живущая через стенку. Томас тогда запоздало сообразил, что встречать нежданного гостя пошел Дилан, а он и толерантность — вещи несовместимые. Это вылилось в неприятный скандал, в результате которого оскорбленная соседка пригрозила позвонить в полицию. Томасу с трудом удалось все уладить: он пообещал, что больше они шуметь не будут, а в качестве извинений отдал коробку пирожных, которую принесли на новоселье близнецы-барабанщики, Колин и Коди. Соседка презрительно хмыкнула, но пирожные взяла. Отношения с ней были безнадежно испорчены.

Впрочем, после той ночи Томас практически с ней не виделся. В колледж он уходил довольно рано, домой возвращался поздно, а шумные гости пока не спешили собраться у него вновь. Да он их и не ждал. Дел до Нового года было по горло.

***

— Тайный Санта? Никогда раньше не слышал.

Томас теребил плетенный нитками браслет, повязанный на запястье — подарок от одной из поклонниц на последнем концерте.

— Признаться, я тоже, — отозвался Люк. — Мне близнецы рассказали. Их младшие такой ерундой увлекаются в школе — дарят друг другу тайные подарки перед Новым годом и Рождеством.