— Черт… — он проверил карманы еще раз. — Должно быть, где-то выронил. Но я помню, что не отдавал тебе твой.

— Но ты ведь не помнишь, куда его положил?

— А ты? Ты помнишь, как брала его у меня?

— Нет… — признала девушка. — Должно быть, мы оба делали это машинально.

— Ну-ка дай его сюда, — юноша буквально выдернул серую бумажку из руки Джейн. — Думаю, это не твой билет.

— А чей же?

— Не знаю, — Майк перевернул бумажку. — Вот это что, по-твоему?

На обратной стороне билета ближе к надорванному краю обнаружилось небольшое красно-бурое пятно. Уже засохшее.

— А по-твоему? Хочешь сказать, что это… кровь? Настоящая?

— Не знаю, — повторил Майк. — Может быть, клоунский грим.

— Он же не держал этот билет в руках.

— Это ты так решила. У тебя же в кармане нет ничего пачкающего?

— Может, его таким уже продали, — предположила Джейн. — Может, палец был испачкан у кассира… или у усатого. Возможно, что и кровью. Могли же они порезаться?

— Могли… — юноша задумчиво перевернул бумажку.

Он решительным шагом вернулся к урне, в которую уже отправил бумажный стакан, и выкинул билет туда.

— Ты чего делаешь? — возмутилась Джейн.

— А зачем тебе чужой… хорошо, пусть твой использованный билет? Ты же не собираешься лезть в эту чертову пещеру снова? Хотя бы и со скидкой…

— По-моему, — медленно произнесла девушка, глядя куда-то мимо собеседника, — мы там не все видели.

По справедливости этого Майк отрицать не мог: он помнил, как закрывал глаза, хотя и стыдился в этом признаться. Он уже собирался насмешливо осведомиться «ты что, зажмуривалась?» — но тут же вспомнил, как его вывернуло наизнанку на глазах у Джейн, и решил не нарываться. Но та, похоже, имела в виду что-то другое.

— Криков и стонов было больше, чем… тех, мимо кого мы проехали. Некоторые доносились словно бы издалека или из-за преграды…

— Запись. Да и какое еще «издалека»? Ты же видела павильон снаружи. Не такой уж он и большой.

— Может быть. Но там были стре́лки.

— Какие еще стрелки?

— Рельсовые. Ты не заметил?

— Я и рельсов-то почти не видел в этой темноте…

— А я видела. Вагончики можно пускать по разным маршрутам. Наверняка они так и делают. Может быть, детям показывают какой-то менее жуткий вариант. Во всяком случае, детям с родителями…

— По реакции той женщины, которая каталась перед нами, я бы так не сказал.

— Мне кажется, если бы она увидела то, что видели мы, ее реакция была бы еще сильнее. И она бы уж точно отправилась жаловаться, несмотря на подписанную бумагу. А потом… ты помнишь, как он намекнул мальчику? Мол, приходи еще, только не с мамой, а с другом… тогда увидишь кое-что по-настоящему стоящее…

— Ничего подобного он не говорил. Только сказал про скидку, и все. Ну это и так написано на билете.

— Вот именно. Если и так написано, зачем подчеркивать это отдельно?

— Закон рекламы. Лишнее повторение не повредит.

— Нам почему-то не повторили.

— Потому что мы это уже слышали, — не слишком последовательно ответил Майк, чувствуя все большее желание прекратить этот дурацкий разговор.

— И потом, странное у них представление о рекламе. Павильон запрятан так, что его и специально не всякий найдет. Его даже нет на схеме парка.

— Ты, небось, просто не заметила.

— Посмотри ты, если такой умный! — сразу завелась Джейн, разворачиваясь обратно. Они были уже возле выхода из парка, и возвращаться к столбу со схемой Майку не хотелось.

— Ладно, ладно, допустим, нету. Все это тоже часть имиджа. Таинственная пещера ужасов… — Майк, впрочем, сам понял, что звучит неубедительно, и выдвинул другую версию: — А может, у них уже были неприятности с бдительными мамашами. И они действительно стараются лишний раз не светиться, больше полагаясь на завлечение клиентов по цепочке.

— Много ли так завлечешь? И сколько, по-твоему, стоят такие потрясающе реалистичные манекены? Если это и впрямь манекены…

— Не знаю. Это не наши проблемы, — они, наконец, вышли за ворота, и Майку почудилось, что воздух стал свежее, хотя, конечно, это была полная чушь. — Слушай, хватит уже с меня этой идиотской пещеры. Не хочу о ней больше ни говорить, ни думать. Не будем портить оставшуюся часть вечера.

Джейн вроде бы подчинилась и больше не возвращалась к теме, но на протяжении вечера Майк не раз замечал, что мысли девушки блуждают где-то далеко. У него у самого проклятая «пещера» оставила мерзкое послевкусие, избавиться от которого было намного сложнее, чем от рвотного привкуса во рту. Он злился и на себя, и на Джейн, затащившую его на этот чертов аттракцион, а теперь еще и впадающую в задумчивость как раз тогда, когда необходимо беззаботно развеяться. В итоге он отвез ее домой даже раньше десяти часов, требуемых ее строгой матерью.

Они сидели в машине перед домом Джейн. Девушка не спешила прощаться, но и ничего не говорила. Пауза затягивалась.

— Слушай, — сказал вдруг Майк, — ты ведь, между прочим, так и не ответила на мой вопрос.

— Какой?

— Ты же не собираешься возвращаться в эту чертову «пещеру»?

— Почему ты так решил? — встрепенулась Джейн. — В смысле, что я туда собираюсь?

— Сама сказала — мы, мол, не все еще там видели. Хотя по-моему, видели больше, чем достаточно. И еще ты возмущалась, когда я выбросил твой билет.

— Ну а если бы я и впрямь хотела рассмотреть там все получше, что с того? В первый раз все это было неожиданно… а теперь, зная, к чему присматриваться, где там должны быть швы или зеркала, как ты говоришь…

— Не вздумай!

— Почему? Ты же сам сказал — не может быть, чтобы там что-то было по-настоящему?

— Нет, конечно.

— Ну так и почему нет?

— А почему да? Зачем тебе это?

— Любопытно.

— Любопытство погубило кошку… — проворчал Майк.

— А я не Кэт, я Джейн, — попыталась отшутиться девушка. — Нет, ну в самом деле. Признайся — ты ведь тоже подозреваешь, что там что-то нечисто?

— Ничего я не подозреваю! А если бы и подозревал, обратился бы в полицию, а не пытался что-то разнюхивать самостоятельно.

— Так все-таки, есть, что разнюхивать?

— Нету! То есть в криминальном смысле нету. А так — всякие фокусники не любят, когда посторонние пытаются узнать их секреты. Недаром там запрещено фотографировать и все такое… И вообще, мне не хочется думать, что моя подруга — извращенка, которой нравятся подобные мерзости.

— Боишшшься? — страшным голосом прошипела Джейн; впрочем, хотя она и старалась шутить, беззаботности в ее тоне не чувствовалось. — Ну ладно, ладно, успокойся. Не полезу я туда ничего разнюхивать. Это просто аттракцион с актерами и манекенами. Доволен?

Майк что-то пробурчал в ответ. По правде говоря, он не был полностью удовлетворен ее словами.

Воскресенье они вновь провели вместе, и на этот раз все прошло гораздо лучше, включая погоду. Они ездили на озеро, и хотя вода была еще слишком холодной, чтобы купаться, нежиться под солнцем на берегу можно было вволю. О «пещере» и вообще минувшем дне, словно по молчаливому уговору, не вспом инали.

В будние дни следующей недели они не встречались, лишь пару раз перезванивались вечером. В кафе, где летом работала Джейн, заболела одна из официанток, и ее смены пришлось распределить между остальными; Джейн была не против дополнительно подзаработать, но приходила домой поздно и полностью вымотавшись. Майк, в свою очередь, сутками не вылезал из отцовской автомастерской, куда пригнали «Тандербёрд» 1967 года; машина была в прескверном состоянии, нынешний владелец приобрел ее чуть ли не на свалке, и юноша возился с ней, возвращая ее к жизни, с неменьшим энтузиазмом, чем со сборными моделями в детстве. О луна-парке он больше не думал, да и, по правде говоря, о своей девушке вспоминал намного реже, чем она бы одобрила. Поэтому, когда поздно вечером в пятницу раздался звонок, и в окошечке высветился знакомый номер, первой мыслью Майка было — «ох черт, мы ведь не договорились о планах на уик-энд…» Джейн всегда звонила или с домашнего, или с рабочего — мобильного телефона у нее не было.