Почти машинально я все же долистала папку до начала, уже не думая, что увижу еще счета от Гилроя, и все же нашла еще один — самый первый. Еще до зачатия Эмили.
Болезнь Джоан обострилась уже после рождения ребенка — уж не знаю, было это следствием или совпадением, я не медик — но о том, что больна, она узнала раньше. Почти за пять лет до смерти. И, видимо, она непременно хотела родить ребенка своему мужу, но не хотела подвергать это дитя риску унаследовать ее дефектные гены.
Моррингтон, конечно, не мог знать эти подробности. Но что он знал совершенно точно, так это что ни в какой культуре клеток Эмили — а стало быть, и в моих — нет признаков болезни Джоан. И врал совершенно сознательно, дабы заманить меня в свою клинику и…
«Это ее обследование — не просто повод заманить ее сюда», — вспомнились мне слова Моррингтона. Сказанные чуть более года назад. И на тот момент после аварии Эмили тоже прошло чуть более года.
Я прямо-таки услышала щелчок, с которым частицы паззла встали на место в моей голове.
Все странности поведения Эмили, когда бывшая пай-девочка и папенькина дочка стала пить, курить и ширяться, приобрела страх перед полетами, полностью сменила круг друзей, сетевые аккаунты и даже сексуальную ориентацию — все, что я (и все остальные!) объясняли последствиями травмы, имело куда более простое и естественное объяснение. И уж кому как не мне следовало давным-давно догадаться — ведь я и сама сделала фактически все то же самое, только в другую сторону!
Этот cabron[15] вовсе не собирался довольствоваться тем, чтобы год за годом продавать чудодейственное лекарство из водопроводной воды одной и той же лохушке. О нет, для него это было слишком мелко, да и лохушка могла со временем догадаться, что ее разводят. Он каждый раз перезапускал этот сериал с начала. И я была Эмили номер 3. Считая от настоящей, которая действительно прибыла в его клинику устранять последствия ожогов по экспериментальной и не сертифицированной в США, но чудодейственной методике…
Когда Моррингтон объяснял, почему не требует за свои услуги половину состояния Эмили — он говорил правду. Во-первых, это привлекло бы слишком много нежелательного внимания (да и слишком велико было бы искушение не заплатить — требующий чересчур много рискует не получить вообще ничего просто в наказание за свою наглость), а во-вторых, «зачем резать курицу, несущую золотые яйца?» Вот только «курицей» здесь была компания Харбингера, находящаяся на подъеме и с каждым годом приносящая новые доходы, которые можно аккуратно состригать. Вместе с головой очередной Эмили.
Я не знаю, кем была Эмили номер 2. Скорее всего, Моррингтон тоже подобрал ее в трущобах — хотя, возможно, и не в мексиканских, поскольку по-английски она говорила без акцента. Вероятно, она тоже относилась к мелкому криминалу, отсюда и псевдоним «Бонни», то есть «Лиззи». Но, судя по всему ее поведению — моего ума у нее не было и близко. Моррингтона это, наверное, поначалу только радовало — чем тупее лохушка, тем легче ее разводить. Но позже он, возможно, об этом пожалел — когда ее дурные привычки, уже никак не ограничиваемые финансово, пошли вразнос, грозя, что она или загнется от передоза, или разобьется в пьяном виде, или угодит в какой-нибудь крупный скандал, который привлечет к ней слишком пристальное внимание не только прессы, но и полиции. А окажись она под арестом, она не только перестала бы быть для него дойной коровой, но и подставила бы его самого под угрозу разоблачения. Так что, возможно, первоначально Моррингтон решил найти ей замену именно по этой причине — а уже потом вошел во вкус…
Так что получается, что с формальной точки зрения я вовсе не убивала свою сестру, а напротив — покарала ее убийцу. Но это для меня в общем-то не имело значения.
Значение имел сукин сын Моррингтон.
Интересно, что он будет делать, если я не приеду? Теоретически, по-прежнему имея в своем формалине тело Эмили — а может, и те самые «живые культуры ее клеток», о которых он писал — он может создать Эмили номер 4 и без моего участия. Правда, без моих документов и прочих вещей — но все равно, с деньгами Моррингтона, наверное, не будет проблемой переправить ее через границу. Дабы она сама решила вопрос, как занять мое место. Это, правда, для Моррингтона большой риск — что, если она не сумеет убить меня и попадется? Но проверять, пойдет ли он на такой риск, я, разумеется, не собиралась.
Я написала ему, что прибуду в его клинику через четыре дня. А потом написала еще одно письмо.
Альваресу.
Да, у боссов картелей тоже есть электронная почта. Причем не только официальная, которой они пользуются, изображая законопослушных бизнесменов, но и та, что известна лишь ближнему кругу. Я знала ее от Бульдозера.
Именно от его имени — используя, разумеется, сервис одноразовых е-мэйлов, прячущий все данные отправителя — я и написала.
Кто сказал, что Бульдозер умер? Те, кто стрелял в него? Те, кто видел потом обгорелые останки? Все они были неправы. Я объясню вам, босс, как вышло, что я живой, а главное — кто заказал похищение вашего сына.
Далее я расписала подробности нашей неудачной операции, из которых Альварес должен был понять, что пишет ему человек, действительно в ней участвовавший. А дальше шло самое интересное.
«Тот парень, которого завалили ваши люди — это был не я, босс. Это был мой двойник. Все дело в этом чертовом гринго, докторе Моррингтоне. У него клиника к югу от Тихуаны. Официально там восстанавливают внешность тех, кто пострадал от ожогов и всяких прочих травм, но на самом деле этот доктор сущий дьявол, босс. Никого он там не лечит. Он создает двойников. Берет кого и меняет его внешность на чужую так, что ни родная мама, ни полиция не отличит от оригинала — даже отпечатки пальцев совпадают. Настоящих пациентов Моррингтон убивает и заменяет двойниками, а они потом ему служат. Он говорит, что делает это с помощью каких-то генов и хромосомов, но я так думаю, тут без черной магии не обходится, босс.
Вот этот-то самый доктор и хотел похитить вашего Паблито. Чтобы наделать его двойников и продать их всем вашим врагам, каждому в тайне от прочих. И каждый их них потребовал бы у вас выкуп, и никто бы не знал, какой Паблито настоящий. А настоящего, наверно, и в живых бы уже не было.
Я виноват перед вами, босс, но Бог все-таки уберег меня — не позволил навредить Паблито. Меня не ищите — я уже не в Мексике, и я хорошо спрятался. А написать вам я решил вот почему. Я узнал, что этот проклятый доктор убил мою единокровную сестру Кончиту — да еще и продолжает издеваться над ней после смерти…»
Никакой сестры у Бульдозера не было, но никто ведь не знает, сколько телок перетрахал его папаша помимо его матери. Так что в появлении сестры, о которой ничего не знали ни городские архивы, ни сам Бульдозер до их чудесной встречи, ничего невероятного не было.
Такое случается не только с Бульдозерами.
Далее я поведала, что на предательство своего босса Бульдозер пошел не из-за денег, а как раз-таки ради спасения сестренки, которая была тяжело больна и обратилась в благотворительный фонд Моррингтона. Доктор обещал помочь, если Бульдозер согласится помочь с похищением Паблито — даст свою кровь для создания двойника и расскажет все, что тот должен знать. И даже несмотря на то, что операция провалилась — сестра вышла из клиники здоровой. Но вот теперь Бульдозер узнал, что никакая это не сестра, а проклятый двойник — а мертвое тело его сестры проклятый доктор держит в подвале в чане с формалином и делает из ее трупа вытяжки, а из этих вытяжек готовит эликсиры, чтобы делать новых двойников.
«Так уж вы, босс, за то, что я вам все рассказал и правду про ваших врагов открыл, сделайте доброе христианское дело. С Моррингтоном делайте, что хотите, а сестренку мою велите из чана достать и похоронить по-человечески. Она перед вами ни в чем не виновна и про мой сговор с Моррингтоном не знала, клянусь Девой Марией и спасением моей души».
