Иккинг вытаращился на друга как на сумасшедшего:

– Что с тобой, Рыбьеног? Ты совсем рехнулся? – Он на всякий случай заглянул Рыбьеногу в глаза – они слегка розовели, когда в нем просыпался берсерк. – И где ты встречал СТРову дочку раньше?

– Я видел ее однажды на Ежегодных Игрищах, – признался Рыбьеног.

– Дочь много значит для меня, Стоик, – произнес СТР, и в голосе его сквозил гнев. – Это вопрос чести и Варварского Кодекса. Ты знаешь правила. Кто бы ни написал любовное письмо дочери, не испросив разрешения у отца, должен немедленно просить ее руки. Иначе он наносит смертельное оскорбление ей и всему ее племени.

Как ни странно, на Варварском архипелаге ВЛЮБИТЬСЯ было едва ли не самым опасным делом. Куда рискованнее езды на драконах, драк на мечах или других небезопасных развлечений юных викингов.

– Однако закон ясно говорит, – резко продолжал СТР, – ЕСЛИ написавший эти письма принадлежит к роду вождей, он может попытаться завоевать руку моей дочери, выполнив одно-единственное невыполнимое задание по МОЕМУ выбору.

– А что, если написавший НЕ из рода вождей? – спросил Иккинг.

– Тогда он оскорбил честь племени Страхолюдов, и я обязан убить его на месте, – улыбнулся СТР Страхолюд. – А если никто не признается, мне придется убить всех неженатых молодых людей в вашем Хулиганском племени. Все честно и согласно Варварскому Кодексу. Никаких расспросов. Никаких тыканий пальцем друг в друга: «Это не я, это он!» И я буду абсолютно в своем праве.

– Дурное это дело, ЛЮБОВЬ, – мрачно покачал головой Стоик. – Очень дурное.

– Но ты забыл одну маленькую важную вещь, СТР, – заметил Иккинг. – Как ты докажешь, что эти письма написал кто-то из нас?

– Вот-вот, вряд ли это был Хулиган, – гордо сказал Стоик. – Большинство из нас вообще не умеют писать.

СТР улыбнулся и зажал зубами сигару.

– Я прочту одно из писем, просто на случай, если оно пробудит в ком-нибудь из присутствующих воспоминания.

Могущественный варварский вождь поднялся на ноги.

Поэтические чтения, которые за этим последовали, несколько испортило то обстоятельство, что стих читал самый жестокий вождь в нецивилизованном мире, пыхтя огромной сигарой и сверкая злобным взглядом.

Хулиганы взревели от хохота.

– Они смеются над моей дочерью? – кротко спросил СТР.

– ТИХО! – гаркнул Стоик.

На пляже тут же воцарилась тишина, только кто-то еще разок хихикнул в кулак. Ярисса О’СТРели гневно любовалась своим отражением в золотой чаше.

– Я жду, не возьмет ли кто на себя ответственность… – произнес СТР.

Иккинг повернулся пошептаться с Рыбьеногом и обнаружил, что друг сделался ярко-красным. Он нервно ерзал на стуле и не желал встречаться с Иккингом взглядом. И у Иккинга возникла страшная догадка…

СТР ухмыльнулся еще гаже.

– В письмо вложен цветок. Романтично, не правда ли? Очень мило… – проговорил он негромко, вытряхивая цветок из письма себе на ладонь. – И это… болотная роза Олуха.

Болотная роза Олуха – коричневая и колючая и со слабым (увы, не самым приятным) запахом. И очень редкая. Настолько редкая, что встретить ее можно лишь в самых топких участках болот на Олухе, поэтому Хулиганы даже выбрали ее символом своего племени.

СТР снова сел.

– А теперь можете спокойно обсудить новость между собой.

Иккинг в ужасе повернулся к Рыбьеногу.

– Это же не ты, Рыбьеног, правда? – прошипел он в отчаянии.

Нет, не может быть… Рыбьеногу же всего тринадцать с хвостиком. У него определенно нос не дорос посылать любовные стихи красивым, надменным принцессам, у которых к тому же папочки маньяки-убийцы…

Но Рыбьеног был красней заката. Он сдвинул очки к самой переносице и пробормотал так тихо, что Иккинг едва его расслышал:

– Гм… Понимаешь, я упражнялся в стихосложении. Стих-то очень хорош, не находишь? – заявил Рыбьеног, гордясь художественной удачей, несмотря на смертельную опасность момента. – Хотя слово «четвероногие» не слишком-то поэтичное… С ним у меня не очень получилось… Поэзия – это не так просто, как кажется…

– Что ты несешь, псих ненормальный? – прошипел Иккинг. – Кого волнует, хорош стих или плох? Страхолюды не особенно разбираются в поэзии. Вот избавлять людей от головы и завязывать им руки в сложные рифовые узлы – это им гораздо ближе и понятнее. Зачем, во имя Одина, ты послал ей это проклятое письмо?!

Рыбьеног сделался белей бумаги.

– Ну, понимаешь, она ведь такая красивая, вот я и вдохновился на стихи. Дело в том, – пустился в объяснения Рыбьеног, – мне кажется, что все эти Хулиганские Воинские Подвиги, мечи-топоры, рыгай-и-топай на самом деле не про меня. Вот я и подумал, что если вылечу из Программы Пиратской Подготовки – а это, будем честны, вполне вероятно, – то всегда могу податься в поэты. Стану зарабатывать себе на хлеб как странствующий сказитель, может, когда-нибудь даже СКАЛЬДОМ заделаюсь…

– Хорошая идея, не отрицаю, – перебил Иккинг. – Но о твоих карьерных перспективах мы поговорим позже. Сейчас надо думать, как выкрутиться.

– Прости, Иккинг. – Рыбьеног снял очки и надел их снова – он явно страшно нервничал. – Как думаешь, что он со мной сделает? – шепнул он Иккингу.

– Убьет, – объяснил тот. – Безжалостно, но, если тебе повезет, быстро.

– Думаешь? – проблеял Рыбьеног.

– Я не думаю – я знаю. Даже чтобы просто СТАТЬ одним из ее женихов, надо быть из рода вождей. Боюсь, мы живем во времена предрассудков, но, насколько я понимаю, для тебя это означает смерть на месте.

– Итак, – улыбнулся СТР, – я намерен просить виновника назваться. Считаю до пяти. Один… два… три…

– Придется сознаваться, – шепнул Рыбьеног. – Иначе нас ВСЕХ убьют. Знакомство с тобой скрасило мой недолгий век, Иккинг.

– …четыре… – угрожающе произнес СТР.

Рыбьеног неуверенно поднялся на ноги и трясущейся рукой вытер запотевшие очки о рубаху, прежде чем решительно нацепить их обратно на нос.

– Погоди! – шепнул Иккинг. – По-моему, у меня созрел хитроумный план.

– А он точно хитроУМНЫЙ? – с надеждой спросил Рыбьеног.

– Ой, сейчас не до жиру. Хитрополоумный.

– СТОЙТЕ! – крикнул Иккинг.

Все обернулись и уставились на него.

О боги.

Это будет нелегко.

– Стих написал я, – произнес Иккинг.

На несколько мгновений все потеряли дар речи.

Иккинг не мог смотреть на Сморкалу и Песьедуха. Те едва не лопались от злорадства.

– Стихотворение написал ТВОЙ НАСЛЕДНИК, Стоик, – хохотнул СТР Страхолюд, откидываясь на спинку трона и от души затягиваясь сигарой. – Я ЗНАЛ, что все кончится хорошо.

– Иккинг! – воскликнул Стоик Обширный. – ТЫ же не писал этого письма, правда?

– Боюсь, писал, папа, – солгал Иккинг.

– ХРЮ-ХРЮ-ХРЮ, – покатывались со смеху Сморкала и Песьедух Тугодум.

– Что это значит? – попытался вникнуть Стоик Обширный.

– Это значит, – протянул очень-очень довольный собой СТР Страхолюд, – что, согласно нашему Варварскому Кодексу, твоему сыну, Иккингу Кровожадному Карасику Третьему, поскольку он из рода вождей, исключительно повезло стать последним женихом моей дорогой любимой доченьки, принцессы Яриссы О’СТРели.

– Но… но… но… – забормотал Стоик, не в силах выбрать одну из множества причин, почему эта идея пугает его до колик, – как насчет разницы в возрасте?

– Вряд ли разница в возрасте станет проблемой, – ухмыльнулся СТР Страхолюд. – Чтобы действительно ЖЕНИТЬСЯ на моей дочери, ему придется выполнить мое невыполнимое задание.