Занятия проходили дважды в неделю, по понедельникам и четвергам, так что в тот день я задержалась после уроков в кабинете изобразительного искусства на втором этаже. В моём портфельчике «Гесс» прилежно лежало домашнее задание, над которым я корпела все выходные, перечёркивая и перерисовывая каждую линию, подбирая цвета, как юная Донателла Версаче для своих коллекций. Наброски пяти разных нарядов для маленькой модницы, которой мне только предстояло стать.

Мисс Лорен захвалила меня до румянца, выставив на всеобщее обозрение эскиз голубого платья с рюшками и длинным шлейфом – венец моей художественной коллекции. Шейла Лэнсберри, дочь маминой подруги, которую таскали по всем дополнительным занятиям и кружкам, обидчиво надула губки. По ужасному совпадению или маминому велению мы ходили в одну частную школу, в один класс и даже в один кружок – так мама приобщала меня к дружбе с «себе подобными», чему я была не особенно рада. С неприкрытой завистью Шейла принимала все похвалы в мой адрес, будь то рисунок платья, хорошая оценка по географии, в которой она была не сильна, или первое место в забеге на тридцать метров. Гораздо охотнее она хвалилась своими нарядами, чем быстротой ног или интеллекта.

После такого фурора в клубе модельеров уже ничто не могло омрачить мой день. Мне так казалось. Уроки Джонатана заканчивались часом раньше, и няня Мария забирала нас обоих с личным водителем, отвозила домой и кормила ужином. По понедельникам и четвергам, когда я задерживалась в кружке, не было смысла дважды мотаться туда-обратно, поэтому Мария отводила Джонатана в парк или в кафе неподалёку выпить какао.

В тот день я счастливая вышла за ворота школы, готовясь встретиться с братом и няней у машины. «Мерседес» мистера Рено стоял на привычном месте под тенью каштана, но ни Джонатана, ни Марии нигде не было видно. Решив, что они уже поджидают меня внутри, я забралась в салон. Мы ждали пятнадцать минут, потом полчаса, но они так и не пришли. Мистер Рено много раз трезвонил Марии, я – Джонатану, но телефоны обоих были отключены.

Я разволновалась, но мистер Рено храбрился и не показывал своих опасений двенадцатилетке, сжавшейся на заднем сидении. Вопреки строгим наказам отца не беспокоить без причины, водитель позвонил ему посреди рабочего дня и сообщил о том, что юный мистер Лодердейл не появился. Отца, похоже, больше взволновал тот факт, что его отвлекли от работы по таким пустякам. Задержались где-то в парке, что тут такого? Джонатан обожал кормить уток, смотреть на корабли или лазать по лесенкам на детской площадке. Мама, которой я позвонила и отвлекла от делового ланча с соосновательницами фонда, была того же мнения.

Мы прождали ещё час. Объехали окраины, заглянули в места, куда могли забрести мисс Веракрус и Джонатан, заглянули в школу, прежде чем снова беспокоить таких занятых Лодердейлов. Наверняка мы смотрелись забавно – Геракл в чёрном костюме и школьница с двумя хвостиками, таскающаяся за ним по пятам с рюкзаком. Мне было уже двенадцать, так что кое-что я уже понимала. Мистер Рено тревожился, но не подавал виду и улыбался на все мои вопросы. Как бы строго он ни выглядел, а внутри был мягче пудинга и умел найти к детям подход.

В конце концов, мы поехали домой, надеясь, что две пропажи всё же найдутся там. Но особняк был пуст и казался жутким – столько комнат, а все молчаливо необитаемы. Тогда-то я впервые почувствовала страх мистера Рено. От сына хозяев и его няни не слышалось вестей уже три часа. В этот раз к отвлекающим звонкам водителя мама и папа отнеслись со всей серьёзностью.

К вечеру дом наводнили незнакомцы в устрашающей форме со значками полиции, люди в тёмной одежде с компьютерами и сурового вида мужчина с бородой и узкими глазками. Если на него и произвёл впечатление наш особняк, как на его коллег – те вертели головами и присвистывали, едва переступали порог – то этот человек виду не подал. Он раздавал поручения всем и каждому, со знанием дела контролировал процесс и умудрялся сохранять хладнокровие, когда мои родители сходили с ума от страха. Дом превратился в тонущий корабль – по паркету, как по пробитой палубе суетливо бегали люди, а меня подташнивало от этой постоянной перестановки действующих лиц, так что я путалась, кто есть кто. А в душе моей зияла огромная пробоина.

Пропади любой другой мальчишка, полиция бы занялась поисками не с таким рвением. Деньги открывают любые двери, а папа умел стучаться. О Джонатане никто бы не позаботился с такой самоотдачей, если бы в полицейском участке Хэмпдена, в кабинете капитана Фрэнка Гувера не раздался тревожный звонок от Роджера Лодердейла и самого мэра Балтимора, с которым тот раскидывал покер и курил сигары в джентльменском клубе «Сомерсет» по четвергам. Полиция тут же среагировала на вызов и не отмахнулась от пропажи ребёнка, хотя при других обстоятельствах отложила бы расследование до «лучших времён».

Меня отослали наверх, но как я могла усидеть в одиночестве комнаты, когда мой брат пропал, а родителей готовили к худшему? Мама зашла ко мне всего раз и снизошла до непривычной нежности. Погладила по голове и заверила, что всё будет хорошо, хотя руки её тряслись, а в глазах стоял туман из слёз.

Я пыталась рисовать – создание новых эскизов всегда успокаивало и занимало меня, если было скучно. Но шум внизу сильно отвлекал, желудок сворачивался узлом от голода и страха за Джонатана, а нежнейшее покрывало кровати кололо иглами, так что я постоянно выскальзывала из спальни и пробиралась к эпицентру спасительной операции. Пыталась подслушать, о чём говорят взрослые, но урывки фраз никак не складывались в понятную картину.

Я расслышала, как кого-то отправили опросить сотрудников школы. Кого-то – разослать описание моего брата по всем участкам. Кого-то – подключиться к телефонной линии на случай, если позвонят похитители. Пару раз меня прогоняли наверх, но вскоре перестали замечать. Я уселась на верхней ступеньке лестницы и настроилась на суетливую, паническую волну дома.

В нём находилось больше пятнадцати человек, но никому из них не было до меня дела. Пока я не расслышала шаги. Ко мне подошёл совсем ещё молодой офицер и опустился рядом.

– Тебе не стоит подслушивать. – Мягко сказал он, вовсе не пытаясь меня запугать. – Взрослые заняты работой.

– Но я хочу знать. – Заупрямилась я, позабыв о правилах этикета матери. – Это ведь мой младший брат… Я переживаю за него.

– Я понимаю, но лучше тебе быть подальше от всего этого.

– Джонатан пропал?

Мне не хотелось быть подальше. Хотелось, чтобы меня обняли и сказали, что Джонатан обязательно найдётся. Ввели в курс дела, ведь я уже не была маленьким ребёнком и всё понимала. Хотела помочь. И ни один из тех всезнающих взрослых не подумал о моей помощи. Только этот полицейский.

– Сара… – Заговорил он. – Ты ведь Сара, правильно?

– Да.

Он достал из кармана чёрную книжицу и заправленную за обложку ручку.

– Я хотел бы задать тебе несколько вопросов, если можно. – Его голос успокаивал, глушил тревогу дома. – Ты могла бы очень помочь своему брату.

Мне захотелось воскликнуть, что я готова на всё, но я лишь кивнула. Полицейский осторожно расспросил меня о Джонатане, и его интересовали не только подозрительные личности, что могли вертеться около школы, или странности, которые я могла бы заприметить как никто другой, ведь мы всегда были вместе. Его интересовал сам Джонатан. Чем он увлекался, каким он был, что любил и с кем дружил. Белые странички его блокнота постепенно заполнились корявыми зигзагами чернил.

– Давай я провожу тебя в комнату. – Предложил он, и я послушно пошла наверх. Он будто хотел огородить меня от лишних потрясений, защитить от страхов и взрослых разборок.

– Постарайся больше не подслушивать, хорошо? Если тебе что-то понадобится, то позови меня. – Тепло улыбнулся он и уже у дверей добавил. – Мы обязательно найдём твоего брата.

– Как вас зовут? – Окликнула я, прежде чем он вышел.

Я навсегда запомнила эти светло-коричневые глаза. И движение губ, когда полицейский сказал: