— У тебя Боня не гуляный.

— У нас, — поправляет Игорь и я согласно киваю.

— У нас.

Утром Игорь страдает от похмелья и последствий ночной драки грабителем, я мучаюсь от незаданного вопроса. Пытаясь лавировать между двух собак, готовлю завтрак. Жарю блинчики на тщательно отмытой спасительной сковородке и думаю, стоит ли спрашивать.

Сомневаюсь, стоит ли ворошить прошлое сейчас, когда всё входит в ту колею, по которой я хочу продолжать свой путь.

— Раз ты беременна, нас должны быстро расписать, — вдруг выдаёт Игорь и эти его слова становится решающими.

Поделив остывший блин между Боней и Мышкой, я усаживаюсь на стул рядом с Игорем и всё же спрашиваю:

— Ты узнал, кто это всё подстроил? — внимательно смотрю на лицо Ермакова и не могу не заметить, как оно меняется.

Игорь сразу становится хмурым и нервно тянется рукой к рассечённой брови.

— Узнал, — нехотя говорит Игорь. — Но тебе не скажу.

— В смысле? — усмехаюсь я, словно это шутка какая-то.

— Незачем тебе знать.

— Я пять лет своей счастливой жизни потеряла и не имею права знать из-за кого? — удивляюсь я.

— У тебя блин горит.

— Пусть горит, говори кто это? И зачем? Чего это подлое существо хотело добиться?!

Игорь сам встаёт со стула и убирает сковороду с плиты, открывает окно, чтобы проветрить, но не отвечает на мои вопросы.

— Игорь, я тебя сейчас выгоню, если ты мне не скажешь, я имею право знать! — требую я, применив глупый шантаж.

Куда я его выгоню? Не смогу снова оторваться от него, теперь уже намертво прикипела.

— Нет, не нужно тебе это знать. Поверь мне. Просто поверь. Единственное что могу назвать, так это причину. Нас хотели развести. Всё, Ди. Всё. Надо плюнуть, растереть и забыть, новая жизнь. Незачем тащить в неё прошлое, — уверяет меня Игорь, обняв за плечи.

— А если этот некто снова попытается?

— Нет. Не попытается.

Тяжело вздохнув, понимаю, что не считаю это хорошей идеей скрывать от меня правду, но всё равно соглашаюсь с Игорем. Отстаю от него с этой темой, тем более что впереди у нас есть дела поважней.

Пять месяцев спустя...

Роды начались поздно ночью и первой их почувствовала Мышка, а не я. Она ещё с вечера крутилась возле меня, то и дело заглядывала в глаза поскуливая. И только проснувшись от сильной боли, прострелившей поясницу, я понимаю, что к чему.

— Игорь, я рожаю, — толкнув спящего мужа, я пытаюсь встать, но снова адская боль не даёт это сделать.

— А? Что?

— Рожаю... — говорю шёпотом, потому что, кажется, что так будет меньше боли.

— Как? Уже? Сегодня же только семнадцатое, — пугается Игорь.

— Вообще-то, восемнадцатое, на неделю раньше, это не страшно, — пытаюсь успокоить мужа, но это бесполезно.

У Игоря начинается паника, подскочив с кровати, он не знает, куда себя деть. Пытается одновременно одеться и найти ключи от машины, при этом ещё куда-то звонить собрался, в итоге падает.

— Ты в порядке? — интересуюсь я, вздохнув с облегчением. Боль отступила и чувство, что тревога ложная.

— Да, да. Потерпи, я сейчас, я скорую вызову, — тараторит Игорь, и не пытаясь встать, набирает номер скорой помощи.

Похоже, плохая была идея остаться жить в Новосибирске. Сейчас бы я вызвала папу, он, как профессионал, быстро бы доставил меня в нужное место.

Но даже с волнующимся больше меня Игорем, мы приезжаем в роддом вовремя. Три часа совместных родов и пронзительный детский крик ударят по слуху...

— Мальчик! — объявляет акушерка, принимавшая роды.

— Как мальчик? — выдыхаю я, пытаясь встать, но придерживает медсестра.

Я, согласно трём УЗИ, ехала рожать девочку, дочку.

— Папа, пуповину будете перерезать? Давайте, быстро, а то белый такой, гляди в обморок не хлопнись, — смеётся одна из медсестёр, а я просто в шоке пялюсь в потолок.

У нас же детская вся розовая, для мальчика просто ничего нет, даже имени. И пока я думаю, как мы назовём ребёнка, Игорь уже справляется со своей задачей, вижу, как он плачет, а мне на грудь кладут горячего кряхтящего сына.

Уже спустя несколько часов мы в палате и Игорь не может от нас отойти даже на час, хотя нужно уже съездить домой и погулять с собаками.

— Такой маленький, а глаза? Глаза голубые да? — уточняю я, вдруг мне показалось, когда сын недолго пытался нас с Игорем разглядеть.

— Да, кажется, — соглашается Игорь и тысячный раз целует меня.

— Всё как я хотела, сын с твоими глазами и даже родился того же числа, что и ты, — радуюсь я.

— Надо теперь имя придумать.

— Что тут думать, я хочу назвать его Евгением, — заявляю я, вызвав у Игоря улыбку.

— Не будем нарушать семейную традицию?

— Традицию твоей семьи нет, но я против разницы в возрасте в десяток лет, — делюсь своими мыслями.

Не до конца отойдя ещё от рождения первенца, я прижимаю к себе маленького спящего Женечку и думаю, что второй малыш у нас не за горами.

— Вот с этим не могу не согласиться, — тихо шепчет Игорь, снова и снова целуя меня так нежно и благодарно, что глаза слезятся от радости.

Идиллия нашей маленькой семьи длится недолго, в нашу палату заходит медсестра и сообщает, что к нам посетитель. Я уже вижу, что из-за плеча женщины выглядывает Сашка и машет мне.

— Так, я поеду домой, собак свожу и вернусь, — Игорь спешно уходит, разминувшись с Сашей в дверях.

— Какой страшный, — охает Сашка, глянув на племянника.

Я смеюсь над этим.

— Посиди девять месяцев в воде, тоже будешь как сморщенная груша. Возьмёшь? — предлагаю сестре взять Женечку на руки, и она не сразу, но соглашается.

— Ну, привет, новый человек, — присев в кресло, Саша смотрит на Женю, и я вижу, как она меняется в лице.

Сначала исчезает улыбка, Саша поджимает губы, стараясь не расплакаться, но у неё не получается. Глаза сестры наполняются слезами, и она только и успевает смахивать крупные слёзы с глаз, чтобы те не капали на ребёнка. И это не слёзы радости, отчаянные слёзы, и брошенный в мою сторону Сашкин взгляд такой же отчаянный.

И кажется, что быстрее пронзительной мысли только мои слова.

— Саша, нет, — отрицаю я, просто вот так без слов, всё поняв на все сто процентов.

Сестра словно в последний раз смотрит на Женю и шепчет:

— Прости меня, я такая дура, прости... — просит она, тем самым признавшись в том, в чём я её никогда не обвиняла.

Даже не думала, что это она, хотя знала, как она была против нас с Игорем.

— Саш, но зачем? — спрашивая, я медленно встаю с кровати и забрав у сестры ребёнка, кладу сына в кроватку.

Не потому, что хочу оградить от Саши, просто его это вообще не касается. Это между нами, сёстрами.

И, прежде чем мы можем с ней поговорить, обе долго плачем сидя рядом. Время стремительно летит, и Саша торопится всё сказать, когда вспоминает, что скоро вернётся Игорь. А я лишь теперь понимаю, почему он мне ничего не сказал. Он знал, что мне это причинит боль.

— Я не знаю, что на меня нашло, какая-то злоба и ненависть к нему, и я не отдавала отчёт своим действиям. Я не думала, что ты будешь по нему так убиваться. Думала, что ты его возненавидишь, раз он поверил, что ты на такое способна, а потом боялась рассказать правду, знала, что не простишь меня, — начинает рассказывать Саша, захлёбываясь слезами.

— А... второе видео зачем послала? Зачем, Саша? — спрашиваю плача, потому что это же моя сестра.

Моя родная сестра!

— Я знала что он найдёт меня, но всё равно послала. Чтобы до этого идиота дошло наконец-то, что это не ты, у тебя же уже другая татуировка. Ди, прости меня... — всхлипывая просит Саша, а мне хоть и невероятно больно узнать правду, но я не могу ей отказать.

— Дура, какая же ты дура, — рыдаю я, крепко прижимая сестру к себе.