10

Всякий раз, когда блаженный Иоанн и отец Митрофан возвращались в свой дом, что близ храма, я приходила туда готовить. Владыка, как правило, совершал свою основную ежедневную трапезу уже к полуночи, и я старалась всегда быть в это время там, чтобы разогреть для него еду. Обычно я стояла рядом, пока он не кончит есть. Часто он приходил совсем окоченевший от холода. Как сейчас помню, блаженный Иоанн спускается с лестницы, всегда босой, хотя наш пол был без линолеума – просто цементный. Я пыталась постелить небольшой коврик под его ноги, но он всегда нарочно становился возле коврика, а не на нем. Отец Митрофан достал позже специальный маленький радиатор и пристроил его так, чтобы он находился за креслом блаженного Иоанна и обогревал ему спину.

Отец Митрофан очень любил рыбу. Всякий раз, когда разрешалось ее есть, он готовил ее сам или просил матушку поджарить. Особенно ему нравилась рыба сунгари, крупная и с сильным запахом; я же вообще никогда не любила рыбу, а эту в особенности. Но поскольку в мои обязанности входила готовка, я пользовалась привилегией разделять трапезу с Архиепископом и отцом Митрофаном.

Так мы, бывало, втроем сидели за столом перед целой грудой этой рыбы, зловеще пялившейся на меня. Я же смотрела на нее с ужасом, думая: «Боже, как мне съесть ее?!»

Меж тем отец Митрофан, улыбаясь, обращался к Иерарху: «Ваше Высокопреосвященство, положите Зине побольше». И тогда Его Высокопреосвященство щедрой рукой выбирал самую большую рыбину и клал на мою тарелку. Я чуть не плакала. Но что мне было делать? Я должна была есть! И едва-едва я, бывало, справлялась с ней, как отец Митрофан подкладывал в мою тарелку еще половину такой же рыбы. Я была в растерянности, не зная, что делать. Почти со слезами, я обыкновенно все же доканчивала и ее, думая про себя: «Батюшки! Я не смогу не только добраться до дому, но и встать из-за стола!» Но ничего подобного не происходило. Я легко, вставала из-за стола и делала все, что требуется после трапезы, прекрасно добиралась домой и спала, как младенец, не чувствуя никакой тошноты. Вот что значит благословение святого человека.

11

Очень часто я хотела о многом спросить блаженного Иоанна, но мне никак не удавалось сделать это днем, так как после Литургии он был обычно кем-нибудь занят, например, служил панихиду или ему кто-то звонил по телефону, или он просто уходил в свою келью, и мне не хотелось его беспокоить. Так, бывало, проходил весь день, а когда он возвращался ночью и было самое время задавать вопросы, я, к сожалению, забывала, о чем хотела спросить. И только подумайте! Сгорбившись над тарелкой во время трапезы и вкушая свой суп или что-нибудь еще, он имел обыкновение как бы невзначай, обращаясь вроде как бы и не ко мне, начинать беседу. Я слушала и поражалась: блаженный Иоанн спокойно отвечал на все мои вопросы, которые я хотела ему задать, но не произносила вслух, а только составляла в уме.

12

Блаженный Иоанн любил наш храм и вместе с отцом Митрофаном много вложил в него труда и заботы. Забота эта была, конечно, духовной, «невидимой простым глазом» и казалась странной и эксцентричной премудрым и разумным мира сего (даже из православного клира), но была открыта младенцам (Мф. 11, 25). У него была великая вера в силу святой воды. Каждую ночь он имел обыкновение благословлять храм святой водой сверху донизу и снизу доверху. Помню, как мы обычно обходили весь наш квартал, дома, соседствующие с нашим храмом. Я тогда, как правило, несла воду и вместе с отцом Митрофаном пела, а блаженный Иоанн все окроплял, обычно весьма обильно. Однажды мы троекратно обошли все здания, окружавшие наш храм. Затем пересекли улицу, и он благословил почтовый ящик, в который обычно сам опускал письма, «запечатывая» его при этом крестным знамением. Он никогда никому не позволял опускать за него письма. Днем или ночью, в дождь или снег он пересекал улицу, часто босиком, только чтобы бросить письма.

Когда мы возвращались с процессии, к нам обычно подходила какая-нибудь пожилая француженка и просила блаженного Иоанна покропить ей голову и благословить ее, что он и делал. Бывали случаи, когда люди, получавшие подобным образом благословение, приходили потом и благодарили за полученные блага. Он же, конечно, вел себя так, будто ничего не знал.

Потом, когда блаженный Иоанн уже уехал в Сан-Франциско, тот маленький почтовый ящик заменили, к сожалению, другим, и я очень горевала из-за этого. Но когда он приехал, навестить нас, то сразу сказал мне: «Зина, дай мне святой воды и кропило и иди со мной». Я сделала, как он велел. И что бы вы думали он сделал? Немедленно пошел к новому ящику, благословил его и окропил святой водой. Как замечательно, что он читал все мои мысли!

13

Я любила, когда блаженный Иоанн служил и после Литургии рассказывал жития святых, воспоминаемых в тот день. И как красочно было его повествование! Когда он говорил, вы как будто видели все происходящее. Он любил рассказывать историю святого Герасима Иорданского со львом – такую милую, детскую и бесхитростную! Так я полюбила этого святого всем сердцем. Беседы Владыки об этом святом также оказались провидческими. После того как отец Митрофан покинул нас, одним из наших священников стал иеромонах по имени Герасим, который по прибытии сделал то, что, блаженный Иоанн когда-то предсказывал об учреждении юношеского братства при нашем храме. Молодой и энергичный, отец Герасим претворил в жизнь идею этого юношеского братства – дело поистине доброе и благодетельное для многих как молодых, так и старых. Враг нашего спасения начал преследовать отца Герасима, который был истинным аскетом (и даже в чем-то пытался подражать блаженному Иоанну), и из-за недобрых людей его здоровье разрушилось, а добрые начинания остановились. И сейчас наш храм во многих отношениях умалился, как и предсказывал блаженный Иоанн. Но об этом позже, когда буду рассказывать о том, как блаженный Иоанн покидал нас в последний раз.

14

Когда наш дорогой блаженный Иоанн уезжал от нас, чтобы приступить к управлению епархией в Сан-Франциско, мне казалось, что, хотя отец Митрофан остается с нами, я потеряю все и останусь полной сиротой. До сего дня не могу вспомнить этот момент без слез. Когда после Литургии в день своего отъезда блаженный Иоанн вышел из алтаря с посохом в руке, чтобы сказать нам несколько слов утешения, я подумала: «Господи, что я буду делать, когда не смогу видеть моего Старца, слышать его голос и чувствовать его присутствие? Куда он идет... это так далеко!» И когда он начал свою проповедь, я стала плакать горькими слезами, которые текли у меня из глаз, как две реки. Блаженный Иоанн посмотрел в мою сторону и сказал: «Люди, у которых одна цель и которые стремятся к «единому на потребу», имеют единство душ и никогда не чувствуют разделяющее их расстояние. И не имеет значения, сколь это расстояние велико: оно никогда не может быть препятствием для той духовной близости, что соединяет этих людей в единстве душ».

После этих слов мои слезы мгновенно высохли, и я подумала: «Как удивительно! Будто кто-то закрыл у меня кран!» И сразу на сердце стало так тепло, так приятно, так радостно (как на Пасху), что я даже забыла, что наш Блаженный покидает нас. И когда мы поехали провожать его в аэропорт, я вместо печали ощутила радость. Совершенно не ощущала, что он покидает нас навсегда.

Что же это было, что заставило мою печаль внезапно претвориться в радость? Его молитвы.

С того времени и до сих пор я чувствую, что он близко, рядом со мной и я могу говорить с ним и спрашивать обо всем, что нужно.

На следующую ночь после отъезда блаженного Иоанна я видела сон. Какой-то старый монах, с длинными посеребренными волосами до плеч входит в наш храм, благословляет его и уходит. Я хорошенько рассматриваю его. Все вокруг освещено, и я отчетливо запоминаю его черты. Чувствую, что знаю его, хотя никогда до того не видела. Кто бы это мог быть? Только много позднее увидела я его портрет и признала в нем епископа Феофана Затворника. До того сна я никогда не видела его изображения. Это посещение во сне было, я уверена, как бы приоткрыванием двери в потустороннее Царство Духовной Жизни, к которому был так близок блаженный Иоанн. Кто знает, каких только посетителей не бывало у него во время его долгих Всенощных бдений и уединенной молитвы в нашем холодном храме. Может быть, этот запоздалый посетитель пришел попрощаться с ним или, возможно, даже на время «заместить» его? Это и были те евангельские «крохи со стола господина», которые случайно попадали и к нам. Перед нами только смутно мелькало то, что Владыка видел ясно, как днем.