Анатолий Трофимович Безуглов посмотрел вслед машине гостей, которые увезли с собой Людмилу, и с обрезом ружья подошел к подвалу. Пленные находились внизу, они услышали, что кто-то рядом, и непутевый Валерка позвал его:

– Это ты, Трофимыч!?

Безуглов не ответил, и Валерка снова подал голос:

– Выпусти нас. Мы слышали, как машина уехала. Будь человеком. Мы тебе ничего не сделаем.

Опять Трофимыч отмолчался и отправился в свою избу. Здесь на столе стояла литровая бутылка водки и закусь, маринованные грибы, и первая мысль хозяина была о том, что нужно выпить. Однако он отдернул руку от стакана, а затем отошел к окну и достал опасную бритву. Повертел ее в руках и посмотрел на себя в зеркало.

– Надо начинать новую жизнь, – сказал Безуглов. – И для начала нужно побриться.

Решение было принято и, нагрев на летней печке воду, он наполнил тазик и стал аккуратными движениями сбривать седые волосы.

Все делалось неспешно, Трофимыч никуда не торопился. И, размышляя о будущем, иногда возвращался в прошлое и вспоминал свою непростую жизнь.

Родился Анатолий Безуглов далеко от этих мест, на Дону, в семье потомственного казака, который не забывал о своих корнях. Поэтому с детства он знал, чем будет заниматься, и хотел одного – защищать свою родину и, после окончания школы, отслужив срочную службу в пограничных войсках, Безуглов отправился в военное училище.

Будущее казалось определенным, но судьба поступила с Анатолием жестоко. На третьем курсе, провожая домой девушку, Безуглов схватился с местной шпаной. У них ножи, а у него только руки и ноги. Однако он вышел из схватки победителем. Вот только один шпаненок скончался от полученной черепно-мозговой травмы, а еще один на всю жизнь остался инвалидом. И вместо службы родине Безуглов отправился на зону, где к нему отнеслись, словно к врагу. Но опять Анатолий выстоял и не сломался, отсидел шесть лет из восьми, вышел по УДО и домой уже не вернулся.

Где только не побывал Трофимыч. В Магадане добывал золото. На Курилах ловил рыбу и крабов. На Урале добывал ценные камни и водил геологов. А потом встретил хорошую добрую женщину и перебрался в Вологодскую область, поднимал леспромхоз и хотел, чтобы супруга родила ему детей. Но не сложилось. Ничего не сложилось так, как хотел Безуглов. Жена не смогла родить, у нее случился выкидыш, и она этого не вынесла, сгорела, словно свеча. А новую жену в дом Трофимыч уже не приводил. Мог бы уехать из этих мест. Однако его нигде не ждали, и он доживал век в лесу. Вроде бы еще не совсем старый, всего-то пятьдесят семь лет, но окружающие считали, что он гораздо старше и сам Трофимыч думал – жизнь кончена и следующий шаг будет в могилу.

Однако сегодняшний день все изменил и заставил его иначе взглянуть на себя. Он понял, что не все еще потеряно, и есть возможность жить иначе. Нет теперь законов, кроме тех, которые придумали сильные и хваткие, такие как Вагрины и подобные им люди. Нет искусственно возведенных моральных барьеров. Нет преград для того, кто имеет оружие и готов его применять. В прошлое уходит государство со своими чиновниками, правоохранительными органами, тюрьмами, судами и администрациями. Отныне никто не станет указывать ему, как он должен жить и, если не бояться смерти, а Безуглов ее не боялся, можно напоследок пожить, как человек.

Нет, Трофимыч не собирался грабить простых людей и без нужды кого-то убивать. Но затея организовать лесное поселение, куда не проберется чума, и создать общину, крепко засела у него в голове. В течение пары часов это стало целью, к которой можно и нужно стремиться. Поэтому он был готов сворачивать горы, двигаться вперед и решать любые проблемы.

Окончив бритье, Безуглов погладил ладонью розовую кожу и улыбнулся. После чего еще раз осмотрел себя в зеркало и сказал:

– А не такой уж я и старик. Может еще поживу лет пять, а то и десять, если раньше не пристрелят или болезнь не прицепится.

Отступив от тазика с уже грязной водой, он открыл старый шкаф и нашел новый камуфляж, подарок лесничего, которому Трофимыч пару лет назад помог в поиске пропавших городских охотников. И, сменив одежду, Трофимыч решил определиться с судьбой пленников. Долго думать не стал, а кинул монетку. Выпал орел и Безуглов ухмыльнулся:

– Повезло им, будут жить. Если не полные дураки.

Спустя пару минут он снова подошел к подвалу, скинул с плеча двустволку и открыл дверь.

– Трофимыч, ты что ли? – услышал он хриплый голос Валерки, который смотрел на него снизу. – Тебя не узнать. Помолодел и посвежел.

– Выходи, – приказал Безуглов. – Остальные пусть пока в подвале посидят.

Валерка, придерживая скрепленную дощечками сломанную руку, с трудом вылез из подвала. А потом Трофимыч снова закрыл дверь и пригласил его в дом, где между ними состоялась беседа.

Ходить вокруг да около Безуглов не стал. Ему была нужна информация, и он сказал:

– Давай, выкладывай.

– Трофимыч, – заныл Валерка, – чего ты? Лучше выпьем. У меня знаешь, как рука болит? Спасу нет.

– Обычный закрытый перелом и помощь оказана своевременно. Пройдет. Так что не юли. Говори, кто послал и зачем.

– Я приезжему уже все рассказал.

– А мне нет.

– Трофимыч…

Безуглов ударил Валерку по щеке и он, отшатнувшись, неловко взмахнул рукой и завопил от боли. Однако вскоре успокоился и начал рассказ.

После бегства из деревни Валерка подался в райцентр. Работал в одном месте, потом в другом. Пока не влился в бригаду шабашников. Работы хватало. Дом перекрыть, забетонировать что-то, фундамент залить или забор поменять. Мужики собрались работящие, хотя и пьющие, да без царя в голове. Днем пахали, а ночами пили.

Потом чума и бригадир, головастый мужик, успевший провести несколько лет на зоне за грабежи и разбои, сообразил, что надо валить из города. Но не просто так, а с прибытком. Задумка простая – на продовольственной базе, где в последний раз трудилась бригада, много товара, а охраны нет. Есть машины и техника, все это можно украсть и присвоить, спрятать в лесах и пользоваться. А попутно грабить беженцев и тянуть в чащу красивых телок.

Работяги своему бригадиру, который привел пару приблатненных знакомых, поверили и его идею поддержали. После чего в леса были высланы две команды.

Примерно так Трофимыч себе все и представлял. Поэтому налил Валерке стакан водки и приказал:

– Пей.

Валерка шумно выдохнул и опрокинул стакан в горло. Потом закусил и посмотрел на Безуглова:

– Что дальше, Трофимыч?

– А дальше ты с другом, который здоров, вернешься в город и вызовешь сюда бригадира. Скажи ему, что я с ним поговорить хочу, тема достойная имеется. И ему хорошо будет, и мне, и всем вам. Понял?

Непутевый Валерка ни черта не понял, но кивнул:

– Да.

– Тогда вперед.

Мужики вышли из дома, остановились возле «нивы» и Валера спросил:

– А как же мы поедем? Топлива нет. Я видел, как новый Людкин хахаль все слил.

– Не кипишуй, – Трофимыч усмехнулся. – Пока приезжие суетились, я одну канистру в сторонку отставил. А они не заметили.

Ночь. В одиночестве я сидел в машине и пытался при помощи мобильника поймать какую-нибудь радиостанцию. Однако кроме местной волны, которая по кругу передавала одно и то же – город Великий Устюг закрыт, ничего не было. Треск помех и на этом все.

– Блин!

Я бросил бесполезный мобильник на приборную панель. После чего, подтянув наплечную кобуру с пистолетом, накинул легкую курточку, взял отобранный вчера у попавшегося на пути наркомана хороший тактический фонарик и вышел.

По телу сразу озноб. Середина августа и должно быть тепло, но мы не на юге и даже не в Москве. Забрались на север прилично и ночами здесь прохладно. А если более точно обозначить свою локацию, то мы где-то между опустевшим поселком Новатор и городом Великий Устюг, в котором живет Дед Мороз. Вокруг нас полевой лагерь беженцев и в нем больше двух тысяч человек. Топлива нет. Деньги потеряли свою цену. С едой плохо. Чистая вода в дефиците. Город закрыт и объехать его невозможно. Везде армейские патрули и полиция, а помимо них неплохо вооруженные ополченцы, больше напоминающие бойцов ЧВК. Одинаковая униформа и оружие, а так же четкая структура управления. Причем почти все они, как говорят беженцы, которые с ними общались, не местные.