Елена Валериевна Янушевская Свет остаётся © Янушевская Е.В., 2023 © Издательство «У Никитских ворот», серия, 2023 В русле пятистиший «Мне снилось, из оранжевого света…» Мне снилось, из оранжевого света сквожением прозрачным невесомым вплывают в малахитовое лето младенцы с беззаконной хромосомой, не принятые к пиршеству земному, и это шествие сквозь лепесток бездонно, не остановит их великий оум на коврике в тени рододендрона. Раз все источники энергий станут данью над ними возвышающейся силе, сирени куст подарит состраданье, когда о нём уже и не просили, и ссыплет в жменю таинств пятилистных, будто привет от эмбриона Жени, сирени цвет придёт евангелистом мужских надежд и женских поражений. Тоска остынет в русле пятистиший, зелёный лист зацепится за платье, и смысл блеснёт, последней капли тише, зачем же Сын был послан на распятье. Созерцатель Здесь берёза одна без греха исцелована всуе девицами: золотится серёжек труха, смотрят листья зелёными лицами. Зная местность от А и до Я, подойдёшь в неглиже к подоконнику — и опять: «Эта жизнь не моя!» Над районом небесные конники уплывают в закатный атлас, отливая то розой, то сливою, даже если прикинуть на глаз, всё равно в этом мире счастливые. Зимняя хроника Снег пахнет яблоком и молоком, так тих, что подступает к горлу ком: на сизых елях антураж венчальный, вернее, саван – саван изначальней. Не забывать, не помнить ни о чём, рисуя вехи в темноте лучом: честней остаться летописцем снега на повороте трассы к центру века… Под небом опустевший тротуар белел, как на паркете – пеньюар. Так время шло, читая лонг с экрана. Жёг репортаж из пустоты, как рана. В торговом центре Под белым небом февраля пьёт дева голубую матчу, а рядом затаился мачо с ухмылкой в духе «У руля!»… Влюблённость – бабочка. И вдруг легко поймать, не покалечив, — косуху или плащ, как друг, набросить в вечности на плечи. Красные ягоды Теплеет блеск в лиловой оболочке: свет прибывает, снег – уже устал, а минус двадцать – просто проволочка, чтоб дать нам время разглядеть хрусталь… Минорный звон сверкающих кристаллов: отпет январь! Он за мираж погиб, когда пришёл февраль по нотам алым, ведя к экстазу белизны изгиб. «То света тьма, то света сердцевина…»
То света тьма, то света сердцевина, меняет луч фактуру облаков, и, даже мёртвая, материя повинна: как будто вздрогнул пульс снеговиков! Жжёт жажда жить. И тянет – мимо, мимо — пройти в открытый в тишину портал: никто не вспомнит, как неутомимо тот день порошей метки заметал. В феврале Ночь заклинает отсветы весны, а мне б дождаться рейсовый автобус. Метель метёт – ни зги – огонь блесны… А кто ловец? Куда летит наш глобус? В тепле на кухне где-то жарят хек. Возможно, из небес достали рыбу. Там человека слышит человек… И мы с тобой, ну согласись, могли бы. Капель В блеске белого снега заливаются птицы, звонких звуков Онега над кварталом струится. Март – старик или детка? порожденье природы! — раздаёт из пипетки счастье странной породы: сквозь деревья фигуры проступают за МКАДом, мчатся фурии-фуры, им иного – не надо. Ожидание у окна многоэтажки снег куполов заострённые свечи и заголосило синиц заоконное вече пейзаж до горизонта не живописен безличен поздней зимы в мегаполисе чёткая фича ожившие грезят: море кальвадос девушка в сьюте… но это никак не коснётся, они это знают, сути жемчужного неба — где звёзды царят в многослойном эфире… колеблются волны – звучит домофон — о запах весны в квартире! «Жизнь показалась не ошибкой…» Жизнь показалась не ошибкой, когда на слякоть выпал снег, — блеснула золотая рыбка, плывущая во льду навек. Всё ярче на сыром бетоне алмазный солнечный салют, и только ясно: все мы тонем — есть только миг, как нам поют. Прохожей «Чтобы скосить живых громады, костлявой нужен дофамин, любовник, впрочем, не один, кроваво-алый цвет помады…» — орала мартовская птица охрипшим городским баском… Ах, дева с выбритым виском, и ты ведь смерти ученица! |
