На это святая Феврония так отвечала Селину:

– Судия! Я имею на небе чертог нерукотворный, в котором совершается брак во веки нерасторжимый, приданное же мое всё небесное царство. Имея Жениха Бессмертного, я не хочу соединиться со смертным и тленным человеком. А о том, что ты мне обещаешь, я и слушать не хочу. Нет, не трудись, судия! Ни ласкательствами и соблазнами ты ничего не достигнешь, ни угрозами меня не устрашишь.

Услышав такой ответ, Селин сильно разъярился и повелел воинам растерзать на ней одежды, затем – опоясать ее худым и коротким рубищем, и поставить почти нагою на позор пред всеми; он надеялся, что святая дева, видя себя в таком бесчестии, устыдится своего позора и раскается в своем упорстве. Воины тотчас исполнили приказание Селина и поставили мученицу почти совершенно нагою пред всеми.

Тогда сказал ей Селин:

– Что теперь скажешь мне, Феврония? Ты видишь, какое бесчестие сделалось твоим уделом, между тем как ты могла бы пользоваться великими благами.

На это Феврония сказала мучителю:

– Знай, судья, что если ты совлечешь с меня не только те одежды, но даже и это рубище, и оставишь меня совершенно нагою, то я ни во что вменю позор сей. Ибо Один есть Создатель мужа и жены; ради Него я готова не только претерпеть стыд наготы, но желаю даже быть усеченною мечом и сожженною огнем. О, если бы сподобил меня пострадать за Себя Тот, Кто добровольно претерпел за меня бесчисленные страдания!

– О, бесстыдная и всякого бесчестия достойная! – воскликнул Селин, – я вижу, что ты гордишься красотою своею, и потому не вменяешь себе в стыд бесчестие наготы, ибо ты надеешься прославиться своею красотою, стоя обнаженною среди народа.

Святая ответила ему:

– Христос свидетель, что до нынешнего дня я не видала даже лица мужчины, равно как и моего лица никто из мирских людей не видел. Неужели теперь, находясь в твоей власти, я буду бесстыдна? Нет, бесстыден ты сам, обнажая пред всеми девическое тело. Но скажи мне, безумный судия: если борец выйдет на олимпийские состязания⁵⁸⁸, то не нагим ли он борется, пока не победит противника своего? Точно так же и я, выйдя сюда на борьбу с сопротивным и ожидая для тела моего ран и огня, как могу претерпеть их, оставаясь в одежде? Разве не нагое тело воспринимает раны? И вот я выхожу нагою, чтобы, презирая муки, победить сатану – отца твоего.

Тогда Селин сказал слугам:

– Так как эта женщина сама ищет мук и говорит, что она не боится огня и ран, – то разложите ее на земле, зажгите огонь под нею, и пусть четыре воина бьют ее палками по хребту.

Тотчас воины начали мучить святую, как им было приказано. Долго били святую, так что кровь ручьями текла из тела ее. А чтобы разожженный под нею огонь не угасал, мучители возливали на него масло, дабы пламень становился больше и сильнее опалял мученицу. Когда так мучили святую, многие из среды народа стали кричать Селину:

– Пощади, пощади юную девицу, милостивый судия!

Но тот, не слушая молений, повелел истязать святую деву сильнее; потом, немного укротившись от гнева, приказал прекратить мучения. Воины оставили Февронию и, считая ее уже мертвою, повергли вне костра.

Фомаида, видя столь тяжкие муки Февронии, изнемогла духом и телом и пала на землю к ногам Иерии. При виде этого Иерия громко возопила:

– Горе, горе мне, сестра моя Феврония! Горе мне, учительница моя! Я уже больше не услышу учения твоего. И не только тебя я лишусь, но и Фомаиды; ибо и та, в печали о тебе, умирает.

Эти слова Иерии услышала Феврония, лежавшая на земле, и стала умолять близ стоящих, чтобы они полили воды на лицо изнемогшей Фомаиды. Те исполнили эту просьбу, и Фомаида пришла в себя и стала на ноги.

Увидев, что Феврония еще жива, Селин обратился к ней с такими насмешливыми словами:

– Что скажешь Феврония? Как сладок показался тебе твой первый страдальческий подвиг?

– Ты видишь, – отвечала Феврония, – что я, несмотря на твои старания, осталась непобедимою, потому что презираю все муки.

Тогда Селин приказал слугам:

Повесьте ее на дереве и железными гребнями строгайте бока ее, раны же опаляйте огнем так, чтобы и кости ее были обожжены.

Мучители тотчас стали исполнять это приказание. Среди таких страданий Феврония возвела очи свои на небо и так стала молиться ко Господу:

– Прииди на помощь ко мне и не презри в сей час рабы Твоей.

И после этих слов она умолкла.

Когда тело ее безжалостно строгали и жгли огнем, многие из собравшихся на позорище не могли смотреть на столь ужасные муки и отошли оттуда; другие же стали кричать судье, чтобы он пощадил юную и ни в чем неповинную девицу. Тогда Селин повелел прислужникам прекратить мучения. Затем он стал предлагать Февронии, висящей на дереве, некоторые вопросы, но она молчала. Снова распалившись яростью, мучитель повелел снять ее с дерева и привязать к колу, водруженному на земле, – затем сказал:

– Так как эта скверная женщина не хочет отвечать мне, то отрежьте язык ее и бросьте в огонь.

Услышав это, святая мученица тотчас же простерла из уст язык и дала знак воину, чтобы он исполнил приказание. Но лишь только воин коснулся языка, чтобы отрезать его, стоявший здесь народ громко стал кричать, заклиная судию именем богов своих и умоляя его, чтобы он отменил свое приказание. Снисходя к просьбам народа, Селин дал приказ не резать язык, а вместо того велел вырывать зубы. Тотчас же один из мучителей взял железное орудие и начал вырывать зубы мученицы один за другим. Когда он вырвал 17 зубов, Селин велел прекратить это мучение. Между тем из уст святой текли целые потоки крови, и от жестоких страданий она совершенно изнемогла телом. Призвали врача, который остановил течение крови.

Потом Селин снова начал вопрошать святую, обратившись к ней с такими словами:

– Хотя бы теперь, Феврония, подчинилась ты требованию суда и исповедала бы веру в богов.

Святая ответила:

– Анафема⁵⁸⁹ тебе, проклятый и в беззакониях состарившийся слуга диавола! Долго ли ты будешь препятствовать мне на пути моем, заграждая мне вход к Жениху моему Христу? Поторопись скорее освободить меня от сего бренного тела моего, так как Жених мой уже ждет меня.

На это Селин сказал Февронии:

– Вот я велю совершенно истерзать тело твое, предав его мечу и огню. Ибо я вижу, что ты бесстыдно гордишься юностью твоей. Но от этого тебе не будет никакой пользы; твоя гордость принесет тебе еще большее зло и тягчайшие муки.

Святая мученица, истомленная чрезмерными мучениями, не могла больше ничего говорить, но молчание ее еще более распалило ярость мучителя: жестокий Селин велел отрезать у Февронии ее девические сосцы. Народ кричал, умоляя судью, чтобы он пощадил девицу и отменил свое приказание. Но Селин, разгневавшись на мучащего прислужника, сказал ему:

– Зачем медлишь, прескверный противник богов наших? Зачем не исполняешь повеленного тебе?

Тогда прислужник, взяв бритву, начал резать у святой мученицы правый сосец. Она же, возведши очи на небо, громким голосом молилась к Богу, говоря:

– Господи Боже мой, воззри на мучения, мною претерпеваемые, и приими в руки Твои душу мою.

Сказав это, она умолкла и больше уже ничего не говорила. Когда отрезали оба сосца и повергли их на землю, Селин повелел принести огонь и опалять им язвы, образовавшиеся на месте отрезанных сосцов. Точно так же он повелел жечь утробу мученицы, так что истлели все внутренности ее. При этом многие из народа, не будучи в состоянии смотреть на такое мучительство, отходили от позорища и громко проклинали Диоклетиана и его богов.

В это время Фомаида и Иерия послали рабыню в монастырь, чтобы она возвестила Вриенне о всём происшедшем. Услышав рассказ посланной, Вриенна исполнилась духовной радости и веселия и со слезами начала так взывать к Богу:

– Господи Иисусе Христе, Боже наш, прииди на помощь к рабе Твоей Февронии!

Затем, павши на землю, она с плачем и рыданием говорила:

– Где ты теперь Феврония? где ты, кроткая дочь моя? где ты, раба Христова? где ты, украшение иноческого чина?