Да, здесь ему верить можно, хотя и не хочется. Сэр Гиллмор, он такой благородный, такой… Что там еще говорит эта девочка?

– …охранники сэра Гиллмора были убиты с приличного расстояния, метра три, не меньше.

Мадам де Ворг пропустила часть фразы, но и того, что услышала, уже достаточно – такого быть не могло. Охранники, получив смертельные ранения, не могли подойти к своим жертвам вплотную, чтобы стрелять в упор. И не могли получить ответные выстрелы от убитых ими в упор похитителей. А значит, вся история рассыпалась как карточный домик.

– Гиллмор, – она намеренно пропустила «сэр», – убил своих?

Сусанна пожала плечами.

– Кто знает? Или сам, или его помощники, которым и он, и его охранники доверяли безоговорочно. Но кто-то потратил огромные деньги, чтобы вы слепо поверили Гиллмору, – она тоже пропустила титул. – Значит, вас, Адель, втягивают в серьезную игру. Представляете, какие в ней ставки, если только для того, чтобы вы всего лишь прониклись доверием к нужному человеку, положили пятерых – Жан уверен, что тот, кого остановила Зухра, был тоже убит своими.

Графиня надолго замолчала и еще раз внимательно присмотрелась к собеседнице. Как о ней говорили в обществе? Наивная дурочка, очертя голову побежавшая за романтичным мужланом? В этом были убеждены все. Кроме юной маркизы де Фронсак, но кто всерьез воспринимает эту язву?

М-да, на дурочку виконтесса не похожа, дурочке Жан никогда бы не доверил такой разговор. Интересно.

– А с чего вообще виконт решил меня предупредить? Да еще разыграв целый спектакль?

– Не знаю. – Сусанна встала, посмотрела прямо в глаза графине. – Может быть, потому, что считает себя вашим другом?

И, не дождавшись ответа, сказала, заканчивая разговор:

– Спасибо за помощь, мне пора.

Улыбнулась, присев в подчеркнуто вежливом реверансе, и вышла из комнаты. Пошла по дворцу уверенно, как человек, неоднократно здесь бывавший.

Графине осталось лишь смотреть вслед и сожалеть, что долго не бывала в родном городе, где жизнь, оказывается, была совсем не скучной.

А через день мадам де Ворг графиня де Бомон покинула Амьен, чтобы удалиться в изгнание согласно монаршей воле. Уезжала в Кале в сопровождении молоденькой, еще в Париже нанятой служанки.

Иветта оставалась с дедом, который решил, что по крайней мере первое время внучке следует пожить в родовом замке, пока мама не обустроится в чужой стране. А поскольку даже примерная дата этого события была известна только Спасителю, который, по обыкновению, ни с кем не поделился своей тайной, расставание было отмечено поцелуями, слезами и клятвами о встрече при первой же возможности. То есть всем тем, чем легко делятся женщины любого возраста.

Сквайр Гиллмор, сидя на породистом гнедом жеребце с явными признаками восточной крови, терпеливо ожидал окончания этой то ли церемонии, то ли обряда, лишь изредка позволяя себе бросить нетерпеливый взгляд на спутницу. Да, было решено, что графиня отправится на Остров с его караваном – пусть грабежи на пикардийских дорогах, бывшие еще недавно бичом провинции, и прекратились, но отдельные шайки ближе к побережью еще пошаливали, позволяя себе нападать на одиноких путников. Их хватали, вешали безжалостно, но полностью вывести эту заразу пока не удалось.

Вообще, у Гиллмора все сложилось удачно – буквально на следующий день сам глава купеческой гильдии города выгодно выкупил сразу весь привезенный товар и тут же продал островитянину партию шелка, обещавшую немалый доход уже в туманном Лондоне. Злые языки, правда, нашептывали, что в сделке тайно поучаствовал владетельный граф, не пожелавший обидеть благородного джентльмена банальной оплатой, но кто верит злым языкам? Ибо прибыль, как всем известно, священна, а истинные дворяне совершают подвиги вовсе и не за деньги. Им вполне достаточно благодарного взгляда прекрасной дамы. Желательно богатой… Стоп, стоп! Я же сказал, что деньги здесь ни при чем!

Кроме того, всем спокойнее, когда безопасность знатной дамы обеспечивают благородный дворянин и охранники каравана, уже доказавшие свою решительность.

Да и сама мадам де Ворг не скрывала приязни к спасителю дочери. Нет, ни о каком адюльтере здесь не могло быть и речи – слишком велика пропасть между графиней и сквайром. Но удовольствие от общения получали оба, а что может быть лучше в дальней дороге, чем хорошая компания!

Нагруженная карета, в которую запрягли пару могучих коней, годных более всего для неспешной перевозки тяжелых грузов, стояла посредине дворцовой площади, терпеливо снося мелкий февральский снег. Что же, чернь говорит, что дождь к отъезду – примета хорошего путешествия. Будем считать, что и снег принесет удачу.

Но вот все слова сказаны, слезы пролиты и поцелуи розданы. Графиня в коротком полушубке и теплом костюме для верховой езды начисто проигнорировала открытую дверь кареты и легко, едва коснувшись ногой стремени, взлетела в седло великолепного жеребца необычной, вороной с рыжими подпалинами масти.

Конь, почувствовав твердую руку опытной наездницы, послушно, но ни на мгновение не потеряв гордого вида, пошел вперед сдержанным шагом. Однако в каждом движении жеребца читалась готовность в любой момент сорваться в самый бешеный галоп.

– Сквайр, поехали! – графиня улыбнулась спутнику, весело подмигнула и кивком предложила двигаться рядом.

Не ожидавший подобной лихости от спутницы, за все дни знакомства демонстрировавшей лишь обычные для утонченных дам переживательность и чувствительность, Гиллмор удивленно поднял брови. Потом, вспомнив, какие сплетни ходили вокруг этой особы, решил, что не все они придуманы досужими болтунами. Тоже улыбнулся, вскочил в седло и послал своего коня вперед.

Кабинет епископа дю Шилле,

премьер-министра Галлии

– Доклад из Лондона, ваше преосвященство.

Парижский епископ резко встал из удобного мягкого кресла, но даже не попытался сделать шаг. Просто протянул руку, зная, что собеседник сам подойдет и вложит в нее документ.

Так и произошло – маркиз де Шутт, руководитель разведки Галлии, сделал два шага вперед и передал лист бумаги. Вставать ему не пришлось – беседовать сидя именно с этим епископом решались лишь герцоги, да и то не все. Только те, что являлись прямыми родственниками его величества. Остальным – не по чину. Не потому, что епископ, а потому что премьер-министр, безжалостный сатрап для врагов короны и великий государственный муж для всех остальных.

Высокий худощавый пятидесятилетний мужчина привычным жестом поправил бордовую шелковую сутану, пригладил тщательно завитые жидкие седые волосы, по-прежнему стоя прочитал документ, слегка щуря глаза. И в упор, сверху вниз посмотрел на собеседника.

– Плохо. Лондонский резидент пишет, что островитянам стало известно о наших планах. Фактически речь идет о срыве операции, в которой изволил поучаствовать сам король. Мне следует готовить доклад о провале?

Де Шутт не отвел взгляда.

– Не думаю, ваше преосвященство. Островитянам известно, что к ним в ближайшее время приедет наш человек для выполнения особо важного задания. Но какого? Кто приедет? Не знают даже, будет ли это вербовка, или продолжение уже начавшейся работы с ценным агентом, или что-то иное.

– Присаживайтесь, маркиз, – епископ указал на стоявшее рядом кресло.

А сам отошел к заваленному бумагами рабочему столу, внимательно, никуда не спеша, перебрал документы, пока не нашел один, довольно объемный.

– Вот, ознакомьтесь. – Он протянул его собеседнику. – Это часть отчета пикардийского интенданта.

– Де Камбре?

– Именно. Как видим, он умудряется быть полезным, даже не участвуя в деле.

Де Шутт не ответил, погрузившись в чтение. Потом надолго задумался. Хозяин кабинета терпеливо ждал.

– Интересно. Островитяне убеждены, что мы посылаем связника. Что же, агент, на связь с которым специально направляют человека из Парижа, не может быть мелким таможенным клерком. Ясно, что речь идет о влиятельном вельможе. И общаться он будет лишь с равным. Много ли таких галлийцев приезжает на Остров в ближайшее время? Боюсь, что только один. И именно к нему, как пишет де Камбре, они уже подвели своего человека.