И тут за то мгновение, что она провела в непростительных колебаниях, к мосту подошла Мишель Дюбуа. Полуундина одной нежной улыбкой заставила расступиться подначивавших друг друга мальчишек и шагнула на мост с такой безмятежной уверенностью, будто это была мостовая ее родной Лютеции. Кто-то сзади нее охнул, но она не повела и одной безупречной бровью – прошла, легко переступая, к самому водопаду и протянула к нему руку.

Водопад взревел, как взмывший в прыжке кит – Исабель видела это жуткое диво у берега Атлантики, – и вроде даже подался назад. Но едва они затаили дыхание, уже почти уверенные в чуде, как он вдруг обрушился вниз с новой силой, будто в него вылили титаническое ведро, и облако водяной дымки скрыло и его, и Мишель плотно и безнадежно.

Исабель, стоявшая в первых рядах, невольно поежилась и оглянулась, чтобы оценить, какой это эффект оказало на ее спутников. Эффект был удручающим. Даже Мигель выглядел растерянным, Алехандра и вовсе отвернулась, прижав сведенную судорогой ладонь ко рту. Второй по смелости среди мальчишек, Хуан де ла Серда, хоть и положил покровительственно руку на ее плечи – кузен все-таки, – рука эта заметно дрожала. Авзоны после минуты потрясенного молчания вновь отчаянно залопотали между собой, особенно было слышно Джандоменико – потомок дожей и адмиралов явно унаследовал голос, способный перекрыть даже шум морского боя, но вот воодушевления в нем было маловато. Давешней светловолосой худышки, ни в одной группе до того не задержавшейся, и вовсе не было видно: похоже, побежала за взрослыми, таких вот правильных Исабель навидалась.

– Сеньора, смотрите! – крикнул девичий голос, звенящий от страха.

Алехандра обернулась так резко, что отлетела в траву сдерживавшая ее буйные кудри заколка. Исабель, конечно, обернулась тоже, хотя более плавно: дед говорил, что слишком быстрые движения могут ввести других в панику, а сейчас только этого не хватало. Но – проклятье! – вот тут-то совет и пример был выбран неудачно.

По мосту шел Ксандер.

Он шел не с бездумной грацией Мишели, а скорее чуть враскачку, как моряк по кораблю, иногда бросая сторожкие взгляды по сторонам, но шел уверенно и твердо. Следом за ним таким же шагом шел Джандоменико, а у самого плеча венецианца – высокий кудрявый гельвет, как его – Франц, Фриц? Оба широкоплечие и крепкие, они смотрелись как телохранители юного принца, не отставая от него ни на метр. А у входа на мост ломала руки Катлина, явно разрываясь между желанием последовать за ними и боязнью ослушаться своей сеньоры – она-то и крикнула.

Первым порывом Исабель было осадить негодного вассала Приказом, но, даже кипя гневом, она все-таки осознала очень вовремя, что он вряд ли ее услышит сквозь шум треклятого водопада, а уж оглядываться на нее он и не думал. Оставалось скрипнуть зубами и смолчать.

А вот Мигель и Хуан не стерпели – рванули к мосту так, что едва не смели по пути в ров Катлину… жаль, что не снесли. Им наперерез, не желая проиграть в петушином бою, помчались и пылкие авзоны, и кое-кто из галлов, и, что уж вовсе было нетерпимо, вилланка Леонор. У моста образовалась кутерьма. Исабель и сама опомниться не успела, как оказалась там же, а когда из водяного тумана вдруг раздался короткий вскрик и куча-мала на мгновение застыла, Исабель обнаружила, что уже стоит на влажных от брызг камнях моста впереди очень многих, и с обеих сторон узкой каменной тропы – обрыв и зеленая, как жаба, вода.

Бежать назад было глупо, а учитывая, что рядом стояла вилланка, и неприлично. Она зябко скрестила похолодевшие руки на груди, зажмурилась на секунду и пошла вперед, прямо к водопаду. Вблизи поток воды выглядел еще неприступнее, чем издали. Но делать нечего: вздрогнув при мысли, что одна из огненных Альба кончит жизнь в каком-то болотном рву, она выдохнула, призвала на помощь тени предков и шагнула под тугие струи.

И тут же оказалась, абсолютно сухая, перед гостеприимно распахнутыми воротами. Их никто не встречал. Башня Воды была, похоже, пуста. Хотя нет, не совсем: откуда-то с причудливой галереи вдруг донесся зычный голос Джандоменико:

– …как ты, а я тут устроюсь!

– Это что ж, комнаты мы выбираем себе сами? – недоверчиво отозвалась Леонор, зябко потирая плечи. – А что, неплохие порядки.

Исабель кивнула и решительно направилась ко входу, намереваясь выбрать так, как советовал дед, – с окнами на юг. И, конечно, лучшую. Как определить юг, она знала, этому ее учили, и дед сказал, что это важно. Но в этом лишенном малейшей строгости и четкости здании это значило заглянуть в каждую дверь, и только почти отчаявшись, она нашла искомое – ту комнату, чьи окна по законам физики должны были смотреть в нужную сторону.

Проблема заключалась в том, что искомое было заперто. Подавив приступ усталой злости, она постучала со всей вежливостью. А когда чертова дверь отказалась открыться, собралась повторить маневр, но стоило ей занести руку, как дверь распахнулась.

На пороге стояла та самая беловолосая. Вблизи, да еще на фоне освещенной комнаты, она выглядела еще худее, а огромные на узком лице глаза были невозмутимы, насмешливы и прозрачны, как вода из замкового рва.

Исабель призвала на помощь подобающую случаю вежливость. Под этим взглядом это было несколько сложно, но она справилась.

– Что вы делаете в моей спальне?

Бледные губы девочки дрогнули. Да она сейчас рассмеется ей в лицо, не иначе!

– С кем имею честь?

К ректору они прибыли не вместе, но Исабель почему-то казалось, что незнакомка знает ее имя – впрочем, кто же не знает! Но если решаешь быть вежливым, надо продолжать. Она склонила голову с достоинством, как подобает.

– Исабель де л’Анж и Альварес де Толедо, герцогиня Альба.

Девочка наклонила голову в ответ с той же грацией, с какой сделала реверанс ее деду и от которой Исабель снова почувствовала себя неуклюжей и резкой. И протянула руку.

Руку полагается пожимать, и Исабель это сделала, решив про себя с внезапной злостью, что стоит нахалке почувствовать настоящую хватку на своих хрупких пальчиках, как она поймет, с кем имеет дело, благо ее собственные руки уже яростно пылали. Альба никто не бросает вызов безнаказанно!

Но огонь ее подвел.

Нет, он не утих, собственные Исабель ладони остались горячими, и пламя внутри яростно требовало выхода – но не находило, будто Исабель не другого человека касалась, а опустила руку в прохладную воду. А незнакомая девочка изучала ее, пожалуй, с интересом. Глаза ее, теперь прищуренные, были холодными. И не такими уж светлыми, скорее свинцово-серыми, как лед северных рек. Правда, льда воочию Исабель не видела, но на картинках в книге о Снежной королеве…

Она не человек, пришла ей острая и ясная мысль. То есть, может, и человек, но как бы не оказалось, что даже меньше, чем красавица Мишель.

– Одиллия де Нордгау-Мочениго, – мягко отозвалась девочка и разжала пальцы.

И вдруг сделала приглашающий жест, шагнув в сторону и открывая путь в комнату.

– Комната предназначена для двоих, донья Исабель. Располагайтесь.

Страх и сомнения показывать нельзя, это Исабель выучила еще на драконах.

Со всей возможной царственностью она прошествовала в комнату, кивнув в ответ на приглашение, и услышала, как за спиной гулко захлопнулась дверь. Старательно изгнав из мыслей сравнение с захлопнувшейся ловушкой, почему-то враз пришедшее на ум, она сделала небольшой круг по комнате, намеренно повернувшись к бледноволосой спиной. Спина неуютно чувствовала взгляд, но надо так надо.

Одна из широких, укрытых легким пологом кроватей пустовала. На другой лежал легкий черный плащ или шаль, чем-то неуловимо напоминающая сброшенное оперение.

– Что ж, я остаюсь, – решительно заявила Исабель, снимая собственный плащ и бросая его на вторую кровать. – И приятно познакомиться.

Одиллия вздохнула, легчайшим из вздохов. Святая Мария, потрясенно осознала Исабель, да она же тоже волновалась!

– Мне тоже, – ответила она с чувством.

Исабель вдруг словно кожей ощутила, что та так же устала, голодна и скучает по дому и не знает, как они еще устроятся здесь. Иберийке стало тепло, но не от жара ее проклятого Дара, а просто по-человечески тепло.