Я барабаню пальцами по пластиковой лавочке и жую внутреннюю сторону щеки.

Что ж, у меня небольшая дилемма. Чтобы добраться сюда, я проехала на трех дешевых автобусах и пристала к дальнобойщику, который следил одним глазом за дорогой, а другим за моими бедрами. Всё путешествие обошлось мне в 174,83 доллара, что с точностью до запятой равнялось всем деньгам, которые я успела вытащить из-под расшатанной половицы в своей квартире, прежде чем сбежать из Атлантик-Сити.

Горький смех застревает у меня в горле. Конечно, так всё и было. Я самая счастливая девушка в мире, верно?

Мои пальцы осторожно касаются кулона с четырьмя листиками клевера, лежащего на моей ключице. Раньше я говорила это с такой убежденностью, но теперь…

Теперь я не так уж и уверена.

Ветер обдает раковины моих ушей, и я засовываю руки в карманы. Замерзшие кончики пальцев проводят по шелковистой подкладке, напоминая мне, что они пусты. Пустые карманы, пустой банковский счет, пустой желудок. Я не на мели. Я без средств к существованию. Серьезно, даже забытых копеек нет на дне моей сумочки среди библиотечных книг, которые я никогда не верну.

Внезапно меня осенило: я жду автобус, на который даже не могу позволить себе сесть.

Ну, что ж. Я встаю на ноги и перетаскиваю свой чемодан через дорогу, прежде чем успеваю остановить себя. Последняя кража, а потом, серьезно, я встану на правильный путь.

Хотела бы я сказать, что мысль о том, чтобы выманить у ещё одного человека его с трудом заработанные деньги, казалась мне рутинной. Что эта мысль не заставляла моё сердце биться быстрее или вызывала слюноотделение по другой причине, нежели голод.

Но я бы солгала, и, ну, я пытаюсь больше этого не делать.

Когда я иду по набережной, горькая ностальгия стучит под каблуками моих ботинок. Я заглядываю в окна и смотрю на знакомые и одновременно чужие миры по другую сторону от них. Костюмы на заказ и тысячедолларовые бутылки шампанского в ведерках со льдом. Обеденные столы с огромным количеством серебряных приборов, большинство которых я не знаю, как использовать. Господи, я и забыла. Этот город не просто кричит о деньгах, он кричит об этом в каждой детали.

Замедляя шаг, я замечаю группу женщин, сидящих за угловым столиком бара. Я практически чувствую запах Chanel № 5 с этой стороны стекла, и в течение нескольких секунд я с завистью наблюдаю, как они смеются и шутят так, как могут только люди, которым никогда не засовывали письма о долге под дверь. Моё собственное потрепанное отражение оказывается в центре моего внимания, и меня поражает другое осознание.

Я слишком плохо одета, чтобы быть в Бухте.

Моя шуба из искусственного меха никого не обманет. Под ним на мне рваные джинсы, свитер и Doc Martens. На мне уже два дня одни и те же трусики, а мои волосы настолько спутались, что им больше не нужна заколка, чтобы оставаться в пучке.

В таком виде я не пройду мимо охранников с кислыми лицами, не пускающих крестьян в бары, а выпрашивать мелочь на тротуаре звучит не очень привлекательно, особенно в морозное начало декабря.

Уткнувшись в воротник своей шубы, я знаю, что мне придется совершить ещё одну кражу, чтобы выглядеть соответствующе. Возможность практически сама падает мне в руки, когда я прохожу мимо глянцевого бутика несколькими дверями дальше, и, по счастливой случайности, девушка за кассой оказывается не той, с кем я ходила в школу.

Это такой тип бутика, где на каждой вешалке по четыре платья и точно нет размеров с двузначным числом, но, может быть, я во что-нибудь втиснусь. Если оно на резинке.

Когда я захожу внутрь, скучающего вида девушка за стойкой переводит осуждающий взгляд с моего пучка на ботинки и подчеркивает это фальшивой улыбкой.

— Если Вам понадобится какая-либо помощь, просто дайте мне знать, — растягивает она слова, прежде чем вернуться к своему телефону.

Я провожу пальцами по бархату и шелку. Хмуро смотря на ценники. Заглянув быстро в раздевалку, я выхожу и направляюсь к двери, уже одетая в зеленое атласное платье под шубой, а джинсы и свитер засунуты в сумочку.

Где-то между дверным проемом и тротуаром начинает звучать сигнализация.

— Эй! — раздается голос позади меня.

Твою мать.

Я крепче сжимаю свой чемодан и срываюсь на неуклюжий бег. Я привыкла убегать: от охранников магазинов, от своих проблем, от чего угодно, но это ахренеть как сложно, когда на тебе платье на два размера меньше и тебя отягощают твои мирские пожитки.

Я украдкой бросаю взгляд через плечо. Продавщица ковыляет за мной на невероятно высоких каблуках, прижимая мобильник к уху. Когда она отодвигает его, чтобы взглянуть на экран, я пользуюсь возможностью и прижимаюсь всем телом к ближайшей двери и проваливаюсь сквозь неё.

Несколько мгновений спустя она проносится мимо по другую сторону стекла, на её лице появляется яростное выражение.

Я сползаю на несколько сантиметров по стене и выдыхаю поток горячего воздуха. Он переходит в смех неверия.

Черт, чуть не попалась. Несмотря на извращенную победу, гудящую у меня под кожей, я знаю, что это было глупо. Я и в лучшие времена не должна воровать, но сейчас мне нужно держаться в тени, как никогда.

— Ты заходишь или будешь стоять там весь день?

Ворчливый голос заставляет меня напрячься. Когда я поворачиваюсь, чтобы найти его обладателя, на меня смотрят холодные глаза, наполненные тонко завуалированным отвращением. Они принадлежат мужчине в строгом костюме и с лицом, которое я с радостью ударила бы кулаком, ну, знаете, если бы я не была ростом метр пятьдесят семь и не пыталась стать лучше.

Заходишь? Я обвожу взглядом маленькую темную комнату и понимаю, что это вход. Он охраняет верх лестницы, а рядом с ним стоит свободный стол с неоновой синей вывеской.

Логово Блу.

Странно. Я, конечно, не утверждаю, что я эксперт по каждому бару в городе, но я могу сказать, что знаю их всех по названию, по крайней мере.

Он, должно быть, новый. Я выпрямляюсь и разглаживаю перед своей шубы.

— Это бар?

— Медведь гадит в лесу?¹

Я смотрю на него в течение нескольких секунд, позволяя моему ответу прокатиться по мне, как тихой волне. Только когда он покидает мой организм, я хватаю свои сумки и протискиваюсь мимо него.

— Да было бы достаточно, мудак, — бормочу я.

Не смогла удержаться.

Я не очень хорошо отношусь к мужчинам с проблемами в манерах, и так было всегда. Наверное, это наследственное, потому что моя мать была такой же. Я выросла под покерными столами казино Visconti Grand, где работали мои родители. Моя мать — крупье, а отец — охранником. Если кто-то из посетителей хамил моей маме за столом, он оказывался на заднице на улице, без фишек, задолго до того, как успевал взять пиджак в гардеробной.

Наша ненависть к мужчинам была единственным, что было общего у нас с мамой. Даже во внешности мы выглядели, как родственники, только если закрыть один глаз, прищурить другой и наклонить голову набок. Она и мой отец были высокими и стройными. Я невысокая и немного фигуристая. Они были загорелыми и темноволосыми, но у меня совершенно другая цветовая гамма. В зимние месяцы я почти прозрачная, а летом у меня постоянный бледно-розовый оттенок. Мои волосы медного цвета, что, согласно глупой логике моей матери, связано с тем, что она ела слишком много помидоров, будучи беременной мной.

Мой отец часто шутил, что я дочь молочника. Эта шутка превратилась в горькое убеждение, когда они с мамой перешли от винных напитков и крафтового пива к крепким напиткам. К тому времени, когда они были убиты, я жалела, что и правда не являюсь чьей-либо дочерью, но только не их.

Сойдя с нижней ступеньки, я словно ступаю в шелк. Мягкий джаз и приглушенный свет ласкают мою холодную кожу, а ароматы табака и лосьона после бритья открывают ностальгические воспоминания, о которых я даже не подозревала.

В отличие от улицы, расположенной выше, этот бар не кричит о деньгах, он шепчет о богатстве.