— Хм… Теоретически… Но тогда шип должен быть крошечный, чтобы его не заметил ни сам Романов, ни повара, ни многочисленные слуги, присматривающие за столом. Это раз. И он при этом должен быть просто чудовищно ядовитым — это два. Настолько ядовитым, что способен убить одного и самых сильных нефилимов планеты… Нет, очень сомнительно…

— А что насчёт чёрного чертополоха? Нам о нём рассказывали на лекциях. Там ведь дело даже не столько в яде. Это тёмная эдра. Даже если она не убивает, то может свести с ума. И растение это не такое уж редкое. Даже у нас в дендрарии оно есть.

— Но вам, видимо, не всё рассказали на лекции об одном нюансе. Да, чёрный чертополох очень коварная и неприятная штука. Если сдуру полезть прямо в него и уколоться шипами. Но опасность представляет только живое растение. Яд из него невозможно удержать в другом источнике. В том числе как раз из-за того, что это не совсем яд в привычном нам понимании.

— Ну, а если отломить его шипы?

— Уже через пару часов это будут просто безобидные занозы.

Я задумался ненадолго, но потом упрямо помотал головой.

— Ну, а если они собирались использовать именно свежий шип? Из дендрария. И при этом подбрасывать его не через кухню, а сразу где-нибудь на императорском приёме. Романов же наверняка устроит какой-то приём, когда прибудет в Томск.

— Это ещё сложнее, чем действовать через кухню. Тогда им нужен был бы свой человек, который смог бы пробраться на приём. Мало того — который смог бы подобраться настолько близко к императору, чтобы иметь возможность подбросить шип в еду.

— Вот именно! И для этого им нужен был я. Мне-то точно предстоит аудиенция у императора. Я ведь вроде как первородный нефилим, победивший ледяного демона. Разве нет?

Тут Путилин заметно помрачнел и окинул меня обеспокоенным взглядом.

— А ведь и правда, всё сходится. Скорее всего они нацелились на приём, который планируется в университете. Император должен будет встретиться с профессорами, с лучшими студентами… Обычный рутинный официоз. Ну, и действительно, наверняка он выделит время и для тебя. Появление нового первородного нефилима — событие по нынешним временам нетривиальное…

Он обернулся на запертую дверь, за которой мы оставили Беллу.

— Правда, пока это только предположения. У нас ни одной мало-мальски серьёзной улики. Вот если бы удалось разговорить эту барышню…

— А шофёр? А тот доходный дом на Охотничьем?

— Наружка уже выставлена и в дендрарии, и в той ночлежке. Если честно, я больше рассчитываю именно на водилу. Возможно, он выведет нас на более крупную рыбу. Он точно не видел, что произошло в ночлежке?

— Не должен. Белла его сразу отпустила, он уехал.

— Ладно, крючки мы забросили. Будем ждать, какая рыбка поймается…

Он вздохнул, придирчиво оглядывая обстановку.

Находились мы в полуподвале особняка, тоже в восточном крыле, как раз примерно под кабинетом самого Путилина. Здесь располагались в основном всякие кладовки, подсобки, технические помещения. По сравнению с богатыми интерьерами верхних этажей — небо и земля. По сути, весь подвал представлял собой бетонный мешок, разделённый на комнатушки разных размеров с небольшими оконцами под потолком. С улицы эти оконца находились вровень с землёй и зимой, наверняка полностью заметались снегом, если не расчищать регулярно отмостку вокруг дома.

Одну из каморок здесь мы и превратили в импровизированную камеру для Беллы. Комнатка была небольшая, с крепкой дверью, на которую быстро приладили проушины для навесного замка. Насчёт окошка можно было не беспокоиться — оно настолько узкое, что в него даже столь хрупкая барышня не пролезет, и к тому же забрано декоративной кованой решёткой. Из особняка притащили сюда стул, стол, узкую одноместную кровать, небольшой светильник с кристаллом солнечного эмберита. Эта нехитрая меблировка в итоге заняла чуть ли не всю комнату.

Судя по этим приготовлениям, Путилин собирался держать подозреваемую здесь и дальше. Но на всякий случай я решил спросить напрямую.

— А Белла пока побудет здесь? Может, переправить её в более надёжное место?

— Эх, знать бы ещё, где это надёжное место, — проворчал он. — Опасаюсь, как бы не вышло то же, что и с Грачом. Но, конечно, надолго её оставлять здесь нельзя. Я постараюсь что-нибудь придумать, и поскорее… Ты что-то ещё хочешь сказать?

— Можно я… взгляну на неё ещё разок?

Он удивился, но всё же не стал возражать.

— Ну, что ж, пойдём.

— Нет, Аркадий Францевич. Я один. Ненадолго.

— У тебя от меня какие-то секреты? — усмехнулся он, но глаза его оставались серьёзными, и из-за этого повисла напряжённая пауза.

— А у вас от меня? — не удержался я. — Вы, кстати, и словом не обмолвились о моей предстоящей аудиенции у Романова. Хотя отлично знали о ней. Ведь наверняка это вы подали соответствующий рапорт о появлении нового первородного нефилима.

— Строго говоря, не уверен, что тебя можно так называть. Всё же термин этот применяется к обычным смертным, получившим Дар в результате победы над тварью Зимы. А ты ведь и до этого был Одарённым. Но после той истории с албыс ты… изменился.

— Это так заметно?

— Сильнее, чем ты думаешь. И если бы я не был уверен, что тварь мертва, я бы… готов был заподозрить и другие варианты. Например, что она вселилась в тебя. Такие, как она, бывают очень коварны…

— Догадываюсь. И что же вы в итоге решили?

— Знаешь… Моя бы воля — я бы вообще о тебе не докладывал наверх раньше времени. Однако ты успел прогреметь на всю губернию, так что скрывать будет ещё хуже. Но учти — теперь, если ты дашь маху — то не только свою голову под секиру подставишь, но и мою.

Кажется, говорил он совершенно искренне, и мне даже стало немного совестно за сомнения на его счёт.

— Вы настолько мне доверяете, что готовы рискнуть карьерой?

— Ну, ты мне жизнь спас, — устало и как-то совсем буднично пожал он плечами. — Там, где я вырос, это многое значило… Не забудь закрыть её на замок. Я как раз пока поднимусь наверх и вызову кого-нибудь из филёров. Пусть караулит её днём и ночью.

— Может, это лишнее? Могу попросить Демьяна.

— У вас, как я понимаю, и без того дел хватает, — усмехнулся он. — Скоро полнолуние. И встреча с Сумароковым.

Я молча кивнул, соглашаясь с ним. Подождав, пока он отойдёт подальше к лестнице наверх, осторожно открыл дверь в импровизированную камеру.

Если Белла и подслушивала что-то или вообще выходила хоть на минуту из своего странного ступора — это невозможно было определить. Я плотно прикрыл за собой дверь. Встал напротив стола, скрестив руки на груди и снова внимательно рассматривая пленницу.

— Ну, что скажешь? — негромко спросил я в пустоту.

Белла продолжала сидеть с прямой спиной, глядя куда-то сквозь меня. Хотя мне и показалось, что губы её тронула чуть заметная усмешка — будто она смеялась над моими попытками пробить её защиту.

Впрочем, вопрос-то предназначался не ей.

От меня бесшумно отделился призрачный, будто сотканный из тонкого дыма силуэт, поначалу бесформенный, но быстро обретший знакомые очертания и даже некоторую плотность. Албыс предстала в привычном образе, в котором являлась мне во снах и видениях. Рыжеволосая ведьма с бледной кожей, алыми яркими губами и зелёными, как у кошки, глазами. Одетая в просторную льняную рубаху с вышивкой — короткую, до середины бёдер, и с таким широким воротом, что ткань едва держится на плечах. Под рубашкой, если приглядеться, легко угадываются изгибы женского тела.

По-своему она даже красива, но какой-то хищной, опасной красотой, и весь этот её образ — будто яркий плотоядный цветок со сладким запахом. Нужен, чтобы приманивать добычу.

Нижняя часть призрака, где-то от подола рубахи, становилась почти прозрачной, распадалась на струйки тумана. И двигалась ведьма плавно, скользя по воздуху, не касаясь пола. Облетела стол вокруг, едва не касаясь Беллы. Поморщилась, краешком зацепив мерцающее поле синь-камня — силуэт её на мгновение подёрнулся рябью. Зависла напротив пленницы, наклонившись так, что их лица оказались на одном уровне, глаза в глаза. И вдруг оскалилась, дернулась вперёд, распахнув прямо перед лицом Беллы полную острых клыков пасть. Тут же отстранилась, снова приняв прежний образ и кокетливо опираясь на стол руками.