Лес начался резко, деревья окружили Яна высоким могучим строем, как только он шагнул из высокой остро-колющей травы в лесную полосу. Воздух наполнился свежестью и хвойным ароматом. Сосны росли часто, молодые деревца с тонкими еще стволами бойко прорастали между столетними великанами, отбирая землю у кустарников и травы, покрывающей редкие проплешины и усеянной сухими хвойными иголками.
Зайдя в чащу, Ян выдохнул и выпрямился, наконец. Всю дорогу, пока он пересекал поле, а на это у него ушел почти весь день, мальчик шел, сгорбившись и вжав голову в плечи – он опасался, что родители кинутся ему вслед, чтобы вернуть его. Укрывшись в лесу, мальчик почувствовал себя в безопасности. Здесь иногда они гуляли с дядей. Редко, но каждый раз это был настоящий праздник. Он знал, что деревенские не любят ходить в восточный лес, в котором водились зловредные «земные силы».
Если приходилось заночевать в лесу, то была большая вероятность проснуться подвешенным на сук дерева или в берлоге у косматого малиноеда. И это еще можно было назвать везением. Бывали случаи и похуже – люди совсем пропадали, зайдя в восточный лес, именуемый Непроходимым. А кто возвращался, только руками махал и кричал несколько дней от страха, а толком ничего рассказать не мог.
Яна не пугали суеверия. Дядя Радмир рассказывал, что земля в лесу «живая» – и днем, и ночью корни деревьев сообщаются между собой и меняют рельеф. Где была кочка с утра, к вечеру может образоваться яма или ровное место. Животные приспособились – лисицы, малиноеды, и даже ежи сооружали свои гнезда на деревьях. Это позволяло спокойно уснуть, а проснувшись, найти себя на прежнем месте.
Мальчик быстро отыскал куст желтоцвета и тщательно обгрыз все крупные тычинки размером с горошину у цветков с ярко-желтыми лепестками. От пыльцы щеки, кончик носа и подбородок Яна стали ядовитого цвета. Во рту стало сладко-горько, а боль в спине почти сразу притупилась. Зато желудок, громко заурчав, потребовал нормальной пищи, а не лекарства. Подобрав сухую длинную палку, Ян двинулся вглубь леса. Палкой он подковыривал кочки в поисках грибов или шишек, одновременно осматривая попадавшиеся заросли кустов. Сквозь густые кроны пробивался теплый свет заходящего солнца. Ян почувствовал усталость. Он набрал в карманы пять черноножек с сопливыми круглыми шляпками, сорвал с дикой яблони парочку полузрелых яблок, да шишка целая под ноги попалась (проглядели, видать, белки-летяги).
Из камней мальчик соорудил кострище, набросал сверху сухих веток, разжег с помощью кресала огонь. Грибы Ян зачистил от земли, насадил на ветку и хорошенько обжарил над огнем. Тем временем вокруг все стемнело, лес погружался в сон, ухая и всхрапывая в полудреме кочками и кустарниками. Ему вторило глухое уханье сов и печальные трели свиролей.
Плотно поужинав грибами и кусочком хлеба, взятым из родительского дома, Ян забрался на дикую яблоню, затащил с собой весь свой скарб, обмотал длинные края своей рубахи вокруг ветки, на которую лег животом, чтобы ночью не упасть с размаху на землю. Вещи также закрепил к дереву. Положил голову на тюк, обнял ветку и так уснул.
Во сне Яну снились облака, похожие на медленных слизнепузых коз с мягкой кудрявой шерстью, ясное голубое небо и радостный дядя Радмир. Он смеялся, подкидывая Яна в небо, своими могучими крепкими руками. И мальчик радовался и смеялся вместе с ним в восторге, что летает.
Проснулся Ян от капель дождя, яростно накинувшихся на него, холодных и больно бьющих – будто в каждой с ладонь воды. Мальчик подтянулся на руках вперед, схватившись за ветку, чтобы накрыть животом узелок с вещами. В первую очередь он обеспокоился за сохранность книг. Но ветка не выдержала перевеса и треснула. Ян вместе с узелком полетел на землю. Упал он неудачно, ударившись спиной. Но тут же, шипя от боли, подскочил и прыгнул на тюк с вещами. Так он замер, терпя беспощадные удары ливня, промокая насквозь от капель, разбивающихся о его тело.
Выплеснув все негодование, дождь кончился, небо расчистилось. Ян осторожно отпрянул от земли и сел на корточки. Осмотрелся. Вода еще опадала на землю с веток и листьев при малейшем шевелении воздуха. Узелок слегка намок по бокам, но только внешним слоем ткани. Внутри книги, очки, хлеб, маленький узелочек с солью, ботинки – в общем все осталось сухим. Это обстоятельство Яна порадовало. Он хотел было выгнуть руку за спину, чтобы ощупать повязку и понять степень кровотечения, но тут же понял, что одежда его вся промокла насквозь, и повязка, закрывающая рану тоже, поэтому ощупывание ему не даст никакой информации. Переодеться не во что, придется сохнуть по дороге.
Ян еще раз осмотрелся вокруг. Он сидел на небольшой поляне, образованной полукругом кустарников боярышника. Вчера в темноте он не особо разглядывал местность, сейчас же увидел, что поляна довольно ровная, поросшая мелкой сочной ярко-зеленой травой. «Стойкое место» – понял Ян. Это была зона, не подверженная почвенной деформации. Ни одного корня дерева через эту поляну не пролегало под землей. Боярышник вырос так причудливо, что стал преградой для «говорящих» сосен, которые и были причиной шевеления земли.
Центр лужайки был полностью открыт небу. «А вот это не очень хорошо», – отметил про себя Ян. Пролетающий аргон легко мог обнаружить на открытой местности любую животину, и человека тоже. Горький опыт показывал, что твари эти дикие и совсем не мирные, как тот же косматый малиноед. Последнего если только сильно разозлить или разбудит зимой, мог пойти на человека с когтями да клыками. А так обыкновенно женщины с одного куста со зверюгой ягоды собирали и ничего не боялись.
Ян поднялся, еще раз осмотрел поляну, взял вещи и пошел искать снова лечебную траву. Движение согревало мальчика. Продвигаясь все глубже в лес, Ян осмотрительно ставил зарубки на деревьях. Также он присматривался к лишайникам и мхам на стволах сосен, чтобы сориентироваться в направлении света. Иногда попадались следы животных, порой сами лисицы или росомахи быстрой молнией улепетывали в кусты, увидев человека. Синички бойко чирикали на деревьях, ссорясь с шустрыми белками-летягами. Солнце играло с Яном в прятки, мягко пригревая тонкими лучами, пробивающимися сквозь густые кроны сосен.
Из трех листьев лопуха и длинного упругого стебля выдриглаза Ян сделал походное лукошко. В него он собирал все, что находил пригодного в пищу: грибы, ягоды и редко встречающиеся целые шишки с орехами. Набрав полный короб, Ян остановился и оценил сбор – еды хватало дня на два. С таким запасом можно было вернуться на дорогу, огибающую лес с южной стороны, а по ней выйти сначала к диким пастбищам, а затем уже к полям, которые возделывались жителями Дальнего рубежья. Мальчик прикинул: он шел день, по лесу до дороги идти, наверное, еще день (далеко он зашел в лесную чащу). По пастбищам и полям еще дней пять. Значит, на выходе из леса у Яна должен быть запас провизии на пять дней, а это в два с половиной раза больше, чем в его лукошке сейчас. Если даже не заходить в деревню – кто их знает, этих боговерующих, что у них на уме, – все равно Яну идти в ту сторону – на восток, к городу среднекрылых Облачному мысу.
Только Ян повернул в обратный путь к дороге, за его спиной раздался протяжный вой. Ян резко обернулся. Вой, плаксивый, ноющий, повторился. Далеко на север, не видно, что за животное кричит, но уж очень жалостливо. Ян, не раздумывая, поспешил на крик. Тревожный плачущий зов так встревожил мальчика, что он пошел быстрыми размашистыми шагами, буквально перепрыгивая с кочки на кочку. Отыскал бедолагу Ян не сразу. Эхо запутало его, и несколько раз уводило в другую сторону. Наконец, он взобрался на небольшой пригорок, и пронзительный вой прозвучал прямо под его ногами.
Ян спрыгнул вперед, присел и заглянул в нору, образовавшуюся из-за того, что корень говорящей сосны поднялся и зацепил с собой целый пласт земли. В норе визжало маленькое пятилапое мохнатое существо, дрыгая всеми лапами и пытаясь выбраться из-под коряги. Видимо, животное упало в тот момент, когда корневище решило спеть свою песню и поднялось вверх вместе с почвой, обрушив вниз соседний пласт, на котором не особо крепко стояло существо. Теперь оно барахталось, стараясь выбраться, но попытки были тщетны. Поэтому животина и завыла горючими слезами.
