– Я ни за что не перейду на эту скользкую дорожку. Поливать всех авторов грязью не мое занятие.

–А вы зря так говорите Зернилов. Мы критики своеобразные санитары литературы. Мы съедаем слабых, и оставляем сильных.

– Вы хотели сказать падальщики? – улыбнулся Виктор.

–Говорите как хотите, мне все равно. Если подвести все, что я сказал, можно ограничится одной фразой: «Зернилов ,вы больше не работоспособны». И мне плевать, что вы были лауреатом Нобелевской премии пять лет назад. Если вы не можете долго поддерживать высокий уровень, то лучше не позорится и просто уйти.

–Да, что вы, черт побери ,такое несете!? -истеричным голосом завопил писатель. И куда мне стоит податься по-вашему?

–Я уже вам сказал свое мнение – хладнокровно отрезал Лифанов. У вас достаточно опыта, что б стать критиком или хотя бы редактором. Ну, а если вам из этого ничего не нравится, то идите, пожалуйста, в огород и выращивайте капусту!

Произошла минутная пауза. Зрители были в явном смущении от такого жесткого разговора двух гигантов литературного мира.

Тишину развеял робкий взмах руки юноши – Виктора.

–Да, Рассудов я вас узнал. Слушаю – усталым от напряжения голосом пробормотал писатель. Хотите меня так же втоптать в грязь, как и Лифанов?

–Нет, что вы! НАОБОРОТ, Я ХОЧУ ПОХВАЛИТЬ ВАС ЗА ЭТОТ СБОРНИК. Не знаю, как многим, но мне ваша презентация очень понравилась, а когда вы прочитали одну из своих работ у меня перехватило дыхание. Но все же есть пару аспектов у Лифанова с которыми я согласен.

–И какие же? – удивленно спросил писатель. – Я, конечно, не литератор, но, по-моему, абсолютно все профессиональные работы не для себя, а для публики, что бы та могла оценить талант создателя.

И если этот автор очень сильно популярен, то и спрос на его произведения будет высокий. А потому….

–Куй железо пока горячо?

–Да -да. Все верно.

–Но вы же понимаете, что человек не машина, чтобы работать будто конвейер.

– Вот к этому я и веду. Ведь, по сути, творческие работы – это продукт. Творчество подчиняется особым канонам и правилам, а потому я не вижу ничего запретного, чтобы его простите за выражение «штамповать».

А если работы будут хорошими, то ничего опасного в этой периодичности. К тому же можно установить сроки.

–Рассудов, не ворошите осиное гнездо- грозно сказал Зернилов. – В самом начале вы сказали, что не являетесь литератором. Так вот, и не влезайте в это пожалуйста. Своей деятельностью, вы понимаете какой, вы уничтожаете самое сакральное, что есть в творчестве – тайну.

Литературу, да и вообще культуру в частности, нельзя, ни в коем случае позиционировать, как продукт. Люди любят ее не за это.

–Так ли это? Почему же тогда роман нейросети EXPERIENCC стал бестселлером? Она же, по-вашему, безумная программа.

–И до сих пор я так считаю – ядовито прошипел озлобленный писатель. Это большая ошибка, что человечество пошло не по той тропе, вот увидите, они потом откажутся от всего этого.

– Вы летаете в облаках, по-моему, Виктор. Я даже не знаю, как вас переубедить.

И тут Лифанов, накопив в себе достаточно злости, решил еще раз заявить о своей важности и на весь зал прокричал:

–А пусть тогда этот спорт разрешат люди! Да-Да. Вы не ослышались, – критик слегка сбавил тон.

– Если вы не можете решить все на словах, то попробуйте на деле. Пусть каждая из двух сторон напишет произведение за месяц, и чье творение понравится публике больше, та точка зрения будет считаться верной.

–Звучит заманчиво- зычно, но тихо протянул юноша, если только господин Зернилов захочет.

–Виктор, прошу не ведись на провокацию, взмолился Андрей. – Они просто хотят тебя опозорить, ничего более.

– Я согласен – стальным голосом произнес Виктор. – Но учтите, я борюсь не за себя, а за все литературное творчество человечества! Все писатели, боятся твоей нейросети, Рассудов.

Она обрекает на гибель всю касту творцов. И если все боятся протестовать этому открыто, то пуская я буду козлом отпущения, но за свою правду поборюсь!

–Ну вот и славненько- сказал Лифанов, потирая от удовольствия руки.

Значит, что я предлагая. Через неделю, в этом же зале, мы соберемся вновь, чтобы решить в каком жанре будут написаны работы. На встречу можно не приходить, но тогда не пришедшая сторона официально будет признана проигравшей.

–Лифанов со злорадной ухмылкой посмотрел на Зернилова, а затем продолжил речь.

Если же обе стороны придут и договорятся о жанре, то с этого момента начинается состязание, которое продлится месяц, с начала заключения условий.

Через месяц участники приходят с готовыми работами и по системе голосования избирается лучшая работа.

Если верх одержит Зернилов, то тогда нейросети будут запрещены для использования в сфере культуры.

Если же одержит победу Рассудов, то тогда Зернилов закончит свою писательскую карьеру.

– И шепотом добавил: «Будет пахать свои огороды». Публика в зале рассмеялась.

–Напоминаю, если одна из сторон не принесет свою работу, то она автоматически станет проигравшей. Лифанов косо посмотрел на Зернилова, и снова дерзкая усмешка соскользнула с его губ. Стороны вы согласны с моим предложением?

–Да – ответил Рассудов.

–Да – ответил Зернилов.

Тогда я объявляю, что пари заключено. Встречаемся. через неделю. Удачи Вам!

С самого детства маленькому Виктору Рассудову приглянулись цифры. Один, два, три, четыре – цепочка могла тянуться до бесконечности. Маленькому мальчику приходилось только удивляться, как люди смогли показать абстрактной закорючкой какое – ни будь количество вещей.

Интерес только усилился, когда Виктор пошел в первый класс. Рассудов узнал, что можно складывать цифры и получать новые. Узнал, что можно и вычитать одно число из другого и получать наименьшее. Затем научился умножать, делить, возводить в степень. Появились дроби, аргументы, функции, числа Фибоначчи, производные. Вот и вся школа позади. Но парню этого было мало. Он хотел знать все больше и больше.

И тут он познакомился с информатикой. Конечно, в ней было всего два числа: ноль и один, но зато сколько всего можно было из них составить. Виктор даже не подозревал, что любое действие можно подвести к ряду чисел! Это было невероятно. За год Рассудов обучился всем самым известным языкам программирования. Он поступил в очень престижный математический университет, но и там цифры не давали покоя. Как раз в это время стали бурно развиваться нейросети. Узнав о них, парень был в дичайшем восторге. Программы, способные свести всю человеческую мысль в определенную, четкую программу!

Не это ли утопия, когда мы сможем понять истину нашего происхождения, наш алгоритм жизни? Когда мы сможем создать инструкцию как жить, чтобы все подчиняясь этому строгому правилу, создали из Земли райское место для жизни.

Числа ударили Рассудову в голову. Он проникся идеей математического порядка, и стал скрупулёзно изучать строение нейросетей. Когда уже он узнал все до мельчайших подробностей, он загорелся создать собственную нейросеть. Правда, юноша колебался с выбором направления и не мог решить, за что взяться.

– Может образование? – спрашивал сам себя Виктор. – Нет, отвечал ему внутренний голос.

–Может тогда живопись? Тоже нет.

– А может тогда….

Литература. Он выбрал литературу. Один из самых древних видов искусств. Ему и самому в детстве читали сказки: о царе Салтане, коньке-Горбунке, о царевне и семи богатырях. Виктору хотелось узнать, что же скрывают на самом деле все эти стихи, рассказы, песни, романы, сказания и повести.

Можно ли их подчинить строгому алгоритму? Оказалось, что да.

Рассудов полгода корпел над своим новым проектом. Он почти перестал показываться в университете, и выходил из дома лишь в случае крайней необходимости. Наконец, работа всей жизни была завершена, и Виктор горделиво нажал кнопку «Пуск»