Мы сидим еще примерно час, во время которого я пишу маме покаянное сообщение, что еще немного побуду в гостях, что все у нас замечательно и что ничего страшного в моей задержке нет, ведь домашку на завтра я уже сделала. «Я ложусь спать», – наконец отвечает мама. – «Приезжай, как приедешь. Утром поговорим».

Ничего хорошего эти слова не предвещают, но я решаю не париться о том, на что все равно уже повлиять не смогу. Тем более, что у меня есть другая причина для забот – более острая и насущная. Я хочу в туалет. Очень хочу.

Но мне безумно неловко встать и прямо при Громове сказать, куда я направляюсь. Вот и терплю. Он же выйдет из-за стола рано или поздно? Правда?

– Зак, – вдруг к нашему столу спешит тот самый белобрысый лось, причем лицо у него почему-то растерянное. – Братан, проблема! Поможешь?

Из его сбивчивых рассказов я понимаю, что он что-то разбил в баре, что это было случайно, а они хотят денег, а у него как раз отец блокнул карту, и может ли Зак разрулить все, он же четкий пацан…

– Блядь, – резюмирует Громов со вздохом. – Ладно, пошли, разберемся.

И едва я обрадованно выдыхаю, как он вдруг приближает губы к моему уху и шепчет:

– Чтобы ни шагу из-за стола, кукла. Поняла?

Я послушно киваю, совершенно не планируя в этот раз слушаться, и Громов вместе с лосем уходят.

Но едва я подрываюсь вскочить, чтобы поискать заветный туалет, как ко мне приклеивается та кудрявая рыжая, которая сидит сбоку от меня.

– Слушай, – заговорщицки улыбается она, – а можешь помочь мне, как девушка девушке?

– Да, – машинально отвечаю я, мечтая поскорее от нее отвязаться.

– Не знаешь, с кем Зак планирует сегодня на вписке быть, раз Алиску он отшил?

– Почему я должна это знать? – неожиданно резко спрашиваю я.

– Ты же его телохранитель, – удивляется она. – Я думала, ты должна заранее знать, с кем он будет трахаться, чтобы проверить ее, разве нет?

Я едва не давлюсь воздухом.

– Это секретная информация, – строго отвечаю я, хотя меня это все почему-то ужасно раздражает.

– Блин, хоть бы я, – искренне вздыхает девушка. – Я уже две недели как в рыжий покрасилась, а Зак хоть бы посмотрел в мою сторону!

– Зачем в рыжий? – вырывается у меня.

– Ты что! – он смотрит на меня так, будто всерьез сомневается в моей квалификации. – Зак ведь только с рыжими девчонками мутит, фетиш у него такой!

Меня сначала разбирает смех, а потом злость.

Вот же Громов скотина! Значит, в колледже он всем заливает, что ему нужны брюнетки, тут в клубе ему рыжих подавай, а на самом деле кто его любовь? Блондинки? Лысые?

Мысль о том, что ему могут нравится светловолосые, впивается в сознание отравленной иголкой, но ее тут же перекрывает физическая потребность, которая очень остро о себе заявляет.

Я резко встаю.

– Где здесь туалет?

– Вон там, за сценой, – рыжая машет рукой вправо.

– Спасибо.

Я уже оказываюсь у заветной двери, но внезапно оттуда раздается мужской хриплый голос и женские стоны. Черт возьми, ну они не могли другого места себе найти!? Я же сейчас под страхом смерти туда не зайду! Ну не в мужской же мне идти?

Не думая уже ни о чем, я вихрем несусь к лестнице, спускаюсь на второй этаж, где все заполнено клубами дыма, цветными вспышками и извивающимися телами. А еще тут странно и сладко пахнет, у меня даже в горле першит.

Туалет здесь точно так же расположен, как и на третьем этаже, – и я с огромным облегчением туда залетаю. Протискиваюсь через толпу пьяных хохочущих девчонок, нахожу свободную кабинку, а потом, до невозможности счастливая, выхожу обратно. Надо быстрее вернуться, пока Громов не заметил моего отсутствия. А потом аккуратно ему намекнуть, что развлечений на сегодня достаточно и что моя смена телохранителя подходит к концу. Вызвать такси, вернуться домой, снять, наконец, эти неудобные ботинки, в которых за целый день ужасно устали ноги, придумать оправдание для мамы…

– Опа, малышка!

Незнакомый огромный парень, выходящий из мужского туалета, буквально падает на меня и прижимает собой к стене. От него резко воняет потом и тяжелым парфюмом, а на лице дебильная полуулыбка, от которой мне становится страшно.

– Пустите, пожалуйста, – прошу я.

Ноль реакции.

На меня пялятся абсолютно безумные обдолбанные глаза, а я почему-то даже на помощь не могу позвать. В горле все пересохло.

– Какие губки, – хрипит он, пытаясь потрогать меня за лицо. – Отсосешь?

– Помогите! – кричу я испуганно, но мой голос растворяется в шуме, даже девочки, выходящие из туалета, не обращают на нас никакого внимания. – Я не хочу!

– Красотка, – его рука нашаривает мои волосы, сгребает пучок в ладонь и больно тянет. – Такая малышка сладкая…

В советах по самообороне обычно пишут: двиньте коленом по яйцам, ткните ключами в глаза, а потом бегите. Я заучила это все наизусть. Но туша этого парня так сильно прижимает меня к стене, что я еле дышу и при всем желании не смогу сдвинуть колено даже на пару сантиметров. Ключей с собой нет, а на мои руки, которыми я пытаюсь его оттолкнуть, он даже внимания не обращает, это ему как слону дробина.

Такого не может быть, чтобы это сейчас со мной происходило!

Почему я? Я же некрасивая, я одета бедно и немодно, почему он прицепился ко мне?!

– Помогите! – из последних сил кричу я, когда он дергает полы моего пиджака, и верхняя пуговица отлетает куда-то в сторону, угрожая раскрыть обтянутую тонкой водолазкой грудь. – Помогите! Пожалуйста!

Кто-то вихрем налетает сбоку. Мелькает кулак. На щеке горячие брызги. Тяжесть отпускает. Можно вздохнуть. Я делаю несколько судорожных вдохов и вдруг понимаю, что мой обидчик уже лежит на полу, а на нем сидит Громов, зло и методично избивающий его в кровь.

– Зак! – хриплю я.

Он тут же оставляет уже неподвижное тело, плюет на него сверху, а потом подходит ко мне и хватает меня за плечи.

– Ты ебанутая? – рычит он. И куда только подевалась вся его насмешливость и легкость. – Я что сказал, блядь? Сказал ни шагу. Куда ты поперлась?

– Я в туалет хотела, – тоненько отвечаю я, а потом вдруг утыкаюсь ему в грудь и дышу, успокаиваясь от его тепла и запаха. Так, как будто это нормально и как будто я уже сто раз так делала.

Зак молчит. Позволяет.

Слезы, вскипевшие на моих ресницах, не проливаются дождем, и я вдруг с облегчением понимаю, что ничего страшного не случилось. Могло – но не случилось.

Это же хорошо, да?

Он берет меня за руку, накидывает на меня свой бомбер и выводит на улицу, подальше от этого шума и ужаса. Там свежо, прохладно и приятно. И все произошедшее в клубе мне вдруг кажется плохим сном.

Зак

Меня все еще трясет от ярости. То ли на этого обдолбаного утырка, то ли на эту идиотку, которая так стеснялась при мне сбегать в сортир, что в итоге тайком от меня потащилась на второй этаж. На второй, блядь! Туда даже наши девки только в сопровождении ходят, там после девяти все под веществами и адекватных никого, кроме бармена с диджеем. И те не всегда.

Смотрю на эту испуганную куклу, кутающуюся в мой бомбер, и злость немного отпускает. Вроде целая, и даже в истерику не ударилась. Крепкая девчонка, хотя так по ней и не скажешь. С виду типичная заучка – бледная как поганка и скучная как лекция по экономтеории. Но это только с виду.

Она поднимает голову, смотрит на меня и робко говорит:

– Плохой из меня телохранитель, да?

– Что есть то есть, – с усмешкой отвечаю ей.

Раз она шутить пытается, значит, точно в порядке. Я вспоминаю наш с ней пранк, и настроение слегка поднимается. Кто бы мог подумать, что эта скромница так дерзко и уверенно впишется в мою историю и станет заливать Боре про то, какое у нее оружие спрятано под этим жутким пиджаком.

– Ты круто подыгрываешь, – озвучиваю я свои мысли и тут же с любопытством спрашиваю о том, что меня реально удивило: – А откуда такие познания в марках пистолетов?