Вечер уже давно опустился на лагерь, сжимая его в своих усыпляющих объятиях. Ветер еле ощутимо играл с листьями на деревьях, которые под светом луны казались мистически-светящимися. Я упрямо шел вперед, мимо медпункта… ох… мимо библиотеки, смотря исключительно себе под ноги. Я даже не сразу понял, когда достиг конечной точки своего маршрута. Внутри меня все бурлило и взрывалось. И теперь я совершенно не был уверен, смогу ли я основательно сосредоточиться на своей добровольной минутке одиночества.
Взобравшись на помост, я вперил взгляд в звезды. Столько всего… Неожиданные ростки дружбы с Аленой, счастливый Дэнчик, смотрящий на Славю влюбленными глазами, Виола, прижимающаяся ко мне своим горячим телом… Двачевская, которая застряла в моем подсознании по каким-то известным только лишь этому самому подсознанию причинам… Этот чертов лагерь прикладывал максимум усилий, чтобы я сломался. Как специально. И я не в силах ему противостоять. Никак.
А там далеко, где-то на краю Вечности, я увидел маленькую вспышку. Маленькая звездочка пролетела за одну милисекунду.
Отчаяние с болью разум мой поглощают,
А тьма говорит: «Может тебе стоит сдаться?».
Но те, кто сдаются – те внутри умирают.
А я хочу быть живым, хочу всегда улыбаться.
Это я что, сейчас в слова поиграл? Вот уж нежданчик. Думалось мне, что я утратил эту способность.
Неожиданно кусты справа от меня зашуршали и из них выпрыгнула маленькая собачка, размером с небольшого спаниеля. Она с энтузиазмом обнюхивала землю, разведывая принадлежащую ей территорию.
– Ой, привет, – окликнул я псюху. – А я тебя заочно знаю.
Собачка отозвалась на мой голос, с любопытством приподняв мордочку. Завидев меня, она едва прильнула к земле, уставившись на меня большими темными глазами.
– Ну, не дрейфь, блохастая, я не причиню тебе вреда, – улыбнулся я. – Я бы тебе и пожрать дал, но, увы, не располагаю ничем вкусненьким. Хотя, думаю, тебя и так тут неплохо кормят.
Собачка тявкнула, словно соглашаясь со мной. Не отрывая от меня взгляда, села и все так же продолжала смотреть на меня, чуть склонив голову и подняв одно ухо.
– И давно ты тут обитаешь? – спросил я у собачки, чуть наклоняясь в ее сторону. – Давно, поди. Я бы тебе, навскидку, года три дал. Судя по твоей шерстке и глазюкам. Плюс-минус. Зубы ты мне сейчас, я так понимаю, вряд ли покажешь.
Видимо, мой голос действовал на нее успокаивающе. Собачка заметно расслабилась и подошла поближе, мягко ступая лапками по зеленому настилу.
– Очевидно, не судьба мне сегодня побыть в одиночестве, – цокнул я. – Ну, давай, прыгай ко мне, что ли, чего ты там топчешься, как бедный родственник.
Неожиданно, собачка послушалась. Она стремительно взобралась по лесенке на сцену и подбежала ко мне, игриво виляя хвостом. Странно, а говорили, что она сторонится общества людей. Я, стараясь сохранять аккуратность, легонько погладил ее по спинке. Все же это животное, мало ли. Но собачка и не думала проявлять никакой агрессии. Она ткнулась мордой мне в грудь. Даже сквозь поло я почувствовал прохладу ее носа. Поняв, что угрозы нет, я обнял собачку, и мы уже вместе стали наблюдать за звездным полотном.
– Надо же, ты нравишься Жульке, – донесся до меня тихий голос.
Я бросил взгляд вниз и увидел Алису, стоящую около сцены с гитарой. Неожиданность.
– Так ее Жулька зовут? – переспросил я. – А что, звучит. Да и ей, как мне кажется, подходит.
В знак солидарности, Жулька лизнула меня в щеку.
– Да, я ее назвала так, когда познакомилась с ней еще прошлым летом. Ее все гоняли, а она так нуждалась в ласке. Вот я и стала ее подкармливать. Жалко ведь…
А вот теперь я действительно взглянул на Алису под другим углом. Вот уж бы никогда не подумал, что она так сентиментальна по отношению к братьям нашим меньшим. У нее даже тембр голоса изменился. Я уже слышал от нее похожие нотки, тогда, на пляже. Еще до того, как мы поругались из-за этого чертового угля.
Алиса откашлялась, вновь напуская на себя суровый вид.
– Так, ладно, посидел, теперь вали отсюда, – командным тоном заявила она. – Я тут хотела в кои-то веки насладиться уединением и не особо хочу, чтобы всякие очкарики мне тут мешали. Иди, составь колхознице компанию на танцульках, а то вы так мило утром болтали.
– Воу-воу, минуточку, – ну нет уж, я сюда первый пришел, так что буду бороться за место под солнцем. – Давай-ка ты мне не будешь указывать, где я должен и где не должен находиться, ферштейн?
– Нет, не ферштейн, по-русски говори, – раздраженно бросила Алиса.
– Короче, я не считаю твое право собственности на этот участок лагеря легитимным, – я старался разъясняться максимально спокойно. – К тому же я тоже планировал побыть здесь в одиночестве и не особо хотел, чтобы всякие рыжие стервозные дамочки мне тут мешали. Посему, либо…
– Кто я? – мгновенно закипела рыжая.
– Ты все прекрасно слышала, Двачевская, – повторил я. – И не надо мне тут строить злобные моськи. Так вот, повторяю, либо ты…
– Ой, знаешь что, пошел ты! Сиди тут хоть до усраной матери! – рявкнула Алиса и бодрым шагом направилась куда подальше.
Наблюдавшая за всей этой сценой Жулька заскулила и стала тыкать меня лапой.
– Да перестань, ей полезно, – буркнул я.
Поняв, что первый прием не удался, собачья морда пролезла мне под руку, как бы случайно при этом вытягивая ее в сторону уходящей Двачевской.
– Слушай, ты вообще на чьей стороне? – удивленно обратился я к Жульке, но та смотрела на меня таким грустным взглядом, что не сдаться было невозможно. – Ой, ладно… Алис, постой! Как бы я тебя не прогонял, если что. Так что можешь сесть тут и побренчать, ты ведь этого хотела?
Думал, что проигнорирует, но нет, остановилась. И после пары секунд размышлений, круто повернулась и зашагала назад. Жулька при этом довольно завиляла хвостом.
– И что ты только в нем нашла? Козлина ведь редкостная, – бросила она на лету четвероногому. Та заворчала и улеглась, положив голову мне на колени. Ладно, это было мило.
Всем своим видом намеренно пытаясь обратить на себя внимание, Алиса уселась от меня максимально далеко, на противоположном краю сцены, и заиграла тихую мелодию, в которой я без труда узнал «Взвейтесь кострами». Пусть Алиса играла не так виртуозно, как Мику, но талант также был виден налицо. Хмурое лицо девушки во мгновение ока приняло беззаботное выражение, она полностью отдалась инструменту, ловко перебирая пальцами по струнам. При этом она легонько качала головой, отчего ее рыжие хвостики забавно дергались. Сыграв переход, Алиса принялась за медленную, грустную мелодию. И я уже даже начал сомневаться в том, а действительно ли Мику играет лучше. Сейчас Алиса ничем не уступала ей. Я неожиданно для себя заметил, что уже даже слежу не столько за игрой Алисы, как за ее мимикой, ее чуть прикрытым янтарным глазам, слегка курносым носиком и небольшими ямочками на щеках.
Так, Остапа чего-то понесло. Я отвернулся, возвращаясь к Жульке, но та внезапно вскочила, сладенько потянулась и постучала коготочками по направлению к рыжей гитаристке.
– И ты, Брут, – хмыкнул я.
Делать было нечего, так что я послушно встал и проследовал за Жулькой. Но к Алисе, в отличие от нее, приближаться не решился. Получить гитарой по балде в этот томный вечер в мои планы точно не входило.
Закончив партию, Алиса принялась почесывать собачку за ухом. А я все сидел чуть в отдалении и смотрел на нее. А ведь свет луны украшал не только листья, хочу заметить. Он придавал ее коже почти что аристократическую бледность, заметно выделяющуюся на фоне ярких волос.
– Понравилось? – наконец прервала Алиса тишину. Вопрос был задан даже с какой-то необъяснимой толикой надежды.
– Очень, – живо кивнул я. – Даже мурашки пошли, зацени.
Я с улыбкой протянул ей руку, прекрасно отдавая себе отчет в том, что она ничего не увидит. Но я сделал это и не с таким расчетом. Алиса улыбнулась. Мне просто захотелось, чтоб она улыбнулась.
