– Здравствуйте, сударь, – Дэнчик даже умудрился сделать некое подобие книксена во время очередного рукопожатия.
– Здравствуйте, сударыня, – коварно хмыкнул я в ответ.
– А с хрена ли я сударыня-то? – возмущение все равно не выбило Дэнчика из равновесия.
– Так вышло, – пожал плечами я.
Мы еще некоторое время шутливо переругивались, пока не натолкнулись на крайне осуждающий взгляд Ольги. Поняв, что нам, возможно, прилетит, оба ей задорно улыбнулись и продолжили дружеские приседания уже молча.
После завершения зарядки вожатые разошлись по своим отрядам на проведение «летучки», а Борис Александрович громогласно подозвал Дэнчика и Ульянку к себе. Мой друг коротко вздохнул, негромко ругнулся, и подбежал к физруку почти одновременно с рыжей-младшей.
– Ольга Дмитриевна, ничего страшного, если Вы проведете линейку без этих двух пионеров? Мне нужно сделать отдельное объявление для моей команды, – спросил он у вожатой.
– Ну, Мартынова точно можете забирать, а вот Советову… – Ольга хмуро уставилась на мигом поникшую девчушку. – Ладно, ее тоже забирайте. Все равно она меня слушать не будет.
Кивнув, Борис Александрович пошел дальше собирать «своих», а Ольга тут же повернулась к нам:
– Внимание, отряд, становись! Равняйсь! Смирно!
Я заметил, как Дэнчик удивленно уставился на довольную собой вожатую. Из серии, чего этот прапор себе позволяет?
– Сегодня у нас будет небольшой разгрузочный день, поскольку вечером нас ожидают танцы. Думаю, не стоит напоминать, что явка обязательна!
На этих словах она поочередно наградила взором сначала меня, потом Двачевскую. Та в ответ закатила глаза и, скрестив руки, принялась внимательно рассматривать стаю каких-то птиц, пролетавших над лагерем.
– Посему работа сегодня для вас будет лишь номинально: после завтрака попрошу моих коллег выделить пару ребят в помощь Двачевской и Сухову…
– А чего я-то опять? – возмутилась рыжая.
– …для уборки территории под руководством Слави, – проигнорировала ее вожатая.
– Ольга Дмитриевна! – подала робкий голос активистка. – У нас репетиция после завтрака…
– Да? – удивленно переспросила вожатая. – И правда, забыла. Что ж, тогда… Сыроежкин, Демьяненко, вам нужна будет помощь в подготовке аппаратуры?
Желание вожатой трудоустроить Алису хоть и было понятным, но мне все равно показалось это немного несправедливым. Уж слишком навязчиво получалось. Как же хваленая беспристрастность?
– Нет, нам уже Денис с Максом вызвались помочь, – отозвался Шурик, невольно выручая местную хулиганку.
– Ладно, – окончательно сдалась Ольга. – Тогда каждый занимается в соответствии со своими планами. И не забывайте веселиться, ведь самое главное для нас что? Правильно, приятное времяпрепровождение!
Вот уж спасибо, Ольга-свет-Дмитриевна, за такие поблажки. Родина Вас не забудет!
– А сейчас становись! Пионеры! На уборку домиков и последующий за ним прием пищи… разойдись!
Пионеры уже, было, засуетились, когда вожатая внезапно достаточно громогласно кашлянула:
– Не забываем, что одно из основополагающих веселья – песня! – хитро заулыбалась та. – Лагерь! Песню запе-вай!
Да е…
Слышишь, товарищ, гроза надвигается,
С ненастью наши отряды сражаются.
И только в труду можно счастье найти,
Совенок летит впереди!
Совенок летит впереди!
Чувствую, что эти адские строчки меня потом в ночных кошмарах преследовать будут ей-богу.
Итак, я снова остался один. Хорошо, что временно. Потому как, смотря на разбредающихся по парочкам и более пионеров, поймал себя на мысли, что мне это так-то нифига не нравится. Стадный ли то инстинкт сработал, али еще какая неведомая хрень – я судить не брался.
Может, потому, что где-то глубоко понимал, что происходит откат до состояния, когда я был по-настоящему живым?
И тут же нахлынули воспоминания – как я, будучи еще наивным и стремящимся к миру во всем мире мальчишкой, был завсегдатаем всевозможных компаний, куда меня подтягивал Дэнчик, а потом уже я сам там становился желанным гостем. Как уже в институте ревностно старался стать членом различных кружков, дабы мой образ не ограничивался простым талантливым, подающим надежды, студентом. Как я шутил, без налета едкого цинизма, и скромно мог улыбаться понравившейся девочке, которой обязательно потом посвящал бы стихи различной степени паршивости. И как потом, в середине второго курса, встретил ее…
У каждого в мире своя есть звезда,
И я теперь нашел свою.
Твоя улыбка мне светит всегда,
И только от нее я пою.
Спасибо за то, что ты есть.
Спасибо за то, что ты рядом.
Спасибо за то, что улыбке не слезть
С лица моего, покоренного взглядом.
И так докатились до конца четвертого курса, первый день лета. Который встретил меня холодным безразличием. Да, ты был мне поначалу интересен, но теперь мне с тобой скучно. Я не чувствую себя полноценной. Я хочу блистать на танцполе, а с тобой даже не выберешься никуда, тебе же это, сука, не нравится.
И тишина. Погибшая душа. Осознание, что успех жив до тех пор, пока кто-нибудь его не испоганит, а ошибки остаются навечно. И бесчисленное количество спиртного в одинокой съемной квартире, чтобы хоть как-то забыться. Совершенно один.
Чувствую, как внутри все холодеет и разум возвращается в нормальное состояние. Поправив очки, распрямляюсь и с чувством превосходства взираю на окрестности лагеря
«Хорошая попытка, «Совенок». Но я на эту удочку снова не попадусь. Не надейтесь. Дважды в одну реку не заходят».
Уже хотел было придаться состоянию покоя при помощи музыки Modern Talking, как вдруг меня с двух сторон окружили кибернетики. Как всегда серьезный Шурик и довольный, как индюк, Электроник. Мы с Тамарой ходим парой.
– Макс, нужен совет, – с ходу начал кудрявый блондинчик.
– Касательно? – без особой охоты откликнулся я.
– Ну, помнишь, я тебе вчера говорил о том, что хочу кое-кого пригласить на танцы? – внимательно уставился на меня Электроник.
– Трудно запомнить вещи, на которые тебе начхать, – зато честно. – Ладно, это так, лирика. Слушаю тебя, сын мой.
Чувствую, что парнишку я немного обидел. Тот аж будто в размерах сжался. Ну, что поделаешь, я и не рекомендовал себя как отзывчивого собеседника. Да и в любом случае от своих действий кибернетик отказываться не собирался. Так что все равно.
– Я вчера вечером набросал на листочке несколько фраз… – он, под утомленный взгляд Шурика, принялся рыться по карманам, пока наконец не выудил бумажку. Я при этом машинально потянулся в карман за распиской от Двачевской. Которого там не оказалось. Я уже было запаниковал, прежде чем вспомнить, что оная лежит в пионерской форме. – Можешь посмотреть, сказать, какая лучше?
– Я надеюсь, там нет что-то по типу «Вашей маме зять не нужен»? – скептически уточнил я, принимая листочек.
– Что? – опешил Электроник. – Зачем ее маме зять? Причем здесь вообще ее мама?
Отвечать что-то на это вряд ли была какая-то необходимость. Я молча развернул листочек и сразу же убедился в одном факте – вьюнош по имени Сергей Сыроежкин – неисправимый романтик. Каждая фразочка была по типу «Я вижу в твоих глазах все звезды мира» или «Ни одна роза не может сравниться с твоей красотой». Тьфу, блин, аж противно стало.
– Ты так хороша…. Лишь от того, что я влюблена? Нет, нет, я сильнее в тебя влюблен! Ты ослеп от любви? – пробормотал я под нос.
– У меня там нет такого, – почесал репу Электроник.
– Это я к тому, что все это полная лажа, – заявил я и бесцеремонно скомкал листочек. – Короче, расклад такой, мой юный падаван, – раз уж речь зашла о Звездных войнах. – Ты прям сейчас ее приглашать собрался? У нас вообще сколько времени?
– Че посреди дороги встали? А ну разошлись по сторонам, стадо баранов! – неожиданно прервала беседу злющая Алиса, бесцеремонно распихав всю нашу троицу. Не обращая внимания на справедливое возмущение кибернетиков, рыжая, нарочито громко топая ногами и поигрывая в руках простенькой зажигалкой, проследовала дальше в сторону домика.
