– И тебе привет, – Ульянка сделала вид, что не заметила моей грубости. – Иди ополаскивайся и ко мне подходи – есть разговор, – заговорщицким тоном продолжила она.

Ага, вот, значит, как птичка запела. Разговор у нее там… Хотелось, конечно, послать, но все же решил, что так дело не пойдет. Как ни крути, а мне еще тут жить. А жить надо – в мире. Особенно с такой вот бомбой замедленного действия, которая и под дверь чего подложить может. И это определенно будут не белые тапочки. Если уж совсем чего из ряда вон начнется – мягко соскочу. Уж в этом я мастер.

– Ладно, жди, – киваю в сторону стоящей неподалеку скамейки.

Пока умывался был пару раз обрызган каким-то веснушчатым мальчуганом. И волосы – ярко-ярко рыжие. При этом обрызган был явно намеренно – как только тот поймал мой разъяренный взгляд, не замедлил отбежать в сторонку, заливисто смеясь и выставляя напоказ ротовую полость, с отсутствующим передним зубом на нижней челюсти. Прям весь комплект начинающего хулигана.

– Родной, а Алиса Двачевская, часом, не твоей сестрой приходится? – спросил я, стряхивая с волос обжигающе-холодные капли.

– Не, – довольно ответил тот. – Но я на ней жениться хочу. Она крутая. И тоже рыжая.

«Ага, удачи», – подумал я, возвращаясь к умыванию.

Показав мне какой-то неизвестный жест, явно неприличный, мальчуган со всей своей возможной скоростью побежал в глубь лагеря, чуть не сбив с ног мирно бредущего Дэнчика.

– Эй! – возмутился тот. – Шпана малолетняя! Уши надеру!

Еще бы тебя, брат, кто слушал.

– Дурдом на выезде, – продолжил возмущаться тот, присоединяясь ко мне. Я при этом тут же вынул и второй наушник. – Хоть бы вожатых приставили, контролировать все это безобразие.

– Да ладно тебе, должны же быть хоть какие-то часы свободы у детей, – улыбнулся я. – Да и не забывай про одно правило жизни: пока что-либо запрещено одной категории, это автоматически становится запрещено и другим людям. Ты же не хочешь, чтобы у тебя самого над душой во время умывания вожатые стояли?

– Не особо, – цокнул языком Дэнчик.

– Вот именно. Ладно, там Ульянка со мной поговорить хотела о чем-то, на зарядке тогда увидимся.

– Зуб даю – ее ДваЧе попросила, – хмыкает мой друг.

– Если так, то увидимся уже на подступах к площади, – махнул рукой я и направился к рыжей-младшей.

Та уже вся изнервничалась. Грызя ногти, скакала с одного края лавки на другой. Занятная сцена.

– Ладно, – говорю. – Я пришел. А теперь давай, рассказывай.

Шмыгнув носом, Ульянка тревожно оглянулась по сторонам, но затем, как ни в чем не бывало, вернула свою фирменную улыбочку:

– Ты же знаешь, что вечером танцы?

И эта туда же! Правда что ли старший ментор по хулиганствам ее подослал узнать, не пригласил ли я кого? Интересная версия же получается.

– Ну, – вытаращил глаза я. Чисто так, для небольшого устрашения. Авось, поймет, что мне эта тема ни капли неинтересна.

– Баранки гну! – вскинула руки Ульянка, но тут же притихла. – Помощь мне твоя нужна.

– И в чем же? – удивляюсь. – Только я сразу говорю, что, если чего, сам не особо стремлюсь на эти танцульки. Так что, если хочешь меня пригласить, то…

– Да нафиг ты мне сдался? Меня уже пригласил мальчик из третьего отряда, – надулась девчушка. – Я просто… Танцевать не умею.

Я снисходительно улыбнулся. Нашла, конечно, о чем волноваться. Эх, мне бы ее переживания. Горе бы не знал от слова «совсем».

– Уль, я уверен, что на этих танцах добрая половина танцующих за эти самые танцы ни в зуб ногой, – заверил ее я. – Не парься.

– Да что значит «не парься»? Я готовилась, платье делала и хочу, чтобы все прошло как надо! – та аж подскочила. – Я не переживу, если все это было зря!

– Да ты пойми, я сам не умею, – неуверенно ответил я, чувствуя, что потихоньку начинаю сдаваться под таким давлением.

– Врешь, – сверкнула глазами Ульянка. – Макс, ну будь другом, научи танцевать. Мне и попросить-то больше некого, кроме вас с Дэном, ибо вы тут самые нормальные.

– Вот Дэнчика и проси, – я постарался экстренно дать заднюю. – Вы же с ним в одной команде, он тебе всяко не откажет.

– Вот он-то уж точно не умеет.

– С чего взяла?

– Так он же футболист. А футболисты все танцевать не умеют, – сказала Ульянка будто какую народную мудрость.

– Но ведь тогда ты, получается, тоже… – я немного потерялся в этой логической, наверное, цепочке.

– А я и не умею. И вообще, я девочка, это другое! – не, ну а почему бы и нет? Меня этот ответ устраивает.

Дела… И я ведь даже не знал, как это все можно дальше контраргументировать. Пытаясь найти слова, смотрю на Ульянку, которая сидела с таким жалостливым взглядом, что я аж чуть не растаял.

Тьфу ты, етижи-пассатижи. Ладно, покажу ей пару каких-нибудь захудалых па, этого должно быть достаточно. Чего я-то тоже трагедию устроил? Для девочки, может, это самое яркое событие за лето будет, понятное дело, что она к нему со всей серьезностью. А я тут выкобениваюсь не по делу. Что ему Гекубе, что ему Гекуба? В том-то и дело, что ничего. Порой поражаюсь, как я, при всей своей приобретенной циничности, иду на уступки представителям homo.

– Хрен с тобой, малявка. Смотри, я после полдника помогаю кибернетикам с подготовкой аппаратуры к танцам, а после всего этого уделю тебе минут тридцать времени.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – тут же кинулась обниматься девчушка. – Я знала, что ты настоящий друг.

– Да ладно уж, – я неловко потрепал ее за косы. – Ты только это самое, когда захочешь научиться целоваться, то сразу говорю, ищи себе другую жертву.

– А что, – Ульянка хитро сузила глазки. – Боишься, что не сдержишься и насиловать начнешь?

Чего?

– Эм, ты совсем дурная? – оторопело спросил я.

– Хы! – довольно оскалилась Ульянка. – Шучу я. Но твое лицо надо было видеть.

– Такая себе шутка, – выдохнул я. – Где, кстати, соседку потеряла?

– Дык дрыхнет она, – хмыкнула рыжая-младшая. – Ну, это временно. Ща я ее разбужу. Пойдет на зарядку как миленькая. А то потом будет стонать, что лишний вес набирает из-за местной стряпни. А оно мне надо?

– Если ставить вопрос таким ребром, то определенно не надо, – согласился я. – Ладно, беги, Майкл Джексон в юбке.

Еще раз рассыпавшись в благодарностях, Ульянка убежала в сторону домика. Я неспешно побрел следом, вновь окунувшись в музыку.

«Deep in my heart, there’s a fire, a burnin’ heart, deep in my heart, there’s desire for a start…»

Прежде чем закинуть мыльно-рыльные назад в домик и выдвинуться в сторону площади, оглянулся на домик рыжих. В это же мгновение оттуда вылезла крайне недовольная Двачевская, сопровождаемая радостными вскрикиваниями соседки. И тут мы встречаемся взглядами. Раздражение в ее янтарных глазах на секунду сменилось чем-то вроде печали. Она будто по инерции дернулась в мою сторону, в надежде поговорить, но тут же круто развернулась, сделав вид, будто ничего и не было. Споткнулась, ага. Ясное дело, что до сих пор обижается. Ну да и ладно, ничего страшного. Сама должна понимать, что вчерашняя ситуация была более чем закономерна и обижаться тут ну совершенно не на что. Вроде не такая уж и глупая.

Вот только взгляд этот оказался для моей души словно пуля. От которого на ней становится непривычно муторно. И какая-то часть моего подсознания упрямо затвердила: «А не переборщил ли ты?». Неожиданно захотелось сорваться следом, перехватить и лично поставить точку в этой историю. Или, что более закономерно, многоточие. Но я, естественно, сдерживаюсь. Так нужно. А все эти нежности – нет. Ни ей, ни уж, тем более, мне.

========== ДЕНЬ 3. ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ ==========

Снова зарядка, не несущая за собой, откровенно говоря, никакой пользы, даже несмотря на ободряющие периодические заявления физрука, что она укрепляет организм, улучшает кровообращение и обладает закаливающим действием. Признаться, я думал, что она будет идентичной вчерашней, но Борис Александрович включил креатив, заставив нас разделиться на пары и, повернувшись лицом друг к другу, приседать и одновременно пожимать друг другу руки. Это оказалось даже забавно.