– Все внимательно рассмотрел? – с ехидством в голосе спросил Дэнчик.

– Да… В смысле… Спят они, отбой тревоги, – шепнул я, с огромным сожалением отвернувшись от окна. Блин, откуда взялись мысли, что если бы я оказался сейчас по ту сторону, то был бы самым счастливым человеком в этом… Месте? Мире? Вселенной? Черт его знает.

– А вот кое-кто другой не спит, – внезапно хмуро заметил Дэнчик, смотря куда-то вдаль. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что дело запахло керосином – прямо на нас, светя фонариком, шел дежурный по лагерю. Без приключений мы не можем. Как специально, блин, придумали. Что ж, давненько не доводилось играть в прятки. Повспоминаем уже не столь уж и далекое детство.

– Садись! – тут же скомандовал я и нырнул в ближайшие кусты, затаскивая за собой Дэнчика. Думалось, что мы остались незамеченными, ибо заметь дежурный двух пионеров, подозрительно близко посреди торчащих возле девичьего домика, то уже наверняка поднял бы шум.

– Допрыгались, блин, – чертыхнулся мой друг, стреляя глазами по углам в поисках путей экстренного отступления.

– Да уж, патовая ситуация. Прямо как в детстве, когда ты меня уломал пойти землянику тырить с дачных участков, – вдруг вспомнил я. – До сих пор не понимаю, как я на это согласился подписаться. Зад после отцовского ремня горел с неделю, когда нас милиция домой за уши привела.

– Нашел, блин, чего вспомнить, – процедил Дэнчик. – Мог бы не соглашаться, я бы с тобой общаться из-за этого не перестал бы, кто бы домашку за меня делал?

– Ну уж извините, в сознании меня образца десяти лет отказ приравнивался к потере авторитета, – буркнул я.

– У тебя тогда не было еще никакого авторитета, – в сердцах бросил Дэнчик. – Извини, нервишки шалят.

– Забей, – коротко ответил я, стараясь разглядеть оставшееся расстояние до дежурного сквозь ветки кустов.

А тот уже вот-вот мимо нас проходить будет. И дальше все, остается только уповать на удачу, что он не станет в нашу сторону фонариком светить. А вдруг еще, чего доброго, домики проверять начнет? Вряд ли, конечно, но почему нет? Увидит, что двоих пионеров нет на месте и труба. Весь лагерь на ушах в поисках пропажи, а нам потом – лишняя головная боль на предстоящее чудесное утро в виде стенаний Панамки о порядочности и образцовости.

– Черт побери, – выругался я. Вот уж беда-бедовая. Если моя гениальная соображалка еще не подошла к грани атрофии, то самое время ей уже было что-нибудь придумать вменяемое, как можно избежать столкновения с дежурным. И как назло ничего вменяемого и не лезло. Совсем уж если только придурковатый план. Которым, похоже, самое время было воспользоваться. Ибо если продолжить так тупо пялиться в бездну, то нас из этих кустов, под окнами двух представительниц прекрасного, пусть и не сказал бы, что слабого пола, бесславно выкурят. – Короче, как только он мимо проходит – со всех ног стартуем в сторону площади. Около нее тоже кусты растут, мы с Двачевской когда еду тырили – в них ныкались. Он нас в них не найдет даже при желании. А дальше просто окольными путями добираемся до домика, пока он поймет, что к чему, мы уже будем третий сон досматривать.

– Великолепный план, надежный, как швейцарские часы, – вздохнул Дэнчик. – Сразу видно, что человек долго думал. Мы хотим избежать шума или наоборот, поднять как можно больше? Сидим молча!

– Бытие пионера бывает трудным, – мне оставалось только включить дурачка. – Молодая кровь должна подпитываться риском. Иначе в чем смысл молодости?

– Действительно, спасибо за столь мудрый совет, Максим Батькович, – съязвил Дэнчик. – Только что про ремень отцовский бухтел. Сам себе противоречишь.

– Ладно, тогда… Можно тихонечко добежать до берега. Отсидимся там некоторое время, а отсутствие в домике, если что, потом придумаем, на что списать. Главное, чтобы нас около девчонок не застукали. Да и потом, там сейчас звезды, песчаный пляж, романтика. Спать ведь не хочешь?

– Нет. Я после того, что видел, вообще теперь хрен усну.

Когда дежурный, с фонариком в руках и свистком, болтающимся на шее, прошествовал мимо, насвистывая «Прекрасное далеко», мы тихо вышли из кустов и легким бегом, чтобы не топать, потрусили по дорожке в сторону площади и свернули вправо.

Наша пробежка привела нас к доселе невиданному в «Совенке» экспонату, а именно на пристань, представляющую собой небольшой одноэтажный дебаркадер, соединенный с берегом парой узеньких деревянных пирсов. Возле него мирно покачивались несколько лодок. Ощущение спокойствия и безмятежности в этом месте зашкаливало. Проезжающий вдали по железнодорожным путям товарный поезд лишь подчеркивал это, своим размеренным стуком колес словно говоря, что все будет хорошо.

– Атмосферно, чего уж душой кривить, – сказал Дэнчик. – Вот уж что не отнять – это то, что здесь безумно красиво.

– Очень, – ответил я, завороженно следя за удаляющимися огоньками товарняка.

Мы взошли на пристань, где молча встали, витая каждый в своих мыслях. Лодки с тихим стуком бились о дебаркадер, а водяная гладь ласково шуршала о песочный берег.

– У тебя нет чувства дежавю? – неожиданно спросил Дэнчик.

– В плане? – уточнил я.

– Я просто смотрю на это все и мне снова вспоминается наше детство, – как-то даже понуро ответил он. – Как мы по вечерам стояли на платформе и провожали взглядами поезда. И не важно – лето или зима.

– И запорошенный снег из-под тыгыдыкающих колес бьет в лицо, – улыбнулся я.

– Как мы зацепить электричку хотели, – Дэнчик внимательно смотрел на звезды.

– И слава Богу, что не вышло, – покачал головой я.

– Да… – прошептал тот. – Знаешь, мне тебя не хватало все это время, друг. Нас не хватало. Я уже успел даже отвыкнуть от «нашего» образа жизни. Такого угарного, без рамок и условностей, местами эпатажного и слегка безбашенного, который в школе, казалось, будет вечным и никогда не изменится. Мы же везде могли найти приключения, организовать досуг.

Я сглотнул, старательно сдерживая предательски выступившую слезу:

– Да, все так и было. Я до сих пор помню, с каким тяжелым сердцем уезжал в Москву. Потому что понимал, что видеться с тобой пару раз в год меня ну совершенно не устраивает. Но зато когда уж мы встречались, то наши встречи были действительно бомбическими. И очень жалко, что они были только в первые годы после выпуска.

– И не говори, – хмыкнул Дэнчик. – Что действительно жалко, так это то, что так ни разу и не получилось на Воробьевы сходить за все те разы, когда у меня к тебе получалось вырваться.

– Блин, а ведь и правда, – цокнул я. – Вот не вспоминал столько времени, а сейчас снова как-то грустно стало из-за этого. И ведь, блин, одно из самых любимых мест в этом муравейнике. Природа какая-никакая. Да и люблю я их, чего уж там. Хоть и не сказал бы, что с ними что-то да связано было в жизни. Но есть у них какая-то своя атмосфера. Столько времени думал о том, что мы туда сходим, посидим на набережной, пивка попьем. И все напрасно.

– Вернемся домой – сразу туда в таком случае, – обрадованно говорит он.

Я чуть было не брякнул «Если вернемся». Вот уж действительно – испортил бы момент.

– А потом… Ну, ты сам знаешь, совсем все заглохло, – продолжил я с сухим горлом. – Мне так нужна была помощь… Но тебя не было рядом. И в этом ведь полностью моя вина. Я тогда настолько обозлился на всех вокруг, что просто ушел. Окунулся в работу с головой, коновалом себя великим делал. Может, я и потерял связь со светом, потому что не было друга рядом?

Дэнчик замолчал, обессиленно опустившись на мокрые доски причала:

– Не бери всю вину на себя. Знаешь, я сначала пытался искать прошлое в жизни нынешней, заранее зная, что не найду. Ну, по инерции, понимаешь. А потом как-то свыкся с тем, что этого нет и быть не может, если рядом нет тебя. Да и сам тоже с бесконечным футболом этим связь с реальностью потерял. Вот это смирение и поглотило меня без остатка. Так что я тоже виноват.

– То есть, ты не чувствуешь себя преданным? И не злишься на меня?