– Ну, в твоей ситуации есть какой-никакой, но плюс, тут ты хоть знаешь, чего ожидать, – мрачно усмехнулся я. – Идеальное предсказуемое будущее. А настоящая жизнь, если ты забыл, она порой нехило так может долбануть по яйцам.

– Может, расскажешь? – Пионер неожиданно весьма доброжелательно улыбнулся. Я аж забыл, чего вообще изначально сказать хотел. – Понимаю, что отношения у нас, скажем так, не сложились, но вы меня тоже, напоминаю, побить хотели. Я просто защищался. Я не хотел, чтобы вы считали меня за врага или за какое-то абсолютное зло.

Я немного отстранился. Такой всплеск дружелюбия меня насторожил даже больше, чем если бы тот начал сыпать проклятиями во все стороны. Это, по крайней мере, было бы логично. А тут… О чем он вообще думает?

– Чувак, блин, да хрен бы с тем, что ты нас отправил в путешествие по разным измерениям, ты людей убивал. Детей! – сама мысль о подобных зверствах заставляла меня сбиваться на крик. – На наших глазах парализовал Славю. За кого нам было тебя принимать, скажи на милость?

– Макс, они не люди в привычном понимании этого слова, – мягко ответил на мой эмоциональный отклик Пионер. – Закольцованные сущности. Я бы не стал причинять им вред, если бы у моих действий были бы какие-то реальные последствия. Ты же наверняка хоть раз, да играл в компьютерные игры, тамошних болванчиков тоже жалеть бы стал?

– Это совершенно другое, – возразил я, избегая взгляда своего собеседника. Почему-то очень не хотелось снова, даже случайно, видеть его глаза.

– Тоже самое. В тебе просто сейчас эмпатия играет, – Пионер растянулся во весь рост, подставляя свое бледное лицо к заходящему солнцу. – Поймешь потом, о чем я сейчас толкую.

– Ну нет уж, – железно отрезал я. – Я вижу здесь живых людей. И сколько бы мне здесь не предстояло проторчать – мое мнение не изменится. И именно поэтому я таким как ты не стану. И никогда не приму то, что ты сейчас мне в уши пропагандируешь.

– Станешь, друг мой, станешь, – Пионер одним глотком добил бутылку и швырнул ее куда-то вдаль. – То, что ты сейчас так яростно отрицаешь – всего лишь твой собственный ярлык, который тебя никто не просил вешать. Скоро ты поймешь, что ошибался. Насчет многого.

Вдалеке я разглядел фактурный силуэт Виолы. Быстро допив остатки алкоголя, начал судорожно соображать, куда деть бутылку. А то не хватало еще, чтобы медсестра решила, будто я какой-то там воришка.

– Давай сюда, – неожиданно выручил меня Пионер, совсем уж не по-доброму скалясь. – Суну какой-нибудь своей вариации под подушку, оставив горлышко немного торчать, чтоб Панамка по любому увидела. Вот смеху-то будет.

Поняв, что вряд ли я буду испытывать в связи с этим какие-нибудь моральные терзания, с готовностью отдал пустой сосуд Пионеру. Тот отвесил реверанс и растворился в воздухе. Без хлопков, дымки или прочей чуши. Он просто исчез, будто и не было никогда.

Виола во всей своей недетской красе неумолимо приближалась, посему я постарался по-быстрому придать своему виду максимальную безмятежность. Форму расправил, волосы приложил, дыхнул в руку – пивом пахло, но не сильно. Если не дышать рот в рот, то учуять вряд ли возможно. Ладно, господа, пионер Жеглов готов к труду и обороне.

– Вечер добрый, Виола, – нацепил я на моську свою самую очаровательную улыбку.

– Здравствуй-здравствуй, пионер, – сверкнула медсестра своими разноцветными глазами. – Ты уж извини, что так получилось, ездила в Райцентр по работе. Давно ждешь?

– Да не очень-то, – пожал плечами я. Не обманул Пионер по поводу нее. – Минут пять, плюс-минус. Но соскучиться уже успел.

Блин, вот серьезно, да, Макс?

– Что ж, приятно слышать, что по мне, пожилой тетке, скучают такие добротные юноши, – ухмыляется Виола. А я про себя в очередной раз хороню свой длинный и немного окосевший язык.

– Да бросьте, вы совсем не пожилая, а очень даже наоборот, – пробормотал я.

– Жилая? – уточняет Виола.

– Да! В смысле, нет… Твою мать. Извините, – сокрушенно ответил я, пряча взгляд в пол.

Виола деликатно хохотнула и, аристократично двигая бедрами в узких джинсиках, прошелестела мимо, окончательно тем самым вгоняя мой лоб в испарину. Про свой взгляд даже думать не хочу. Поди как у той какающей собачки. Разве что язык не вываливается.

– Вы, Виола, – говорю. – Немилосердны. Боюсь, как бы вскоре, после долгого нахождения с Вами в одном обществе, мне бы за вас драться не пришлось.

– Так это не беда, подлечим потом все ссадины, – подмигнула та, пропуская меня в прохладное помещение медпункта.

Виола тут же облачилась в свой медицинский халат, взглядом приглашая меня присесть на кушеточку. Опять. Оставалось надеяться, что в этот раз без добровольно-принудительного осмотра. Сама же села за свой стол, подперев руки под подбородок.

– Значит, пионер, задача на сегодня у тебя такая – в воскресенье привозили новую партию лекарств, мы с Олей уже начали вчера разбирать коробки, но до конца дело довести не успели, так что перекладываю сию задачку на твои сильные мужские плечи.

Спрашивать о причине неуспеваемости я уж не стал – слегка пьяненкие глаза вожатой все еще свежи в памяти.

– С тебя требуется разобрать остатки, записать в журнал и сложить в ящички, строго по наименованиям. Уж что где и с чем должно лежать, думаю, разберешься, как я убедилась, в медицине ты действительно разбираешься.

– Понял-принял, – кивнул я. – Разрешите приступать?

– Приступай… пионер, – улыбнулась Виола. – Если почувствуешь дискомфорт, то не стесняйся, обращайся, осмотрю тебя… полностью.

Эх, а мне только начало казаться, что она способна на общение без этих ее двусмысленных намеков. Ладно, чего уж там. Мне в последнее время и без этого очень много чего кажется лишнего. Я забрал со стола у Виолы журнал и прошествовал к ожидающим меня коробкам. Схватив сразу парочку, водрузил их на кушетку. Аккуратно вскрыл, будто боясь того, что они внезапно рванут. Но внутри были только лишь совершенно безобидные лекарства – уголь, зеленка, аспирин и иже с ними. В другой обнаружились вата и бинты. В общем, все, рассчитанное сугубо на нужды особо буйных детишек.

– Пиво будешь? – неожиданно спрашивает Виола.

Я невольно сглотнул. Вот, думаю, вашу Машу, начинается. И самое занимательное, что оного-то, как раз, и нет.

– А что, – искренне удивляюсь. – Можно?

– Ага, не хватало мне еще только пионеров спаивать, – усмехнулась Виола. – Но твоя реакция мне интересна.

Я в ответ только поморщился. Тоже мне, блин, приколистка нашлась на мою голову. За какие такие грехи мне все это выпало, напомните?

– Что, осуждаешь? – Виола с любопытством склонила голову на бок.

Я молча отсортировал оставшиеся в коробке бинты в одну кучу и даже с некоторым самодовольством повернулся к медсестре:

– А кто я такой, чтобы осуждать-то Вас, Виола? Всего лишь начинающий ветеринарный врач. И даже пока что не практикующий. А Вы уже человек, очевидно, со стажем, не мне Вас упрекать в том, что Вы можете позволить себе некоторые… вольности. Тем более, с такой-то профессией.

– Не в бровь, а в глаз, пионер, – Виола откинулась на спинку стула, закинув при этом ногу на ногу. Ну ничуть не хуже этой вашей Шэрон Стоун, хочу сказать. – Врачи, как и военные, стареют раньше положенного срока. Таковы издержки. Но мы прекрасно знаем, на что идем, не так ли?

– Определенно, – кивнул я, вспоминая своего первого пациента, которого пришлось усыпить. Маленький котенок, заболевший калицивирозом. Меня предупреждали, что будет очень больно. И даже на пороге смертельной инъекции я еще не представлял, насколько.

– Ладно, не пыхти, соловей-соловушка, коробки сами по себе не опустеют, – быстро соскочила с темы Виола, заметив мой потускневший взгляд.

– Да под разговоры оно как-то и быстрее получается, – усмехаюсь я уголком рта. – А то так аллергия на монотонную работу проявится. А супрастин у вас тут, как я понимаю, если и имеется, то в весьма ограниченных количествах.