К этому моменту я уже полностью забыл о существовании Юли, которая всё это время была рядом. Просто сейчас даже она не казалась решением возникшей проблемы. К тому же, ее уже и след простыл. Лишь пара небольших желто-зеленых глаз наблюдали за мной из кустов. Все правильно, конечно. Сейчас я должен действовать самостоятельно. Вот только я понятия не имел, с чего мне начинать.

Ведь рядом с моим другом был его покойный отец, Дмитрий Анатольевич Мартынов.

У меня пересохло в горле. Такой поворот событий я… не рассматривал. Заставить меня усомниться в реальности нашей с Дашей свадьбы было не сложно, поскольку она для меня давно ничего не значит. В моем случае Пионер капитально ошибся. Но здесь… Стопроцентное попадание. Заставить признать своего лучшего друга, что его отец, которого он видит сейчас живым, уже почти пятнадцать лет, как покинул этот мир… Слово «невозможно» сейчас тянуло не иначе, как на преуменьшение месяца.

– Дэн! – сиплый голосом окликнул я друга.

Оба повернулись в мою сторону как по команде. Дэнчик заулыбался какой-то неестественной, фальшивой улыбкой и приветственно махнул рукой, а Дмитрий Анатольевич или то, что выдавало себя за него, сначала недоуменно оценил меня взглядом, после чего хлопнул себя по лбу, будто что-то вспомнил.

– Максим! Сколько лет, сколько зим! А ведь почти не изменился! Будто вчера только тебя на вашем с Денисом Выпускном видел.

Впрочем, если думать достаточно быстро, то можно сделать и невозможное.

– Я… – казалось, слова застревали в горле, а мысли – в голове. – Я… То есть… Я…

Ладно, достаточно быстро не получится. Но вот усердно – почему бы и нет?

– Дружище, ну что ты стоишь, как не родной? Иди к нам! – все с такой же улыбкой зовет меня Дэнчик.

На трясущихся ногах я ступил на мост. На друга я не смотрел, все мое внимание было приковано к Дмитрию Анатольевичу… нет, всего лишь к его удачной имитации. Тот определенно замечал мой взгляд, но никак на него не реагировал.

– Здравствуйте, Дмитрий Анатольевич, – выдавил я из себя. Для пущей убедительности протянув руку, которую тот не замедлил пожать в ответ.

– Максим, – повторно приветствует меня тот. Его глаза вспыхивают. Или же это просто в них отразился свет от огней Волоколамки.

Черт, черт, черт… В голове крутится добрая сотня довольно резких фраз, но я сдерживаюсь. Воцаряется молчание, лишь только слабо журчит река, от которой валят клубы пара.

– Мы с отцом тут разговаривали сейчас… обо всем, – принялся рассказывать Дэнчик. – Давно хотел сводить его именно сюда. Я как побывал здесь после матча с «Црвеной Звездой», так прям влюбился в это место. Хотя, вот так со стороны посмотреть, ничего особенного. А в душу запало.

– Понимаю, – ответил я, уткнувшись взглядом в Сходню. Даже на то, чтобы просто смотреть на все это, мне уже не хватало сил.

– Завтра с ним думали куда-нибудь в область рвануть, – все продолжал мой друг. – Давно уже собирались сходить на зимнюю рыбалку. Утром как раз ездили палатку покупать. Хочешь, погнали с нами? Или у тебя смена завтра?

– Завтра же суббота, какая смена? – удивился Дмитрий Анатольевич.

– Так Макс же ветврач у нас, – пояснил Дэнчик. – А у болезней животных нет понятия выходного дня. Я верно говорю, брат?

Так, все, хватит с меня. Стоять тут, как пень, можно до бесконечности, но я не могу себе этого позволить, нужно действовать. Я уж что-нибудь, да придумаю. Надо будет – силой заставлю друга все вспомнить. Маловероятно, конечно… В любом случае, перво-наперво нужно только увести его подальше от этого… Кем бы он там ни был. Поближе к тому месту, где притаилась Юля. И действовать максимально осторожно, ведь за ним стоит Пионер. Да, у меня есть подстраховка, но все равно – это его мир.

– Дэн, – опустошенно произнес я. – Нужно принять одно решение, и сделать выбор можешь только ты. Мы можем наедине поговорить?

Тот застыл, будто в нерешительности. Сжался весь, как заведенная пружина. Некоторое время он просто стоял и молчал. Казалось, он был не в состоянии заговорить. Наконец, он вроде бы нашёл слова. Да только не совсем те, на которые я рассчитывал:

– У меня нет секретов от отца. Ты можешь говорить при нем о чем хочешь.

Кто бы сомневался. Ситуация ведь просто не может не повернуть в неконструктивном направлении.

– Я в этом не так уж и уверен, – с нажимом ответил я, надеясь, что он сообразит, что дело весьма серьезное.

Ну пожалуйста, пожалуйста…

Тень улыбки пробежала по губам Дмитрия Анатольевича:

– Сынок, все в порядке. У вас тоже должны быть свои личные разговоры. Я никуда не денусь.

Я подавил холодок, вызванный последним предложением, нахмурился и задумчиво посмотрел на друга, который очевидно, что еще колебался. Я уже даже ни на что и не надеялся, когда он, прокашлявшись, коротко, почти по-военному, кивнул. Возблагодарив Вселенную, я, едва сдерживаясь, чтобы не схватить Дэнчика за рукав, отвожу его к тем кустам, где с секунду назад мелькнул темный кошачий силуэт.

– Знаешь, все это время я очень хотел тебя увидеть, – хмуро сказал Дэнчик. – А теперь жалею о том, что ты здесь.

Первой фразе я даже не придал значения, так неприятно поразила меня вторая. Ладно, неважно. Он просто не в себе. Я ведь для этого и здесь, чтобы вытащить его.

– Однако, я здесь, – выдохнул я. – Почему ты на меня злишься?

– Я не злюсь, – мотает головой. – Ты же мой лучший друг. Прости, если показался грубым. Просто я знаю, зачем ты пришел и… Не нужно, Макс. Правда.

Понимание захлестнуло меня словно вода из прорвавшейся гигантской плотины. Я едва умудряюсь разжать побелевшие от напряжения губы и кое-как проскрипеть ими:

– Так ты… Ты все помнишь?

Мой друг лезет в карман за сигаретами и зажигалкой. Прикуривает, немного нервно выпуская дым. Хорошо, я помолчу. Видимо, надо дать ему немного времени с ответом. В конце концов, это все мне в первую очередь нужно.

– Да, я все помню, – говорит, делая очередную глубокую затяжку. – А ты думал, что я тут в счастливом неведении нахожусь о своей предыдущей жизни? Глаза мне пришел открывать? Зря, Макс. Как раз сейчас они у меня открыты.

Я даже не знал, что сказать. Мне неожиданно очень хочется заплакать. Но я, естественно, сдерживаюсь.

– Но… Но почему? – спрашиваю я сбившимся голосом. – Это… Ты же понимаешь, что это не по-настоящему! Иллюзия! Причем не кого-то, а Пионера! Ты же его даже больше меня терпеть ненавидишь!

Дэнчик нервно докуривает почти до самого фильтра сигарету, виновато улыбается и тут же прикуривает новую.

– А потому, – кривится. – Прав он оказался. Во всем прав. Взять, к примеру, Славю… Ну реально, я же для нее как принеси-подай был всю неделю, в точности, как он и говорил с самого начала. Перестал соответствовать ее запрограммированной модели поведения, так она мне сразу от ворот поворот.

– Это неправда, – шепчу. – Ты когда пропал, она за тебя больше всех переживала. Ну, не больше меня, конечно, но, блин, так не переживают по человеку, который безразличен. У вас произошло банальное недопонимание, тем более у нее сейчас…

– Мне все равно, – мотнул Дэнчик отрицательно головой. – Да и потом, не в ней одной дело. Я бы даже сказал, что она вообще не имеет никакого значения. На самом деле, – губы его в этот момент затряслись. – Все намного глубже. Как бы тебе объяснить… Вот как думаешь, прикольно мне было жить с разрушенной мечтой? Тебе-то этого не понять, ты же у нас реализовался по полной. А я что? Чего я добился? Ворох амбиций, а толку ноль. Как не пытайся. Нормальная такая жизнь, да?

Я пытаюсь сглотнуть вставший в горле горький колючий комок. Наконец проталкиваю его внутрь и севшим голосом прошу у друга сигарету, которой тот почти машинально делится. Я закуриваю, вертя в голове в голове одну единственную мысль: «Почему, дружище? Почему ты так говоришь…»

– Я думал, что ты собираешься… – сигарета уже спустя пару затяжек стала отвратительно горькой, поэтому я тушу ее об снег. – Я думал, что ты уже оставил эти мысли. Доказал себе, что ты способен идти дальше, и что как только мы вернемся…