– Прости, пожалуйста, – лепечу я в ответ. – Что-то меня совсем переклинило. Я не знаю, что делать, друг. Мне почему-то очень страшно. Короче, я стою у выхода, подходи тогда…

– Так, нет, давай следующим образом поступим, – перебивает меня Дэнчик. – Езжай сейчас домой, сходи под холодный душ, с Дашкой пообжимайся, короче, приводи свои нервишки в порядок. Я подъеду в аэропорт, там нормально попрощаемся. А то это, извини меня, фигня какая-то получается.

Что ж, тут мой друг, пожалуй, прав. То, что сейчас со мной творится – совершенно ни в какие ворота.

– А тебя не затруднит? – спрашиваю на всякий случай.

– Да не парься, – смеется тот в ответ. – Сегодня я специально все дела отодвинул. Так что встретимся в аэропорту.

– Угу, – сдавленно мычу в трубку я и отключаюсь. Вроде все и устаканилось. Но, чуяло мое сердце, неприятности мои только начинались. Черт, может, и правда билет сдать к неизвестной науке матери? Хрен уж с ним, возьму в долг у того же Дэнчика, куплю билет на другой рейс. Ребят, которые меня в Джорджтауне ждут, предупрежу, что, мол, непредвиденные обстоятельства возникли…

Ох, и пошлют меня по той же касательной. Нет, так дела не делаются. Нужно просто как-то постараться перебороть эти панические приступы. Если слишком долго смотреть в бездну, то она начинает уже смотреть в тебя, а такого счастья нам за даром не надобно. Посему вдох-выдох, я дерево, ага…

До дома пришлось уже добираться на метро. Благо, что ехать всего лишь пятнадцать минут, а то мне и без того было хреново, а в замкнутом пространстве – совсем труба. Поэтому на Таганской я буквально выскочил из этого проклятущего подземелья, тяжело и нервно дыша. И я никогда еще не был так рад видеть знаменитый «плоский дом». Дожил, блин.

– Простите, – неожиданно обращаюсь я к проходящему мимо мужику. – У Вас не найдется сигаретки?

Тот подозрительно на меня смотрит, но все же протягивает мне папиросу. Хорошо, что сразу вместе с зажигалкой, а то просить еще и ее мне почему-то было крайне неохота. Благодарно кивнув, я закуриваю, уже чувствуя, как буду дико и болезненно кашлять после первой и самой горькой затяжки с непривычки, и возвращаю мужику зажигалку. Тот исчезает в гулком полумраке метро, а я остаюсь давиться никотином.

Вот ведь, зараза, год ведь точно не курил уже. И так глупо сорваться. Так что наказание в виде отвратительного удушья было весьма справедливым и закономерным. Но нервы действительно, стоит признать, немного успокоились. Но такой ценой… Нет уж, извините. Лучше искать какие-нибудь альтернативные способы.

Я уже подходил к дому, когда за мной увязалась уже знакомая кошка с пронзительными желто-зелеными глазами. Она не муркала, не пыталась что-то клянчить, просто спокойно шла себе следом и все. Словно оберегала от чего-то. Никотиновый эффект как рукой сняло, ибо меня снова начало потряхивать. Я отчаянно весь оставшийся путь старался ее не замечать, но, когда она уже дошла со мной практически до подъезда, таки не выдержал.

– А ну брысь! – прикрикнул я на кошку.

Хотел было снежком еще запульнуть, но так и не решился. Жалко ведь зверя. Понимаю, что обычный снежок ей никак не навредит, но было стойкое ощущение, что лучше этого не делать. Кошка, естественно, на мой крик никак не отреагировала. Лишь села и продолжила сверлить меня пронизывающим взглядом, пока я дрожащей рукой не открыл подъездную дверь и не взлетел по лестнице до моего этажа с такой скоростью, с которой даже я, улепетывающий из Коломенского, не смог бы посостязаться.

– Макс, это ты? – донесся до меня голос жены, когда я на ватных ногах ввалился в квартиру.

– А ты кого-то еще ждала? – глупо пошутил я в ответ.

– Естественно, – язвит Дашка. – Оператора своего бывшего. А тут ты нарисовался, все удовольствие девушке поломал. А если серьезно – ты чего так рано-то? Я тебя еще не ждала даже.

– Пришлось уйти, не спрашивай, – коротко отвечаю я и, скинув обувь, прям в верхней одежде, походкой зомби дошел до ванной, где сразу засунул голову под струю холодной воды из-под раковины. Так и стоял минут пять, остывал, после чего тщательно, хоть и с некоторым трудом вытерся. Смотрю в зеркало – глаза распухли, красные, как у кролика, волосы торчат во все стороны, челюсть еще смешно дергается. Полный атас, короче говоря. Максим Жеглов, кандидат ветеринарных наук, вашу мать за ногу, прошу любить и жаловать.

Оторвало меня от тщательного разглядывания себя любимого раздавшееся за спиной демонстративное покашливание любимой женщины:

– Неужели так все плохо?

Плохо это, блин, мягко сказано. Совсем край уже какой-то. Словно ночной кошмар, из которого уже так-то следовало бы и проснуться. Но чего-то нифига не получается.

– Пойду полежу, – пробормотал я. – Часик-то до машины у меня еще найдется?

Дашка коротко кивает, после чего я иду в нашу комнату, где сходу падаю на диван, сбросив с себя парку на пол. Спать не хотелось, нет, просто земля уже окончательно ушла из-под ног, так что мне жизненно необходимо было поменять положение туловища с вертикального на горизонтальное. Дашка уже снова уселась за свой компьютер, а я все ворочался в поисках удобной для себя позы, пока почему-то не остановил свой взгляд на нашей свадебной фотографии, стоявшей на столе. Я невольно улыбнулся. Помнится, мы оба так долго ждали этого дня. И он себя оправдал в полной мере. Он… Он…

Я резко вскочил с кровати. Приятная ностальгия сменилась холодным ужасом.

Я совершенно ничего не помнил с того дня!

Как бы я не старался выудить хоть что-то из моей головы, но все было тщетно. Пусто. Абсолютно. Лишь только какое-то совсем смутное воспоминание о каком-то телефонном разговоре, который мне определенно не пришелся по душе, ибо сердце предательски защемило.

– Даш, – спрашиваю я подрагивающими губами. – А ты помнишь нашу свадьбу?

– Чего это тебя вдруг на такую романтику потянуло? – та аж от работы отвлеклась, настолько ее заинтересовал этот вопрос.

– Я не в этом плане, – чуть более жестким голосом добавляю я. – А в самом что ни на есть прямом. Ты нашу свадьбу помнишь?

Дашка смотрит на меня таким взглядом, будто я откуда ни возьмись материализовался на нашем диване. Головой-то я понимал, что такой вопрос вполне может вызвать подобную реакцию. Но как я мог его не задать, когда происходит такая чертовщина?

– Конечно же помню, – фыркает в ответ жена. – Я еще не настолько старая, чтобы забывать события пятилетней давности, знаешь ли.

– Помнишь, значит, – тяну я. – И никакого телефонного разговора?

Я смотрю в ее голубые глаза и вижу в них смятение. А еще почему-то угрозу. Значит, что-то такое действительно было? Или как я это должен понимать?

– Какой еще телефонный разговор? – выходит из транса Дашка, возмущенно ощетинившись. – У нас их тысячи было, о каком конкретно речь?

– Ты… с Колей была, – пробубнил я, вспоминая попутно какие-то детали.

– Знаешь, это не очень-то проясняет ситуацию, – голос жены смягчается, но в нем по-прежнему остается напряжение. А я чувствую себя дурак-дураком. Словно поймал мелкого воришку с поличным, а как предъявить обвинения – понятия ровным счетом никакого не имею. Вот и остается только бессильно смотреть, как этот плут ускользает с честно награбленным.

Ведь что-то же было, я точно это знаю! И это что-то – точно не свадьба. Но… А что но-то? Неимоверным усилием воли взял себя в руки, придал эмоциональному хаосу структурированную, рациональную форму. Фотография ведь есть? Есть. Не могла же она на пустом месте появиться. И стоять все эти годы, совершенно ничем ранее не привлекая внимания и не вызывая никаких подозрений. Какие еще доказательства нужны?

– Ладно, золото, забудь, сам понимаю, что херню какую-то горожу, – простонал я, сокрушенно обрушивая свою голову на боковину дивана.

Дашка, чуть наклонив голову, внимательно смотрит мне в глаза. Не мигая. Есть у нее такая привычка. Выдержать этот взгляд иногда бывает непросто. Но, справедливости ради, она мой тоже не всегда выдерживает. Так что тут у нас паритет.