– Я, кажись, понял, у тебя просто тут нет других подопытных, чтобы на них оттачивать навыки профессионального балабола, вот ты ко мне и привязалась, – обреченно вздохнул я.

– Зришь в корень, – подмигнула активистка. – Стройтесь, а то уже к площади выходим. Из администрации кто увидит, что абы как идем, вожатой из-за нас может влететь потом.

К столовой мы подошли аккурат к моменту сигнала на ужин. Ольга уже, подобно гарпии, выжидала нас около дверей и ничуть не тише сигнала вещала о том, что каждый пионер всенепременно должен будет продемонстрировать ей чистые руки. И мне серьезно будут говорить, что они с местной медсестрой ничего не приняли на грудь? Так горланить трезвый человек просто физически не способен.

– Как вам первый день? – спросила вожатая у нас с Дэнчиком, внимательно осматривая наши руки. Заметил такой момент, что хоть Ольга и говорила, что руки показывать должны все, проверить решила она исключительно у нас. Ес-тес-твен-но.

– Нет слов, Ольга Дмитриевна, – тут же раскланялся мой друг. Черт, это действительно тот самый Дэнчик, который еще несколько часов назад орал, как резаный, глядя на свое отражение в окне автобуса? Хорошо ему, быстро акклиматизировался.

– Ага, – подтвердил я, сострив предельно честную моську.

– То ли еще будет, – довольно улыбнулась вожатая. А зрачочки-то расширены, ай-ай-ай. – Надеюсь, что по окончании смены у вас останутся самые лучшие воспоминания о нашем лагере. Воспоминания на всю жизнь!

Вот тут не подкопаешься. Что на всю жизнь – это уж наверняка.

Столовая была пока еще не оккупирована пионерами, поэтому ужин должен был пройти в относительном спокойствии. Взяв довольно неплохие на вид котлетку с пюрешкой и небольшой порцией зеленого горошка, мы подсели за столик к Славе с Женей. Ну, как подсели – Славя нас жестом пригласила, а Дэнчик меня уже чуть ли не за рукав приволок.

– Приятного аппетита всем! – сдержанно пожелала Женя.

– Спасибо, – кивнул я. Чего-то вспомнил нашу перепалку. И стало интересно. Человек-то образованный. Стоит обратить внимание. – Жень, а у тебя эйдетическая память?

– Если бы, – мечтательно вздохнула та. – Тогда не пришлось бы перечитывать книги по несколько раз, чтобы хоть что-то в голове отложилось. Но мне повезло, времени на это хоть отбавляй, что здесь, что дома.

– Женя – заведующая библиотекой, – пояснила Славя.

Я тут же воодушевился. Библиотека это хорошо. Даже очень хорошо. А то на одном случайно взятом с собой Адамсе я далеко не уеду.

– Слушай, а есть у вас что по ветеринарной медицине? Или только про войну, да коммунизм?

– Не знаю, посмотрю, – как-то недовольно ответила Женя. Будто ее кто насильно заставляет.

– Кстати, Жень, с нами сейчас сидят наши потенциальные Золотниковы, – прощебетала Славя.

Че?

– Они? – скривилась Женя. – Ясенева, ты шутишь? Хотя… Не, ну, в принципе… – девушка оценочно окинула нас обоих предельно внимательным взглядом. – Умник вполне может Василия Петровича сыграть. А этот тогда Александра. С его детским личиком самое то.

– Эй! – возмутился Дэнчик. Ну да, попробовала бы библиотекарша сказать такое, увидь его с бородой. А сейчас он действительно похож на кудрявого пупса. И я надеюсь, что у меня хватит ума этого не озвучивать. Никогда. Я слишком дорожу его дружбой.

– Так и планировала почему-то, – ответила Славя, едва заметно покраснев. Чей-та вдруг? А, собственно, какая мне разница?

– Спешу напомнить, что я вообще-то еще не давал никакого согласия, – спокойно сказал я. Как правильно стоит начать протест? Только хотел поговорить о чем-то действительно важном, нет, опять они со своим спектаклем. Девушки…

– Да ради Бога, не велика потеря будет, – покровительственно фыркнула Женя.

– Полностью согласен. Что для меня, что для российского театра, – не преминул подыграть я библиотекарше и, не добив ужин, поспешил удалиться от столика этих горе-театралов.

Начинался великолепный закат. Круглое, отполированное солнце величественно, с необыкновенным достоинством, вплывало в землю. Смутная тревога кольнула меня, неприятная, странная, раздражавшая прежде всего своей непонятностью. Не то предчувствие, не то прозрение, не то напоминание. Что же меня ждет дальше? В «Совенке» я уже около пяти часов, а так до сих пор ничего толком и не понял. Просто если исключить сам факт моего нахождения здесь и прочие небольшие странности, то все здесь… совершенно нормальное. Даже слишком нормальное. Идеальная модель пионерского лагеря, где все радостные, добрые и дружелюбные. И вот что тут прикажете делать? Просто, как я уже ранее обозначал, подыгрывать местной пионерии и радоваться жизни? Сюжет. Я уже прямо представляю:

«Привет, я Фродо, я уничтожил Кольцо Всевластия, созданное темным владыкой».

«А я Гарри, я семь лет сражался с темным волшебником и победил его. Потом про меня, конечно, написали жуткий фанфик, который почему-то стал каноном, но я не жалуюсь».

«А я Питер. Меня укусил радиоактивный паук. После того, как мой дядя погиб по моей вине, я стал борцом с преступностью, известным, как Человек-Паук».

«А я Максим, и я две недели жил в пионерлагере».

Звуки сверчков.

– О чем думаешь, братишка?

Дэнчик. Странно, что без Слави. И что снова не уговаривает меня примерить на себя роль неизвестного Петровича.

– О том, что литературный герой из меня, как из говна конфетка, – отозвался я. – Проще говоря, ни о чем. Небольшая порция вечерних рефлексий. Слишком много событий за день.

– Да, это точно, – согласно кивнул Дэнчик. – Я тут к вожатой сейчас подходил, типа, с дороги устали, все дела. Короче, она сказала, что, если хотим, то можем отбиваться. Администрацию она поставит в известность.

Дэнчик, ты же моя умничка! У самого промелькали мысли лечь сегодня пораньше на боковую. Хорошо, что теперь мы можем это сделать официально.

Я не успел обрадоваться, как перед глазами возникла запыхавшаяся и красная, почти под цвет футболки, Ульяна.

– Ребят… пожалуйста… помогите… – еле дышала она.

– Чего случилось? – напрягся Дэнчик.

– Да мы с Лиской, короче, за территорию вылезли, думали до заброшенного корпуса в лесу прогуляться… А она упала… Теперь встать не может… Помощь нужна, до домика донести ее…

Ульянка смахнула пот со лба и окинула нас умоляющим взглядом.

Дела. А я-то думал – чего это я рыжих не наблюдал на ужине. А они умудрились вляпаться в историю. Помочь-то, безусловно, надо. Только один вопрос – лично мы-то тут что сделаем?

– А тебе не кажется, что тебе не мы нужны, а хотя бы помощница вожатой? – спросил я. – Или сама вожатая.

– Ты что, нет! – отчаянно замахала руками Ульянка. – Мы же за территорией были! Панамка узнает – нам каюк. А у Лиски и так сегодня проблемы из-за меня случились.

– А если у твоей подруги перелом? – попытался я воззвать малую к благоразумию. – Вы молчанием можете все намного хуже сделать. Вплоть до того, что ногу придется ампутировать, и я сейчас нифига не шучу. Пойдем, Ульян, Ольга Дмитриевна в столовой как раз…

– Нет! – топнул ногой ребенок.

– Скажи честно, ты дурочка? – как бы невзначай поинтересовался я.

– Слушай, Макс, вожатую действительно лучше не ставить в известность, – поддержал Ульянку Дэнчик. – Как и не вариант относить Двачевскую просто в домик отлежаться. Поэтому, я предлагаю нам с тобой самим отнести ее в медпункт. А там просто попросим медсестру не докладывать лишнего Ольге. Вдруг поймет?

Серьезно? И этот туда же?

– Да-да! Виолетта Церновна поймет, она наш человек! – закивала в ответ Ульянка.

– Дэн, ну хоть ты будь взрослым человеком! – не думал я, что придется объяснять ему очевидные вещи. – Ты же тем более футболист, ты должен понимать, что может значить перелом! Нужно срочно сообщить вожатой, тут другие варианты в принципе не должны рассматриваться!

– Ой, да делай ты чего хочешь, короче, – отрезал тот. – Просто пока мы тут препираемся, девка там одна, в лесу лежит. И ей нужно помочь, не привлекая внимания Ольги. Потому что это сейчас последнее, что ей может быть нужно. Поступи хоть раз уже по совести, Макс, в конце-то концов!.