– Там Кубыркина, – со вздохом поясняет Лена. – А ее у нас пока что…

– Так, все, ладно, работайте, – перебивает ее Славя и поспешно выводит уже начинающую вновь закипать библиотекаршу.

– Погода что ли испортится, все такие нервные, – пробормотал Дэнчик. – Ай, ладно. Кхм-кхм… Вот и букетец… Насилу достал. Вот еще… Боже ты мой! Кого я вижу? Катерина Ивановна!

– Александр Васильевич! Ах! – Аленка театрально схватилась за сердце и, на манер своей героини, упала плашмя на близстоящий стул.

– С ней дурно! С ней дурно! Я испугал! Это для меня… – запричитал Дэнчик. – Помогите! Помогите!

– Да не кричите же! – дождавшаяся своего звездного часа Аленка, кажется, ловила нехилый такой кайф.

– Очнулась! Очнулась! Катерина Ивановна!

– Ща, погоди, покажу, как падают поэтессы с пылающим взором, – хихикнула Аленка и, широко расставив руки, принялась изображать припадок.

– Ален, не хулигань, – вяло бросила Лена, изучающая стоящий на подоконнике кактус.

– Зануду великовозрастную спросить забыли, – показала ей та язык.

– Фу, опять припадок! – продолжил Дэнчик по сценарию, игнорируя эту небольшую сестринскую перепалку. – Она этак задохнется в корсете. Нет ли ножниц разрезать снуровку? А, вот кстати…

– Не подходите! – резко вскочила Аленка, будто мой друг и в самом деле вознамерился срезать с нее одежду. – Не трогайте! Что вам надо? Зачем вы здесь? Мало вам, что вы обманули меня, что после всех ваших обещаний, уверений, вы бросили меня, сироту? Ступайте, не показывайтесь мне на глаза!

– Вот те на! Как, я еще виноват?

Пф, а ты как хотел, дружище? Конечно же ты виноват. Это разве вообще может обсуждаться? Даже если ты уверен, если ты знаешь, что ты не виноват, то в случае с девушкой, ты таковым все равно окажешься. Тоже мне, блин, бином Ньютона.

– Он спрашивает, виноват ли он? – продолжала распыляться Аленка, обиженно выпятив по-девичьи пухлую и надменную нижнюю губу. – Да вы изверг, а не человек! Вы Дон-Жуан бессовестный!

– Это что такое Дон-Жуан?

Судя по полному непонимания лицу, он и сам не в курсе.

– Не ваше дело! Отвечайте! Объясните ваш поступок. Я, право, не знаю, как говорю еще с вами. Ну, скажите, пожалуйста, Вы живете у нас в деревне, Вы притворяетесь влюбленным, ищите руки моей, и когда я, как неопытная, беззащитная девушка начала чувствовать к вам склонность…

А ведь без шуток, такой талант пропадает.

Оставив их переругиваться, подхожу к Лене, которая все еще изучала кактус.

– А у Аленки неплохо получается вся эта актерская шняга, – говорю первое, что пришло в голову.

Та отрывается от своего занятия и смотрит на меня своими зелеными глазищами с какой-то то ли скукой, то ли непониманием.

– Она в принципе талантливый человечек, – отвечает. – Правда, вот уж действительно, как она верно подметила, поэтесса. Что в голове происходит – даже я, сестра родная, иногда понять не могу. А ведь еще и приглядывать за ней как-то надо умудряться, помогать, если потребуется. А как, если мы совершенно разные?

– Очаг здравомыслия в море безумия, – хмыкаю.

– Можно и так сказать, – чуть улыбается Лена. – Просто для меня фамилия моей семьи, ее статус – превыше, чем какие-то глупости. Так уж воспитали. А Аленка, она… Ну, что я могу сказать. Она еще ребенок.

– Зачем закапывать себя ради каких-то формальностей?

Вот искренне, на самом деле, не понимаю. Что может быть хуже, чем потеря индивидуальности?

– Я не закапываю, – жмет плечами. – Я всегда стараюсь полностью реализовать себя во всем, что сочту необходимым. Просто пришлось рано повзрослеть. А это, согласись, не одно и тоже.

– Согласен, конечно, просто… зачем?

– Прости, но это все же немного личное, – улыбается фиолетоволосая. – Да и не думаю, что ты поймешь. Лучше скажи, как у тебя с Алисой дела?

Эх, судьба наша бекова… Теперь точно весь дальнейший диалог придется на болт отправлять. Раз уж в такую степь повернули.

– А как у нас могут быть дела? – переспрашиваю монотонно.

– Да вот так, – говорит. – Я ее как не увижу – ходит, улыбается. Никогда ее такой не видела. А все после знакомства с тобой началось.

– Так может то в Ульянке дело, – отвечаю, смутившись.

– Да нет, не в ней, – улыбнулась Лена. – Береги ее, ладно? Она очень добрая, на самом деле. Вы в этом с ней схожи. Хотя оба и пытаетесь из себя показывать тех, кем не являетесь. Так что вот уж кому-кому, а вам действительно вместе надо держаться. Чтоб от глупостей друг друга оберегали. А там уж повзрослеете, поймете, какими дураками были.

Да, мне взрослеть-то в самый раз, ага.

Оба молчим. Я просто не знаю, что сказать в ответ. Стоит, конечно. Да только вот что сейчас будет правильным сказать, если подумать?

– На остров поедем, поговорим об этом поподробнее, если захочешь, – предлагает Лена. – Ты, кстати, разбираешься в технике?

– Ну, смотря в какой, – отвечаю.

– Фотоаппарат, – ответила фиолетоволосая. – Родители на окончание десятого класса подарили, а я с этой штуковиной, как мартышка и очки.

Ну, будучи подростком, я увлекался фотографией. В принципе, думаю, что тут я смогу быть полезен.

– Посмотрим, – кивнул я.

Лена благодарно улыбается. А ее сестра с Дэнчиком, тем временем, чуть ли не драться начали.

– Нет! – надрывно кричала Аленка. – Я бедная девушка, я люблю гусаров! Меня каждый оскорбить может! Мне суждено вечно быть несчастной – вечно любить да страдать в одиночестве.

– Катерина Ивановна, простите меня! – Дэнчик в порыве чувств упал на колени и старательно изображал слезу.

– О, смотрю, все идет полным ходом.

Вернулись Славя с Женей. У библиотекарши слегка опухшие от слез глаза, но в целом уже держится молодцом. Даже как-то жалко ее стало, чисто по-человечески.

– Так, а теперь еще раз и, по возможности, без текста, – четко проговорила та. – У нас времени чуть меньше часа, нужно постараться выжать из него максимум!

========== ДЕНЬ 5. ОСТРОВ «БЛИЖНИЙ» ==========

Как понять, что что-то идет не по плану? Проще простого – когда невинная поездочка до маленького, едва поросшего березками острова, чтобы просто набрать земляники, оборачивается целой, блин, историей! Впрочем, обо всем по порядку.

Когда часы стукнули одиннадцать утра, репетиция подошла к концу. Женя поблагодарила всех нас (первый раз за все четыре прогона) и еще раз напомнила, что репетиция во вторник, хотим мы или нет, будет по большей части без текста. Труппа поворчала для приличия, но деваться было некуда. Уже выходя из репетиционной, я заметил небольшую склянку. Прикинув, что туда, в целом, уместится достаточно земляники для рыжих, быстренько стащил ее, пока библиотекарша отвернулась, и сунул в карман шорт. Она не очень прилично выпирала, но меня это как-то не особо волновало. А начинать целенаправленно искать другую свободную тару – лишняя трата времени. Верну на следующей репетиции. Больно мне нужна эта склянка в личное пользование, ага.

Впору было выдвигаться уже в сторону пристани, где мы должны были получить в свое распоряжение лодки и выдвинуться за земляникой. Разве что только Славя сперва собиралась быстро добежать до Ольги Дмитриевны, дабы взять у нее две корзинки для ягод, но, поскольку Лене, как выяснилось, срочно необходимо было дойти до своего тринадцатого домика, то корзинки вызвалась забрать заодно она, ибо все равно получалось по пути. Аленка увязалась за ней, так что на пристань мы с Дэнчиком шли в обществе одной активистки. Славя хоть и была благодарна фиолетоволосой, что не пришлось бежать в другой конец лагеря, но вполголоса ругалась, ведь получалось, что если бы не необходимость забрать корзинки у вожатой, внезапные Ленины планы вполне бы способствовали задержке всего остального коллектива, что явно говорило бы о вопиющей безответственности оного. На что Дэнчик в очень вежливой форме попросил блондинку не сгущать краски.

Честное слово, лучше бы все ограничилось ворчанием Славяны.