– Но Ольга Дмитриевна! – топнула ногой библиотекарша.

– Никаких «но»! – поставила точку в этом споре Панамка. – У вас вообще, насколько я знаю, до сих пор нет одного актера. Ты решила этот вопрос, Женя?

– Решаю, – буркнула та.

– Вот и решай, – безапелляционно ответила вожатая. – Теперь к следующим пунктам…

Итак, пошел наш пятый день в «Совенке». И за это время наша ситуация прояснилась ровным счетом никак. Только лишь сплошные туманные намеки на происходящее. А после вчерашнего инцидента так вообще все запуталось окончательно. Об этом, кстати говоря, я не стал рассказывать другу. А по поводу странного поведения – сослался на то, что голова просто болит. Накаркал, как выяснилось на утро. Дэнчик говорил, что я ворочался и кряхтел почти всю ночь, чем не давал ему спать. Жаль, конечно, этого добряка, но себя мне жаль еще больше. Он-то просто не выспался, а у меня теперь весь день насмарку.

Не знаю, правильно ли я поступил, но почему-то казалось, что держать друга в блаженном неведении сейчас будет куда правильнее. У него-то тут самый, что ни на есть, ля-мур тужур, с таким воодушевлением рассказывал, как они вчера со Славей гуляли по ночному лесу, купались в озере, обсуждали Бажова под угасающей луной, да и легенды Урала как таковые. Откуда он их знает вообще? Генетическая память проснулась? У него вроде как дед по папиной линии как раз оттуда… Ладно, это все лирика. Собственно, я поэтому и подумал, к чему всю эту любовную линию портить новостью о том, что мы могли вернуться домой, приди он вчера, блин, буквально на пару минут пораньше!

А вот вопрос о том, смогу ли я теперь прожить без своего любимого пиджака, который я вчера отдал Двачевской, мой мозг, который, кстати, был вчера уволен, тактично игнорировал. И яро отрицал, что контекст вопроса был далеко не в пиджаке. Выслужиться пытался. Но ничего у него не выйдет, я уже ищу замену!

– Всем все ясно? – заканчивала свою речь Ольга Дмитриевна.

– Так точно! – хором ответил наш отряд.

– Замечательно, – кивнула вожатая. – Отряд! На утреннюю уборку домиков – разойдись!

Сообщите, пожалуйста, когда человечество придумает менее бесполезное занятие, чем это. Я с удовольствием подожду.

– Макс, да что с тобой? – спрашивает Дэнчик, внимательно осматривая меня своими темными глазами и как-то по-птичьи наклонив голову. – Не тебе, вроде как, соседушка полночи спать не давал. А выглядишь ты совсем уж каким-то убитым.

– Говорил же, башка болит, – ответил я сквозь зубы.

– Так сходи до Виолы, чего ты терпишь-то? – и смотрит на меня исподлобья. А чего я еще должен был ответить? Все прочие подробности, увы, должны пока остаться за кулисами.

Может, и вправду стоит до Виолы сходить? Гудение в моей бедовой головушке, ввиду моего нефигового такого напряженного состояния, доходило до точки кипения. Хотя, нет. На самом-то деле я не то, чтобы в напряге, просто банально до сих пор не понял, как правильно на всю эту происходящую вокруг байду реагировать.

– Нет необходимости, – говорю. – Зачем человека беспокоить тупо из-за того, что чувствую себя самую малость неспокойно?

– Ну, смотри сам, – улыбается, кладя руку мне на плечо. – Каша в голове сугубо твоя, тебе с ней и вариться.

– Если к нам за завтраком не подсядет Мику, то, уверен, что скоро отпустит, – вялая попытка отшутиться, ну да и ладно. – Ну, а если все же не пронесет нелегкая, то надо будет применить все обаяние, дабы попросить ее не так сильно трещать.

– С этим может быть проблема, но попытка не пытка, верно? – и ведь даже почти искреннее делает серьезное лицо. И как только получается?

Совершенно неожиданно возле нас оказывается Алиса. Взгляд – предельно хитрый и ничего хорошего для нас ну ровным счетом не предвещающий.

– Так-так, а чего это мы стоим, прохлаждаемся, никуда не торопимся? – спрашивает. – Отлыниваете от утренней уборки? Какие нехорошие пионеры, вы подумайте!

– Никто не отлынивает, рыжая, – отвечает Дэнчик. – Стоим просто, разговоры разговариваем. Хочешь, присоединяйся.

– Ой, не, знаю я ваши разговоры, потом теряешься в догадках, как уши из трубочки вернуть в исходное положение, – криво усмехается девушка. – Чего такой бледный, Макс?

Блин, серьезно, что ли, так заметно?

– Голова болит, – отвечаю я, даже как-то виновато улыбаясь.

– Ути, бедненький, – язвит Алиса, воинственно скрестив руки. – Это потому что говоришь слишком много. И думаешь не тем местом, которым надо. Вот и не выдерживает твоя черепная коробочка.

– Согласен, – киваю. – По крайней мере с тем, что думать мне действительно поменьше надо. Легче так по жизни-то получается.

– Ладно, я сейчас не об этом, – быстро перескакивает на другую тему Алиса, отведя глаза куда-то мимо нас. – Вы же ведь не собираетесь соскакивать с вожаткиного поручения?

Ну вот, происходит ровно то, чего я опасался. Ладно, если что – держим удар с максимальным достоинством. Мы все люди взрослые, я так тем более, уж наверняка сумею подобрать правильные слова.

– Да нет, зачем? – отвечаю. – Не самая худшая задачка ведь.

Мда, прекрасное начало. Воды в рот набрал успешно. Умничка, Максимушка. Не, Алиса тоже, конечно, молодец. Неужели нельзя сразу начать с конкретики, зачем эти прелюдии?

– Отлично, тогда у меня будет одна просьба… Точнее, у нас с Улькой, – быстро поправилась девушка. – Вы не могли бы нам тоже земляники принести? А то тут ее хрен найдешь где, только если мелкую совсем.

– А, да без проблем, – я судорожно пытаюсь подавить в себе вздох облегчения. Вроде даже получается. Вот сразу нельзя было с этого начать? Ох уж это стремление всему придать трагизма какого-то.

– Спасибо, – просияла Алиса. И тут ее черт дергает добавить. – Макс, с Ленкой там только не заигрывай. А то она у нас барышня впечатлительная, поймет тебя не так, начнет орать благим матом с перепугу.

Говорит, правда, совершенно беззлобно. Кажется, сугубо с расчетом меня позлить, а не потому что правда ревнует, как было раньше. Ладно, рыжая. Я запомню.

– А если не будет орать, то мне как, заканчивать начатое? – интересуюсь я.

Мой друг взрывается хохотом, а Алиса выдавливает из себя, возможно, свою самую нежную улыбку из возможных, подходит опасно близко и притягивает к себе, схватив за галстук:

– В таком случае пионер Жеглов рискует остаться без самого дорогого.

– Не, ну это стопроцентный залет, братан, – гогочет Дэнчик.

– Без мозга? – не теряюсь я, стараясь отвлечь внимание Алисы от издевательского смеха друга. – Прости, но это маловероятно. Только если ты не знаешь, как проводить лоботомию.

– Вот ради тебя только научусь, – обиженно фыркнула рыжая, резко меня пихнула и зашагала к дожидающейся ее около кромки площади Ульяне.

Не, ну а что, наши словесные перипетии еще никто не отменял. Тут определенно рано расслабляться.

Да и разве смогу я жить без легких издевательств над Двачевской? Думаю, что уже вряд ли.

– Вы такие милые, – подмигивает мне мой друг, выпятив густую выгоревшую бровь. И где только загореть успел, сволочь такая?

– Еще раз скажешь что-нибудь подобное… – говорю как можно спокойнее. – То, как говорится, еще раз и больше ни разу.

– Молчу-молчу, – хитро отвечает он, делая движение рукой, будто застегивает губы на молнию. Хотя я-то знаю, ненадолго этой молнии хватит.

Впрочем, тогда первым молчание нарушил именно я. Уж больно трудно оказалось держать в себе все это дерьмо. Пусть и довольно завуалированно, но сказать надо было. Иначе так вообще крышей отъеду. Беда-бедовая.

– Слушай, Дэн, а вот если бы тебе представилась возможность свалить отсюда прямо сейчас – ты бы ей воспользовался?

Тот на меня смотрит странно, будто впервые видит. С его-то колокольни оно и понятно – ни с того, ни с сего вопросы такие. И как тут отвечать прикажешь? Я бы тоже немного потерялся.

– Ну, наверное… – тянет. – Типа, жизнь-то наша там, а не здесь. Правда, тяжело было бы, это уж точно. Без, ну… Ты понимаешь. Хотя я все же настраиваю себя на лад, что это действительно не просто так.