– Алиса! – выскакиваю я из кустов. – Ты чего творишь, психичка ненормальная?

– Не мешай, Макс, – зло бросает мне девушка и переводит взгляд на парня. – Ты, – говорит, прикуривая и лениво разгоняя дым ладошкой. – И вправду думал, что я тут перед тобой, сопляком озабоченным, раздеваться начну?

Парнишка испуганно сглатывает и кивает.

– Да, дела, – вздыхает Алиса, выдыхая дым. – Может, мне тебе еще разок прописать? Так, для профилактики?

Тот просипел что-то и отрицательно качнул головой.

– Ты завтра извиняешься перед Улькой, понял, гад? – Алиса наклоняется к нему почти вплотную, выдыхая новую порцию дыма прямо ему в лицо. – И чтоб я тебя больше не видела. И упаси тебя Господь рассказать об этом хотя бы кому-нибудь из вожатых, я тебе такое устрою, что ты у меня всю оставшуюся жизнь под себя будешь ходить, всасываешь, щенок?

Он дослушивает ее речь, и в конце последнего слова неожиданно спокойно кивает.

– Сигаретой, – спрашивает. – Не угостишь? А то свои в домике оставил.

– Охренеть, а еще чего тебе сделать? Макарену, может, станцевать? – прежде чем Алиса окончательно бы вскипела, я мягко взял ее под локоть. Та переводит на меня бешеный взгляд, но тут же успокаивается.

– Все, оставь его, – говорю. – Он все понял. Верно?

– Да верно-верно, – сплевывает тот остатки отходной капусты. – Твою ж мать, новый ведь комплект был. Меня старуха прибьет…

Алиса еще раз злобно зыркает и, швырнув недокуренную сигарету, уходит куда-то вглубь леса. Последний раз, и даже с небольшим сочувствием, окинув обтекающего паренька взглядом, иду следом за ней.

На лес уже опустилась тьма. Тропинку я уже видел при помощи честного слова. Хорошо, что хоть белая рубашка Алисы служила каким-никаким ориентиром.

– Черт, рыжая, мы же обговаривали, что ты просто выливаешь на него ведро и мы валим к такой-то матери, – ругаюсь я ей в спину. – А ты чего устроила? На кой черт ты его еще и бить начала?

– Я целилась по тем местам, где просто больно и обидно, чем опасно для его такого драгоценного здоровья, – ядовито отозвалась та.

– Да какая разница! – я обреченно вскидываю руки. – Алиса, это было как минимум глупо и недальновидно.

– Знаешь что! – раздраженно чуть ли не кричала та. – Тебе легко говорить. А мне, чтоб ты понимал, очень хотелось ему вмазать. Аж зубы, мать твою, сводило. Наказать. И даже не столько его, сколько себя. За то, что позволила когда-то такому вот типчику себя за нос водить!

Чувствую – плачет. Только на этот раз молча, по-мужски, без всех этих дурацких всхлипов и завываний. Лишь в уголках янтарных глаз потихоньку скапливаются предательские слезы.

– О чем ты? – спрашиваю, понимая, что сейчас, скорее всего, услышу что-то личное, если Алиса только не соскочит. Возражать я не буду. Имеет полное право.

– Прошлой весной с мальчиком познакомилась, – она аккуратно промокает скопившиеся слезы красной тряпкой. – Такие серенады пел, что мать моя… Повелась, дура, влюбилась. Первая любовь была. А потом, как выяснилось, ему только… ему только это и надо было. Он почему-то решил, что раз я… – она резко испуганно замолчала, словно чуть было не сказала что-то такое, отчего я должен был тотчас же развернуться и уйти к себе домой. Она, конечно, не понимала, что я этого ни за что бы не сделал. – Раз я не считаю чем-то зазорным одеваться открыто, то это сразу значит, что даю всем налево и направо, – ложь, конечно, сказать она изначально хотела совершенно не это. Ну да ладно, не хочет, значит, не мое дело. – Я ему отказала. Он меня ударил тогда. Очень сильно. Я в больнице с сотрясением лежала. Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему у меня такая реакция была? Нет больше вопросов?

Да уж, дела… Бедная девочка. Так ведь и без малого травму на всю жизнь можно получить. Слыхал истории, конечно, и похуже, но разве этому рыжему чуду, которое сейчас сдерживается из последних сил, чтобы окончательно не удариться в слезы, должно стать от этого легче? Я не стал ничего говорить, это было лишним. Просто молча подошел и обнял. Алиса пару раз вздрогнула, после чего крепко вцепилась в мои плечи ноготочками.

– Не плачь, лисенок, – шепнул я. – Ты в безопасности.

Она поднимает на меня слегка опухшие глаза. Наши лица снова оказываются рядом. Так рядом, что мне вновь сносит крышу, и я уже снова готов поцеловать ее. Да и она явно не будет возражать, если судить по тому, как она легонько прикрыла глаза…

И тут рыжая тихо вскрикнула. Я оглянулся и увидел, как к нам, быстро увеличиваясь в размерах, неслась какая-то тень. Прошло не больше секунды, прежде чем в каких-то трех метрах от нас пролетела огромная птица. Распластав в воздухе черные крылья, она мелькнула над нами и скрылась в темной листве.

– Ты… видел? – оторопело прошептала Алиса.

– Видел, – кивнул я. – Как думаешь?

– Я тебе чего, блин, орнитолог? – шикнула девушка. – Ты у нас ветврач, между прочим, знать должен!

Ох уж эти стереотипы, что ветврачи должны поголовно знать все породы и виды всех животных на свете. Достав телефон, включил фонарик и посветил в ту сторону, куда улетела громадина. И, к своему большому удивлению, увидел вместо огромного дракона всего лишь маленького совенка, который деловито восседал на ветке.

– Тьфу ты, блин, – ругнулся я. А Алиса, забыв о своей печальной истории, весело рассмеялась. – Вот что значит игра теней.

– Какой он миленький, – улыбалась девушка. – Вот бы потрогать.

– Лучше не надо, – ответил я. – Пусть себе сидит спокойно. И так я его, кажись, светом напугал.

Алиса согласно кивнула, помахала совенку на прощание рукой, и мы двинулись дальше.

Вскоре мы выбрались на освещенную луной полянку. Выглядело это очень красиво, словно лесной амфитеатр. Алиса тут же приметила бревно, на которое и уселась, аккуратно выуживая из чехла гитару.

– То самое место, о котором я говорила, – сообщила она. – Не была здесь с прошлой смены. Не было причины ходить… – девушка выдержала многозначительную паузу. – И ничего ведь не поменялось. Даже бревно то же.

Становилось уже довольно прохладно, так что я решил сообразить немного огня, мимоходом накинув на девушку свой пиджак.

– Спасибо… – смущенно пробормотала Алиса, когда ее плечи накрыла его джинсовая ткань.

Набрал веток в ближайшей округе и довольно скоро разжег небольшой костерок. Алиса что-то бренчала, а я задумчиво ворошил угли. Вообще, люблю смотреть на огонь. Особенно, когда есть над чем подумать. А подумать определенно было о чем. Например, о чувстве гребаной незавершенности. Или о том, что я заслуживаю хорошенького такого леща, дабы он мои мысли в порядок наконец-то привел, раз я сам не в состоянии.

– Второе занятие не хочешь? – хмыкнула Алиса, хлопнув рукой по корпусу гитары, когда закончила с очередной мелодией.

– Да как-то не очень, – честно ответил я, смотря в огонь. – Не буду возражать, если ты начнешь настаивать, но честно тебе скажу, что лично я желанием не горю.

– Да надо мне больно настаивать, – фыркнула Алиса, бережно откладывая гитару в сторону и доставая новую сигарету. – Инструмент мне только поломаешь.

Заметил, что, когда девушка затягивалась, у нее появлялись ямочки на щеках. Но не кукольные. С ее худощавым, умным и немного нервным лицом красивой девочки, кукольные черточки исключаются просто по определению.

– Ну, а у тебя какая сопливая история? – спрашивает.

– Прости? – отрываюсь я от созерцания пламени.

– Ну, я рассказала тебе свою сопливую историю, доверилась, – улыбнулась Алиса. – Твоя очередь.

Я уж было расхохотался, но тут же зажал рот рукой. Ладно, чего уж, откровенность за откровенность.

– Была одна, – хмыкаю, почесав кончик носа. – Звали эту историю Даша. Давно дело было, еще пять… месяцев назад. А до этого два года почти вместе были.

Тут я решил не темнить. Типа, а что в этом такого? Не думаю, что в Союзе такие длительные отношения среди подростков были какой-то диковинкой.

– Ого, немалый срок, – присвистнула Алиса. – А из-за чего расстались?