– А что, дьяволята, долго еще служивым шагать? – повернулся к ближайшим малолетним непоседам.

– Ну, месяц или два, или полгода… Степь – она большая.

– Я про то, сколько мне тут пылью дышать.

– А, так это час, не больше. Вон, складские шагают, считай, они одни и остались. Как пройдут, можно и в город податься.

– Складские?

– Да, их величества обещают надел в новых землях каждому, кто сейчас с войсками пойдет. Вот ополчение и набрали. А это работяги со складов, мешки ворочать все тяжелее, чем обозы сопровождать и на стоянках войскам продукты разводить. Получили по копью и пошли… Жаль, вы опоздали, две недели тому назад бароны дружинников выводили, вот там… – в глаза мальчишек явно читалась зависть. – Кони отборные, доспехи так и сверкают. А солдаты у баронов – как на подбор. Обещают, что дружины пополнять будут из отличившихся в боях! Эх, нам бы туда, в оруженосцы, а потом…

Наемник лишь головой покачал. Конечно: оруженосцем, потом латником, а самые удачливые доживут до легкой кавалерии. Если доживут. Но в отборные войска попадут лишь незаконнорожденные и лично отобранные среди вассальных крестьян крепкие мальчишки, способные выдержать железную муштру и угнетающий казарменный быт. Горожанам тут ловить нечего. Только – в ополчение, грязь в обозах месить и на направлении основных ударов телами чужую конную лаву останавливать. Умирая за жалкие гроши и грубую пищу.

Это дружинники могут потом претендовать на участок земли, который сдадут в аренду и будут попивать свежесваренное пиво. Или продадут наградные листы и откроют маленький трактирчик, а то и в ветеранскую гильдию вступят, пестовать будущих солдат для барона. А горожанину достанется в лучшем случае с десяток золотых и шрамы от пережитых атак. Да дешевая выпивка вечерами за рассказы о пережитых приключениях. Пока не сопьешься…

Из ворот показался хвост ощетинившейся копьями колонны, и Фрайм стал пробираться поближе к воротам. Нужно побыстрее встретиться с Мимом, обсудить последние новости. А потом – бочка с горячей водой, чистая одежда и крепкий сон после долгой утомительной дороги…

Торопыга аккуратно подала кусок горячей влажной материи Глэду. Тот вытер лицо, руки, обтер грудь и с поклоном вернул влажную ткань обратно. Принял из тоненьких лап Шонголом перевязь с оружием, накинул потертую безрукавку и вышел из шатра. Мохнатые хозяйки проводили безглазого и занялись по хозяйству.

Что бы не ворчали взрослые воины, что косятся на кормильца, но им жаловаться грех. С момента освобождения человек ведет себя как настоящий старший брат. Всегда мясо на столе, затрещинами не подгоняет, в теплые меха одел, а вчера у соседей по кострам мену устроил. Часть доспехов, оружия захваченного продал,. Новую одежду опекаемым шайтам купил, сапоги заказал. Холодную острую сталь оставил, что лишь в семьях воинов практикуют. Каждый вечер показывал, как нож удобнее в лапе держать, как удар от себя отвести и как могучего орка или человека ужалить больнее. От закованного в сталь воина не спасешься, а насильника или вора заставишь подальше держаться.

Сказки у костра рассказывает такие древние, что иногда лишь у бабушки слышали. Ответные с интересом слушает. Ведет себя иногда необычно, но что с человека взять. А еще вчера принес два кованных сундучка, поставил на пол. Торжественно подвел к откинутым крышкам, вручил каждой меч в ножнах и произнес обрядовые фразы:

– Род вручает вам право на жизнь, род вручает вам право на смерть. Смерть свою и врагов, жизнь детей и родных. Отобрать это право не смеет никто. Храните полученную сталь, как продолжение тела. Вам решать, кому ее потом вручить. Либо детям и внукам, либо оставить себе в тяжелые годы, чтобы защитить родной очаг…

Обнял маленьких орчат, у которых от волнения перехватило дыхание, добавил от себя:

– Мы дождемся вашего вождя, он решит мою судьбу. Но вы теперь не бесприданницы. Пусть ваше приданное начинается с холодного железа, но будут там и богато украшенные платья и золото на покупку табунов. Все будет…

Вложил каждой в лапу по потертой золотой монете, потрепал по загривку и отошел в сторону. А девочки полвечера играли с сундуками, укладывали в них нехитрые пожитки. А утром перетащили на положенные места у тотемного столба и теперь с нетерпением ждали, когда приедет вождь, запах которого уже забыли. Вождь, которого с надеждой ждут несущие общую с ним кровь…

Глэд поклонился поднимающемуся морозному солнцу, запахнул безрукавку, надел перевязь и пошел между чернобоких юрт в середину стоянки охранной тысячи. Там, на утоптанном чистом пятачке разминались свободные от дежурства бойцы – огромные бугристые глыбы мышц, блестящие под холодными лучами голыми торсами или пускающие солнечных зайчиков отполированными доспехами. Многоголовый тщательно подходил к подбору личных телохранителей. Грозный вождь уверенно подминал под себя соседей, объединяя кланы под единым руководством. Служить под его знаменами считалось почетным. Каждую неделю воины получали неплохое жалованье, кормили здесь на убой, но и гоняли до кровавого пота. И слушали отобранные только его одного, не обращая внимания ни на родственников, ни на шаманов. Особо отличившиеся после нескольких лет службы вернулись к родным очагам, приведя с собой богато нагруженных добычей коней. В землях, где ценили только силу и захваченную с ее помощью добычу, удачливый и щедрый военачальник легко мог рассчитывать на желающих встать под его знамена. До той поры, пока он оставался сильным и удачливым.

А если к этой закованной в сталь тысяче отлично подготовленных солдат добавить вольных орков, составляющих дружины у ближних и дальних родственников, то под развернутые стяги Многоголовый мог собрать без малого половину воинов Разделенных кланов, если не больше. Остальным вождям приходилось считаться с этой каждодневной растущей силой. Собирающей в одни крепкие лапы власть над мохнатым народом и диктующей жесткую волю уже не только многочисленным кочевникам, но и веками свободным шаманам…

Безглазый остановился на краю площадки, не спеша осмотрелся. Хорошо, что охрана передала его с малышками под опеку личной тысячи Многоголового. Вымуштрованные орки мрачно косились на человека, гуляющего в пределах их стоянки с оружием на поясе, но не трогали. Вряд ли их напугали широко разошедшиеся слухи про «спятившего шамана». Скорее всего, терпели пленника рядом с собой по приказу свыше. А вот в самом городе запросто можно сцепиться с первым встречным, посчитавшим ниже своего достоинства лицезреть на мощеных улицах «безволосое отродье»…

Вчера Глэд получил разрешение упражняться с оружием вместе с остальными воинами. В сторонке от рубящихся ухающих монстров он поработал с мечом, попробовал забытые приемы с копьем и поиграл под порывистым ветром с острыми стрелами. Метание ножей оставляло желать лучшего и безглазый решил оставить шлифовку чужих воспоминаний в этой области воинского искусства на потом. Судя по косым взглядам, вчера ему дали возможность обжиться на новой территории. А сегодня крепкие ребята наверняка постараются попробовать на зуб наглеца. Помять человека в доброй потехе без смертоубийства не запрещено, не так ли?

Глэд оценил не спеша устраивающихся рядком зрителей, среди которых затесалось несколько ящеров, размялся и шагнул под пристальными взглядами в круг. Попляшем, мохнатые, кто хочет начать первым?…

Шатун внимательно разглядывал ровный шов на седле. Жаль терять такого мастера. С таким трудом выменял его на половину быка, чтобы привести в порядок старое снаряжение у личного десятка, и того пришлось вернуть обратно к остальным пленным. Что поделаешь, захваченные у Драконов крестьяне и горожане нужны шаманам для предстоящего обряда. Получить рабов на пару дней неотложных работ – большая удача… Пусть мечтают несчастные, что их готовят обменять на пленных орков. Пусть радуются неплохой кормежке и редким побоям, что достаются исключительно за возможное неповиновение отданным приказам. Откуда им знать, что пленных орков никогда не выкупают и не обменивают. Не сумевшим бежать из плена воинам – не место в клане. Не понятно только, где искать весной новых мастеров… Война к весне в любом случае закончится, а хозяйство вести надо…