Глэд уже может описать обычные маршруты движения городской стражи на утреннем и вечернем обходах. Может назвать все ватаги мальчишек, которые крутятся в этой части рынка, и кто из них больше ворует, чем помогает торговцам. Может узнать в лицо любого серьезного человека, у кого в кошеле звенит больше потертого медяка. А еще Глэд может сказать, сколько секунд ему потребуется для того, чтобы исчезнуть с добычей из любой точки рынка в случае опасности. Как именно придется кружить, пытаясь сбить с толку преследователей. Как минимум – двух крепкого сложения мужчин, которые каждый раз сопровождают его мучителя в прогулках по рынку.

– Пусть боги хранят тебя, добрый человек! – заголосил снизу Харрим, радостно бренча монеткой в чашке вслед степенно вышагивающему моряку с северных галер. – Пусть льды обойдут стороной твой корабль и будут ветры милостивы утром и вечером!

Глэд насторожился, пытаясь поймать промелькнувшую мысль. Ветер, сезон южных ветров, северяне начинают выводить корабли домой с попутными ветрами, усилены портовые и городские караулы, последнюю партию дешевого вина с утра выгружают на распродажу… Слабая улыбка тронула губы безглазого, головоломка сложилась в стройную картину, в которой нашлось место и любви врага к возможности купить дешевую выпивку за бесценок, и жадности Харрима, и ненависти к нарушителям неписанных правил. Оставалось лишь нанести пару визитов после захода солнца и ловушка будет готова.

В ухе гулко звенело после последнего удара, а старый стражник примеривался ударить еще раз. Кто мог бы подумать, что этот рыхлый старик способен там приложить!

– Я правду говорю, правду! Вы же меня знаете, господин стражник!

– Ты мне зубы не заговаривай, правдолюбец! То-то у тебя вся рубаха в крови! Небось хозяина давно уж в колодец спустил, а нам тут заливаешь!

Морман судорожно сжался, увидев полет очередного тяжелого кулака, но удержаться на табурете после удара так и не сумел, обрушившись в грязный угол. Следивший за допросом десятник сплюнул и вышел на улицу, где в тени черепичного навеса уже толпились счастливчики, закончившие дневное дежурство и ожидающие команды на построение. А потом их ждет медленно теряющий жару вечер, холодное пиво и отдых. Да продлятся годы Его Величества, не забывающего выплачивать щедрое довольствие городской страже!

– Что за шум у вас который час подряд? – рядом с десятником возник сапожник, живущий при казармах и обеспечивающий хорошей обувью большую часть «хранителей покоя».

– Днем на рынке чужаки побезобразничали, разбираемся. Какой-то шустрый молодец сдернул кошелек у покупателя, когда тот выкладывал денежки за вино, и дал деру. За ним припустили разиня и двое его слуг. Вся эта орава бегала там по углам, сшибая прохожих. Заодно пару лавок разметали. Куча избитых торговцев, претензии за битую посуду и порченный товар.

– Поймали?

– Трудно сказать. Воришку все же нашли потом рядом со складами. Вот только сказать он ничего не сможет, его язык теперь торчит из перерезанной глотки. Кошель нашли пустым. Пока бегали, еще и продавца потеряли. Слуг задержали рядом с трупом с окровавленной хозяйской одеждой.

– Нехорошо, давно у нас такого не случалось, чтобы среди дня поножовщину устраивали. Наместник будет недоволен.

– К морским демонам наместника! Мы из-за этих любителей побегать перетряхнули весь рынок. Торговцы откажутся платить еженедельный взнос из-за понесенных убытков. Вот это меня беспокоит больше, чем все наместники вместе взятые.

– Кто хоть пропал? Купец с севера или кто из наших?

– Толстая жаба Тортоман. Не так давно служил в крепости, нос задирал так, что облака об него спотыкались. Сколько раз наши с ним ругались – не перечесть. То одно не по нему, то другое, все жалобы строчил на стражу о плохом надзоре за порядком. Я о нем и не жалею. Гниет теперь где-нибудь в катакомбах. Там колодцев старых и ходов крысиных – не сосчитать.

– А, помню такого. Он у меня пару раз хотел сапоги заказать, но все жаловался на высокие цены.

– Вот-вот. Я и говорю. Слуг себе подобрал под стать. Чего только этот Морман стоит, который сейчас на вопросы отвечает. Он у него палачом служил в крепости, теперь за домом присматривает.

– И что, палач сам хозяина прибил?

– Нет, не похоже. Он за Тортманом сидел как за каменной стеной, а теперь кому будет нужен? Да и весточку мне принесли с рынка от Гильдии, они там уже порядок наводят и извинения за безграмотных чужаков просят. Как-никак, а это безобразие ни нам, ни им не нужно. Пообещали разобраться и все исправить.

– Поди и деньги вернут?

– Ха-ха, смешно! Это же законная их добыча, кто заработанное отдаст? Местное отребье перетряхнут и доложат, как именно дело было. Судя по всему, Тортоман сумел воришку догнать, за что ножом и получил. Тот труп в колодец сбросил, а затем местные с ним поговорили. Наши рыночные очень не любят, когда на их территории пытаются чужие порядки наводить.

– Так если слуга этот не виноват, чего вы на нем топчетесь?

– Это один из моих старые долги возвращает. Накопились у них разногласия, а тут такой повод. Скоро уж закончит и в подвал его, до утра. Будет наука, как на моих ребят доносы вместе с хозяином строчить.

– Что-то мы упустили, но пока не могу сказать – что именно… – Харрим раздражено пожевал губами. Сидящий слева от него молодой человек лишь равнодушно повел крепкими плечами под затертым до бесцветности халатом.

– Чакки его видел. Этот крысеныш пришел от припортовых, их люди это уже подтвердили. В последнее время стал на нож ставить всех, до кого дотянется. Через день себе дозу костолома покупал, конченый человечек. И на кошелек позарился, как перед ним за винишко полновесными расплачивались. А уж как по рынку метался – при всем желании не повторить. Народу стража перемяла не счесть, пока бегала следом, посуды побили – хватило бы нам на год. У лавки с коврами соседские кувшины с красками расколотили, торговцев потом разнимали всем базаром. Оба раскрашены – почище парусов у северян на галерах, а ковры теперь можно лишь собакам на подстилку использовать.

– О купцах потом, о деле давай.

– А что о деле? Ты же сам сказал, как только заваруха началась – чужака к ногтю. Вот мальцы его в тупичок и направили. А там уже с подземной барахолки ребятишки подоспели. Правда, большую часть кошелька не собрать, но два полновесных империала мы все же в счет доли получили.

– Да не о деньгах я с тобой толкую! Кто чужака кончил?! Где покупатель, из-за которого весь рынок трясут?

– Припортового барахольщики уговорили, они все кричали, что кошелек полон золота, а он делиться не хотел. А штаны покупателя рядом в шахте нашли, все в крови. Я так понимаю, что они как раз с чужаком наверху отношения выясняли, дедок по черепу получил и в шахту спорхнул. На шум наши вышли, а кто не такой прыткий – покойничка оприходовал. Там пара пещер горшечников почти рядом, они не все время лишь крысами питаются. Заглянуть к ним можно, но я предлагаю не ворошить их зря.

– Горшечники? Это не они тогда вторую пещеру на еду пустили и остатки по горшкам засолили?

– Они самые. Наших людей они не трогают, информацией делятся бесплатно, готовы при случае помочь. Полезные люди, как мне кажется. Неприятных гостей можно им же на прокорм отдавать – концов потом не сыщешь.

– Кажется тебе, кажется. Все-то тебе лишь кажется…

Харрим налил себе в светло-голубую пиалу горячего чая и задумался, потягивая пахучий напиток.

– Как ты сказал, мальца я отправил, десятник до завтра нас беспокоить облавами не будет. Ответ ждет.

– Десятник – человек маленький, над ним начальства еще столько, что рынок можно ими заставить и места не хватит… Значит так. Остатки шмотья, которые в шахте нашли – страже выдать. Про людоедов – рассказать. Пусть знают, что у нас не только крыс любят – меньше соваться станут. А то последнюю облаву прямо на барахолке устроили, совсем страх потеряли. Любителю ковры в краске пачкать и его соседу – на месяц разрешение не платить за место. Пусть все об этом знают, мы с пострадавших лишнюю монету не трясем. А припортовым – десять золотых отступных за пришедшего идиота. Пусть на контролируемой территории кончают таких веселых любителей костолома и прочей дряни. На всех обкурившихся палаток на рынке не хватит… Все, ступай.