Кхохолом ловко добыл в складках одежды свиток и протянул коменданту.

– Здесь все указано, уважаемый Тертедуэй, – сипло добавил он. – Проклятые дорожные ветра, голос застудил, пока сюда мчался.

Сидящий старик развернул свиток и внимательно вчитался в содержимое. Колдун остался стоять рядом, с интересом разглядывая карту. На его памяти карту доставали всего дважды. Впервые, когда Пять Сестер получили в управляющие нового коменданта. И второй раз, когда дошли вести о нападении орков на соседей. Ревниво относящийся к чужой славе военачальник внимательно изучил по карте места сражений и желчно велел убрать карту с его глаз куда подальше, молча страдая от невысказанных желаний.

Пару минут спустя непонятный шум отвлек Кхохолома от разглядывания заботливо отрисованных лесов и гор. Сначала ему показалось, что собеседник кашляет, но, вытянув шею, он заглянул за царский свиток и увидел смеющегося старца.

– Вспомнили, собаки, не прошло и ста лет! Как золото делить под подушкой повелителя – так Тертедуэй лишний! А как на коня садиться и трусливых ополченцев в атаку вести – никого не найдешь, все под лавки попрятались! – полы шубы взметнулись над вскочившим комендантом. – Нет, кишка у них тонка – сталь на зуб попробовать, тонка, пришлось с меня пыль смахнуть и в ножки припасть! Хэ-хэ, вспомнили, любезные…

Тертедуэй шагнул к застывшему столбом колдуну.

– Ты-то как в гонцы сумел затесаться?

Кхохолом гордо вскинул подбородок.

– Меня вызывали для того, чтобы разобраться в этой грязной истории с безглазым. Все обвинения сняты, и я официально подтвержден в качестве старшего врачевателя в Северных войсках. А перед отъездом меня принял лично Его Величество, и он живо интересовался нашими делами, после чего попросил передать вам слова благодарности за доблестную службу и заботу об интересах государства. Я привез список неотложных дел на границе, по решению которых в кратчайшие сроки мы должны будем прибыть еще раз ко двору. Его величество имеет большие планы на ваш счет.

– Мой дорогой колдун, я был не прав на ваш счет. Я старый человек и сильно ошибался эти дни. Вы явно обладаете очень серьезными связями при дворе, раз сумели не только заткнуть рот недоброжелателям, но еще и получили столь важное назначение. Никто вам не мешал похлопотать против меня, поплясать на стариковских костях. Но нет, вместо этого, вы везете мне столь радостную весть и не попрекаете ни единым словом за прошлое.

– Пустое, господин комендант.

Тертедуэй ловко смахнул несуществующую слезу и возвысил голос.

– Где там демоны грызут моего денщика? Лежебоки, просыпайтесь! Обед сюда, живо! – и повернулся к Кхохолому. – Бросайте ваши вещи в угол, садитесь рядом! Сейчас нас накормят, а пока давайте пробежимся по списку неотложных проблем. Это для прощелыг при дворе вы всего лишь лекарь, а я считаю вас добрым другом и хочу обсудить кое-какие мыслишки, что появились за время вашего отсутствия! А то здесь даже поговорить старому ворчуну не с кем, только и готовы – глотку драть и по струнке тянуться, хе-хе…

Денщик коменданта скупыми жестами руководил парой солдат, споро сервирующих стол. Бросил взгляд на хозяина и лишь печально покачал головой: совсем старики спятили. Как малые дети, право слово. Ползают на пару по расстеленной карте, двигают рассыпанные гусиные перья и мелкие камешки и веселятся от всей души. Как бы не застудились на холодном полу, да хранят их боги…

Хмурый безмолвным изваянием застыл у костра, бросающего багровые отблески на сидящего напротив Многоголового. Тот медленно посасывал камышовую трубку и пускал клубы дыма, собирающиеся вокруг него в мутное облако.

– Ну что, Дикий вождь, как будем дальше жить?

Не дождавшись ответа, рослый орк выпустил дым длинной струйкой в сторону застывшей фигуры и оскалился.

– Неужели ты думаешь, что в этом шаманском клоповнике у меня внимательных ушей не найдется? Или я плох на голову стал и не расслышу бормотание о новом Диком вожде, что так замечательно рыцарей у реки крошил, пока я тут бегущих со всей степи у жарких костров собирал? Не похоже это на тебя, Хмурый, совсем не похоже. Я считал, что ты умнее и хитрее.

Молодой орк оторвал взгляд от костра.

– Ты ворошишь пепел на давно откочевавшей стоянке, вождь. О чем я могу говорить с твоим народом? О северных землях, принадлежащих по праву лет тебе? Или о стадах, которые выкормили твои пастухи на богатых травах? А может быть, о воинах, что поддержат мой род во время совета?

На сгорбленных плечах Хмурого водили хороводы отсветы огня плетя замысловатые картины.

– Прости, вождь, но ты ловишь мертвую мышь на кладбище. За моей спиной стоят только мертвые, а дела живых меня интересуют мало. Я уже третий день разговариваю со всяким, кто согласится уделить мне хоть минуту, но так и не нашел каких-либо следов близких. Мой род снялся с костров еще до того, как Орда ударила по Драконам. С той поры никто не видел и не слышал ничего о давших мне жизнь. Молодые воины моего клана легли под чужими мечами, а самки с детенышами и старики сгинули где-то среди трав. Мне ли теперь слушать твоих шаманов, которые хотят урвать кусок власти из твоих лап? Это ваши игры, мне нет дела до них.

Многоголовый молча разглядывал говорящего и прятал прищуренные глаза за табачным дымом.

– Отпусти меня, вождь. Пусть твои верные воины выпустят меня из палатки. Я возьму самую паршивую лошадь в твоем городе Павших и уйду в степь. Я должен найти свой род. Или их кости. Я хочу спеть поминальную песню над их неуспокоенными душами.

– Ага, – Многоголовый сплюнул в огонь, – ты найдешь остатки рода и начнешь точить меч на мою спину.

– Нет. К сожалению, Безрогий погиб при атаке на восточный мост, когда поджигали непокорное дерево. Драный Бок штурмовал центральный мост, и его больше не видели с той поры. Мой клан отдал всех шаманов для собирающейся в набег Орды, и они напоили пролитой до капли кровью степь. Некому тебе рассказать, вождь, что я никогда не бил в спину. Ты принял меня в свой дом, ты дал мне возможность проверить силы в бою. Поэтому, я не пойду ночной тенью к твоему шатру, чтобы перерезать тебе глотку. Если ты призовешь меня на погребальном костре и вручишь тотемные знаки – я приму эту ношу и буду в меру сил и разумения править нашими народами. Но сам не желаю этой доли. Слишком хорошо меня учили у магических костров. Я знаю, как тяжела доля властелина над поданными. И не хочу идти этой дорогой…

Через долгую меру тишины Многоголовый отложил трубку и приблизил морду к молодому орку.

– Я один сейчас на пирамиде власти. Даже совет шаманов лишь подспорье мне и не может диктовать его волю. Пока я в силах – так и будет. Никто не сможет заставить меня править по-иному. Я отвечаю за мой народ, так было и так будет пока я жив.

Острый коготь уперся в фигуру за костром.

– Я присматривался к тебе еще с тех времен, как шаманы дали тебе тайные знаки профессии. Я смотрел за всеми вами, Дикими молодыми самцами, что собирались принять тотемы кланов в ближайшие годы. Беда на наших южных границах сожрала почти всех, кто заставлял меня ворочаться ночами без сна. Дикие кланы, как самостоятельный народ, исчезли. Ваша кровь усилит Разделенных, но только кровь. Головы и зубы втоптаны в грязь рыцарями за много перелетов стрелы к югу. Ты – единственный, кто может претендовать теперь на имя вождя исчезнувшего народа. Я должен сейчас решить, принять ли тебя как друга и возможного помощника или убить как помеху. Что скажешь, воин?

Хмурый не отводил потухший взор от клыков Многоголового.

– Тебе решать, вождь. Или убей, или отпусти меня. Я все сказал, ты все слышал.

– Хорошо. Тогда слушай, брат по крови, мое решение. Оставив тебя у наших костров, я всегда буду знать, к кому побегут недовольные моими приказами. Это удобно для меня. Видимая проблема лучше невидимых заговорщиков. С другой стороны, за все время, что знаю тебя, ты не показал себя змеей, выбирающей момент для удара. Какую бы похлебку не пытались заварить шаманы, ты стоишь в стороне и не лезешь с миской за самыми жирными кусками.