— Но ведь звери дрессированные, — говорил он.

— А ты попробуй сунься к ним! — горячился Фил.

Нашлись смельчаки, которые уверяли, что не побоялись бы войти в клетку. Конец спорам положила Кларисса.

— Все мальчишки хвастуны и трусы, — изрекла она.

Кто-то с видом знатока заметил, что тигры, мол, страшней львов: они сразу кидаются на человека, а лев сначала рычит.

Но положить голову в пасть льву! Нет, это просто уму непостижимо!

Джек в это время думал о чем-то другом и просто так, чтобы что-то сказать, заметил:

— Может, это все понарошку?

— Что «понарошку»?

— Ну, лев!

— Ах ты, калькуляция! — рассердившись, сказал Фил.

Наступило тягостное молчание.

Джек пожалел, что, не подумав, сморозил глупость, а Фил — что обозвал его «калькуляцией». И теперь, чего доброго, ребята станут его так дразнить.

По дороге из цирка у Джека испортилось настроение: его одолевали невеселые мысли.

«Солнышко пригревает, — думал он, — и скоро ребята захотят играть в футбол, а в кооперативной кассе — ни гроша. Жалко, не отложил доллар, когда водились деньги. Надо сегодня сосчитать, кто сколько должен. Если месяц ничего не покупать, можно скопить хотя бы на один мяч. Вот бы прод ать кому-нибудь коньки! И зачем я купил три пары? Коньки нужны месяц, самое большее — два. И пользоваться ими может один, а в футбол играет много народа».

Вот о чем думал Джек, когда его толкнул в бок Хэнсон:

— Фил спрашивает: ты не сердишься на него?

— За что?

— Ну, что он обозвал тебя?

— Как?

— Калькуляцией.

— Нет, не сержусь, — искренне сказал Джек.

Фил подошел к нему только на другой день после второго урока: стыдно было, что обидел друга.

Наступила весна. И Джек сделал то, что задумал: у третьего класса есть два футбольных мяча. И все благодаря меморандуму.

Меморандум и петиция — вещи разные. Петиция — такое письмо, в котором о чем-то просят. Название мудреное, но означает то же самое, что просьба. А меморандум — это изложение взглядов на какой-то вопрос, но написанное так, что нельзя не согласиться. Может, определение и не совсем точное, но так понимал это слово Джек.

Вообще-то Джек не любитель писать, но другого выхода не было. На это у него ушла целая неделя, потом Нелли переписала, а уж потом Джек отдал меморандум директору, чтобы тот прочел на родительском собрании.

Перед тем как сочинить меморандум, Джек много недель думал. А думал он вот над чем.

Детям нужны деньги не меньше, чем взрослым.

На покупку тетрадей, карандашей, перьев, резинок родители дают деньги. Одни — охотно, другие сердятся. Но если нужно что-то кроме школьных принадлежностей, часто приходится очень долго ждать подходящего момента, или, как говорят деловые люди, благоприятной конъюнктуры.

Отец Тодда, к примеру, охотней дает деньги, когда напьется, а отец Джилла — наоборот. И во время запоев у Джилла то тетрадки нет, то даже перышка, а купить не на что. И учительнице приходится отсылать его домой. В начале прошлого года у него целый месяц не было учебников.

Будь в кооперативе деньги на покупку гвоздей, пилы, молотка, клещей и досок, может, Адамс вместо того, чтобы заниматься разными темными махинациями, смастерил бы санки. Ведь сделал же он санки, даже с железными полозьями, и возил во дворе малышей, причем бесплатно.

Но Джек не мог купить плотницкий инструмент, потому что деньги предназначались на коньки.

И Адамс на него обиделся.

— Моррису подарил краски, вот он и рисует, — сказал он. — Я тоже хочу приносить пользу, а вы не даете!

А тут еще Гарри пристал с золотыми рыбками, да чтобы в аквариуме водоросли были, тритоны и улитки. Но из этого тоже ничего не вышло: на финансирование проекта не хватило денег. Большинство высказались за покупку коньков. Но Гарри не был в претензии. Он понимал: Джеку тоже хочется аквариум, но бюджет не позволяет. Они даже в зоомагазин ходили и подумывали, не купить ли дрозда или щегла. Сидел бы в клетке и пел.

Джек помнил и про санки, и про аквариум с рыбками, и про птиц. «В будущем году устроим в классе живой уголок», — решил он.

В зоомагазине не только птицы и рыбки продаются, но и раковины, морские звезды, окаменелости.

Гарри понял, что у Джека нет денег, а Адамс разозлился на него.

— Санки лучше коньков: сел и покатил — и учиться не надо, — говорил он. — А тебе несколько досок жалко купить?

Джеку не жалко, просто денег нет.

— Конечно, Барнэм — твой дружок, вот ты и подарил ему губную гармошку! — попрекали Джека Адамс и Чарли. — А кому от этого польза?

Вранье! Никакой он ему не друг. Просто большая гармоника была одна, и дали ее Барнэму, чтобы девочки могли танцевать под музыку. Кто же знал, что он не выполнит своего обещания? А когда ему напомнили об этом, он обиделся и даже хотел вернуть гармонику, но она заржавела и никуда уже не годилась.

Девочки были возмущены. Лим чуть не побил его. И из всего класса только один Фил вступился за Барнэма.

— Это артистическая натура! А подлинные артисты вечно вое портят, и уши у них грязные. Я знаю — у меня дядя такой!

Из-за истории с Барнэмом Джек побоялся еще раз рисковать и отказал Адамсу.

И все оттого, что детям не дают денег. Одному хочется играть, но нет инструмента. Барнэм и на мандолине умеет играть. У Морриса не было красок, и он не мог рисовать. У бедняги Фила из-за недостатка средств фокусы не получались. Даже Гарри и тот не в состоянии купить сачок и ботанизирку.

А если и перепадет несколько центов, дети покупают конфеты или яблоко — все равно ни на что другое не хватит. Уж лучше так потратить, чем потерять.

Кому, как не Джеку, знать это! Но что он может сделать? И собственное бессилие огорчает, не дает покоя.

Гастон хочет сделать змея, как это показано в книге. Джеймс уверяет, что смастерил бы электрические часы, будь у него нужные детали. Хансон купил в кооперативе два листа пехоты и один — кавалерии (есть такие для вырезания), а на артиллерию не хватило денег. Он и так задолжал кооперативу один цент. А без артиллерии что за армия? Форд мечтает об искусственных усах. У них в доме длинный коридор, и они играют в разбойников. А ему даже жалкие усы не по карману, а что уж говорить о масках индейцев и разных там злодеев, которых в магазине навалом.

Как Джек ни старался, чаше всего приходилось отказывать товарищам.

Правда, одно дело ему все-таки удалось финансировать. Это когда Элла и Фанни от имени девочек попросили ежедневно покупать булку нищему старику, который просит милостыню на углу около школы. Дряхлый, седой, он переминается с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Наверно, совсем одинокий и голодный. Но просить, как другие нищие, стесняется и только молча протягивает руку.

Тяжело побираться на старости лет.

Сначала Фанни отдавала ему свой завтрак. Но у нее вообще часто болела голова, а когда она бывала голодная, болела еще сильней. Элла, ее подруга, сказала ей об этом, но Фанни рассердилась.

— Не твое дело!

— Нет, мое! Пусть Пеннелл отдает свой завтрак!

— Может, ты мне запретишь?

— А вот и запрещу! Пожалуюсь твоей маме или учительнице. Какое она имеет право сердиться, если у тебя голова болит.

Как-то, а это было в тот день, когда Фанни отдала нищему свой завтрак, учительница вызвала ее на четвертом уроке к доске, и Фанни не смогла ответить. Учительница рассердилась и сказала, что она невнимательно слушает, и назвала ее спящей красавицей. Аллан потом целую неделю не давал ей проходу: дразнил спящей красавицей.

И Фанни поссорилась с Эллой.

— Откуда ты взяла, что у меня голова болит? — спрашивает Фанни.

Элла:

— Ты сама сказала.

Фанни:

— Больше никогда тебе ничего не скажу!

Элла:

— Как хочешь! А завтрак больше отдавать не будешь!

Фанни:

— Ты, что ли, не позволишь? И вообще я не люблю, когда посторонние вмешиваются в мои дела.