– Полагаю, ты нашла «Элевит»? – отвечает Роуз не сразу. – Врач посоветовал, если хочу забеременеть. К сожалению, – продолжает она, – этого еще не случилось.

– Так… ты пытаешься забеременеть? – спрашиваю я.

Роуз берет тарелки и несет их к столу.

– Не хотела тебе говорить, пока… хотелось рассказать, когда будет что объявить. Оказалось, забеременеть не так просто, как я надеялась.

– О! – Я сажусь за стол. – Из-за диабета?

– Вообще-то нет. Оказывается, у меня ПНЯ – преждевременная недостаточность яичников. – Она предлагает мне соус, но я мотаю головой.

– Преждевременная недостаточность яичников, – повторяю я. В воображении тут же появляется ряд морщинистых яиц с седыми волосами и крохотными тросточками. – Что такое преждевременная недостаточность яичников?

– Если в общем, это значит, что у меня яйцеклетки как у пятидесятилетней женщины, – отвечает Роуз. – Не очень хорошего качества, к тому же их немного. Мы можем попробовать ЭКО, но это зависит от того, смогут ли у меня извлечь хорошие яйцеклетки. На данный момент врачи не уверены, что мои яйцеклетки переживут этот процесс.

Теперь я воображаю, как яйца лежат на смертном одре на больничных койках. В ряд, мои потенциальные племянники и племянницы.

– Это печально.

Роуз откладывает вилку.

– Да, – говорит она. – Печально, не правда ли?

– Значит… если у тебя такое… состояние, то у меня тоже? Мы ведь близнецы.

– Нет, – отвечает Роуз. – Ну, то есть возможно, но маловероятно. Можешь пройти обследование, если тебя это беспокоит.

Конечно, меня это не беспокоит. У меня прекрасное здоровье, к этому я отношусь очень серьезно. Мой личный режим поддержания здоровья включает в себя ежегодный осмотр у терапевта, дважды в год – у стоматолога, также дважды в год визит к гинекологу и осмотр груди. Из физических упражнений – пешие прогулки до работы и обратно, что составляет пять километров. Еще я дважды в неделю занимаюсь карате. В дополнение к этому каждое утро по полчаса я занимаюсь виньяса-йогой – ввиду ее многочисленных преимуществ, таких как растяжка мышц и сохранение ясности ума. Так что о преждевременной недостаточности яичников мне можно не беспокоиться. К тому же заводить детей я не планирую. Я никогда не была беременна. Я занималась сексом три с половиной раза (был первый раз наполовину, и этого более чем достаточно). Все три с половиной раза были с одним и тем же парнем – студентом-медиком по имени Альберт, с которым я встречалась четыре месяца десять лет назад, и то, если так можно назвать совместные выходные, которые мы проводили за учебой, игрой в странную игру судоку и, конечно же, сексом. Признаюсь, мне было любопытно узнать о сексе до встречи с Альбертом, но я была досадно удивлена тем, что занятие это странное и не особо приятное. Альберт же, казалось, наслаждался им куда больше меня, но ни один из нас не достиг никакой эйфории, о которой я читала в любовных романах. Тем не менее я наслаждалась игрой в судоку, оказалось, ему это тоже нравилось, поэтому я была озадачена, когда четыре месяца спустя он внезапно перестал отвечать на мои звонки и опускал голову, когда мы встречались в библиотеке. Когда я поговорила об этом с Роуз, она объяснила мне, что мужчины могут быть непостоянными, а если все, что показывают в американских подростковых телевизионных шоу, правда, то так тому и быть. После этого я перестала беспокоиться о мужчинах и уж тем более о детях.

Я не способна вырастить ребенка, вот и все. Я смирилась с этим. Но неожиданно мой интерес к детям возрос. Если мои яйцеклетки окажутся молодыми… может, им, в конце концов, найдется применение? Может, это мой шанс отплатить Роуз за все, что она для меня сделала?

Я плохо сплю, и это меня очень беспокоит. Я прочитала об этом всю возможную литературу и опробовала все методы. Ложусь спать в одно и то же время каждый вечер, регулярно занимаюсь спортом, избегаю смотреть в экран телефона перед сном и кофеина после обеда. И все же проблема не отступает. Словно некая жестокая карма.

Засыпаю я обычно нормально, проблема в пробуждении. Я просыпаюсь по несколько раз за ночь, причем резко; тело мое напряжено, дыхание учащенное. Как правило, я ворочаюсь с боку на бок, запутываюсь в простынях, будто в смертельной схватке пытаюсь их задушить. Около часа уходит на то, чтобы восстановить дыхание и успокоиться настолько, чтобы суметь снова заснуть.

Я никогда не просыпаюсь с криком, как это бывает в кино. В таком смысле тишина – самое страшное. Она напоминает о той тихой ночи у реки, когда мне было двенадцать лет, когда я совершила тот ужасный поступок.

В обычные рабочие дни я прерываюсь на обед всего на полчаса, за это время съедаю сэндвич с медом и батончик мюсли, сидя за своим столом и избегая обеденной болтовни с коллегами (правда, удается это не всегда). Но по пятницам все по-другому. В этот день большинство библиотекарей уходит обедать в отель «Брайтон». Сегодня туда отправляются Гейл, Линда, Бернадетт и Тревор. Самые «общительные». Один из нас должен остаться, чтобы «держать оборону», и неделю за неделей я с радостью выдвигаюсь добровольцем. Я наслаждаюсь тишиной и покоем. Тем не менее мне стал нравиться ритуал, когда меня зовут пойти с ними, а затем быстро и без обид отвечают: «Ну разумеется!» и уходят. И похоже, сегодня все идет по плану. Я отвечаю привычное: «Нет, спасибо!», но вместо: «Ну разумеется!» Кармель говорит:

– Пойдемте с нами, Ферн, вам понравится!

Кармель – моя начальница. С тонким и строгим лицом она похожа на лишенную чувства юмора директрису интерната из старых английских романов. На подбородке у нее излишняя растительность, изо рта пахнет кофе, а большую часть рабочего времени она толкает по залам свою тележку, огрызаясь на посетителей, которые обращаются к ней за помощью. Кармель говорит, что наша работа заключается в том, чтобы складывать книги и помогать людям с ксероксами.

– Библиотека – это не только книги, – сказала она мне однажды, и я тогда громко рассмеялась. Хорошо, что, в отличие от директрисы интернатов, чувство юмора у нее имеется.

У моей прежней начальницы, Джанет, было круглое, доброе лицо и огромная грудь, она напоминала добрую матрону, ухаживавшую за солдатами в послевоенном лазарете. Джанет прочитала все книги в библиотеке и говорила сотрудникам, что мы солдаты на передовой в войне против безграмотности и отсутствия воображения. Однажды я рассказала об этом Кармель, и она нахмурилась так, будто пыталась решить сложную математическую головоломку.

– Ферн? – выводит меня из задумчивости Кармель. – Взгляните на меня, пожалуйста.

Я не свожу глаз с экрана компьютера и начинаю быстро печатать, делая вид, что занята таким срочным делом, что меня нельзя отвлекать, даже Кармель. Эта техника успешно срабатывает примерно в пятидесяти процентах случаев. Шансы невелики, но в этом своего рода утешение: заполнить неловкое молчание, яростно стуча по клавиатуре, и пережить воцарившееся надо мной ожидание. Наконец Гейл приходит мне на помощь:

– Ладно! Мы ведь не хотим потерять наш столик? Линда, возьми сумочку Кармель.

Я продолжаю печатать. Боковым зрением вижу, что Кармель все еще наблюдает за мной, но, к счастью, Гейл затягивает ее в общую суматоху, и они все уходят.

Весь следующий час в библиотеке царит тишина, так что у меня есть время провести кое-какие исследования за компьютером. Я заядлый книгочей, но даже я готова признать, что, когда дело доходит до исследований, трудно найти более полезный инструмент, чем интернет. Прошло три дня с тех пор, как Роуз рассказала мне о своих проблемах с фертильностью, и двенадцать часов с тех пор, как она села на самолет до Лондона. Я использовала это время, чтобы тщательно изучить вопросы, связанные с рождением ребенка для сестры. Как выяснилось, вариантов много. Можно быть суррогатной матерью, то есть использовать свою яйцеклетку… или можно быть гестационным носителем – это когда имплантируют эмбрион, зачатый с помощью донорской яйцеклетки. Если использовать собственную яйцеклетку, то можно забеременеть с помощью искусственного оплодотворения, при котором сперма предполагаемого отца вводится в тело… или можно использовать экстракорпоральное оплодотворение, когда имплантируется предварительно оплодотворенная яйцеклетка. В некоторых случаях суррогатная мать вступает в половой контакт с предполагаемым донором спермы, но это происходит крайне редко – какое облегчение. Как бы я ни любила Оуэна и как бы сильно он ни хотел, чтобы использовали именно его сперму, мысль о половом акте с ним на удивление отталкивающая.