Уолли изучает меня озадаченно. Взгляд его направлен куда-то левее, будто через мое плечо.

– Что ж, а в Австралии он Уолли, – говорю я.

– Понятно. – Он переводит взгляд на пакет с туалетными принадлежностями. – Значит… это предоставляет библиотека?

– Нет, – отвечаю я, улыбаясь шире. – Это от меня.

Зрачки болотного цвета глаз Уолли под очками медленно двигаются то влево, то вправо.

– Правда?

– Да. Сестра приносит мне такие, когда возвращается из путешествий. Ну, знаете, их выдают бесплатно в самолетах.

– Знаю, да, – отвечает Уолли, что заставляет задуматься над точностью моего предположения о том, что он бездомный. В моей жизни бывали случаи, когда я чудовищно ошибалась. Я начинаю осматривать Уолли более внимательно. Джинсы на нем слишком широкие и короткие и, судя по обтрепанным краям, укорочены вручную. Фланелевая рубашка выглядит получше и застегнута до последней пуговицы на шее. И хотя в целом выглядит он неряшливо, никаких странных запахов не источает, даже в этом тесном вестибюле. Смотрю на его ногти – чистые. Необыкновенно чистые, на самом деле. Отполированные, розовые и округлой формы, на каждом пальце кутикула в форме идеального полумесяца. Да этот парень мог бы работать моделью рук!

– Прошу прощения, я подумала, вы бездомный. – Я перестала улыбаться, чтобы показать, что не шучу. – Боюсь, такое впечатление у меня сложилось из-за ваших джинсов. И шапки, конечно.

Парень воззрился на меня. Я не из тех, кто уклоняется от вызова, поэтому смотрю на него в ответ. Пару лет назад я прочитала одну книгу для тех, кому сложно устанавливать зрительный контакт. К своему большому удивлению, я в этом деле преуспела. Оказалось, что игры в «кто кого переглядит» не приносят того дискомфорта, что обычный зрительный контакт. Не нужно думать над тем, как долго смотреть, когда отвести взгляд или как часто моргать. Все, что нужно, так это просто зафиксировать взгляд на собеседнике, а мысли пусть блуждают, где им угодно. Этим я могу заниматься часами. По правде говоря, однажды я даже побила в этом мистера Робертсона, нашего постоянного посетителя и хорошего соперника, он сдался на тридцать седьмой минуте. Думаю, Уолли, более молодой и с виду хваткий, окажется соперником получше, но, к моему разочарованию, менее чем через десять секунд он отворачивается.

– Пф-ф-ф, любитель.

Уолли открыл было рот, чтобы что-то сказать, но дверь за моей спиной распахивается, и я вынуждена шагнуть вперед. Внутрь протискивается мальчик в оранжевом джемпере из группы детских чтений, а за ним по пятам его бабушка и какая-то женщина, толкающая перед собой коляску для двойняшек. Очевидно, чтения закончились. Гомон детворы снаружи усиливается.

– Что не так с моей шапкой? – спрашивает Уолли, когда дверь снова открывается и к нам заходят еще одна девочка и ее мать. Здесь становится тесновато. Мальчик в оранжевом джемпере прыгает, громко заявляя: «Сейчас лопну!», не обращаясь при этом ни к кому конкретно. Но неожиданно он замечает Уолли.

– Уолли! – визжит мальчишка восхищенно.

Уолли смотрит на меня, а я пожимаю плечами – такой невербальный жест, который, я видела, люди используют, когда хотят сказать: «Я же говорил».

В тесном вестибюле, переполненном людьми, становится слишком шумно. Я затыкаю уши руками.

– Это комплимент! – отвечаю я, перекрикивая шум. – Уолли любят по всему миру, хоть он и странноват. Хотя, может, он и не странный, а просто так выглядит? Как вы!

Уолли водрузил очки обратно на нос, и я по губам прочла: «Простите?»

– Вам не нужно просить прощения! – кричу я, двигаясь к двери. – Библиотека – это общественное место, можете приходить и уходить, когда заблагорассудится.

Дверь снова распахивается, в этот раз в вестибюль туалета заходит пожилой мужчина, толкая перед собой ходунки. Я уже почти вышла, как вдруг в голову приходит мысль, и я оборачиваюсь.

– О, а если вы рыгнули или пукнули, я ничего не слышала, так что за это извиняться тоже не стоит!

И с этими словами я машу ему рукой и удаляюсь.

Когда нам было по пять лет, мама водила нас с Роуз в библиотеку каждый день, целый год. Она говорила, что там можно получить образование куда лучше, чем в школе, и я с ней полностью согласна. Если бы это зависело от меня, то каждый ребенок ходил бы сначала год в библиотеку, а потом уже в школу. И не только чтобы читать, но и просто бродить по разным секциям. Дружить с библиотекарями. Стучать пальцами по клавиатуре компьютеров и перелистывать страницы книг, на ходу придумывая свои истории в чудесном детском воображении. Мир стал бы намного прекраснее.

Мне в этом плане повезло. Сегодня исследователи, кажется, говорят, что эксплицитная память не формируется до возраста семи лет, но у меня есть пара ясных воспоминаний и с пятилетнего возраста. Помню, как мама, Роуз и я просыпались ни свет ни заря, в спешке накидывали одежду и мчались на автобусную остановку. Из-за такого нетерпения мы зачастую приезжали до открытия библиотеки и коротали время, сидя на скамейке у входа, или, если шел дождь, прятались под навесом, дочитывая книги. Как только двери открывались, мы с Роуз бросали книги в ящик для возврата и мчались выбирать себе кресла-мешки на день (я любила хлопковые – виниловые были колючими). Мама никогда не сидела на мешках, она предпочитала кресла или стулья в другом конце библиотеки. Бывало, что мы не видели ее целый день. Это была часть веселья. Мы сами ходили в туалет, сами ходили к фонтанчикам для питья. На территории библиотеки мы сами решали, что и когда делать.

Спустя несколько недель одна из библиотекарей, миссис Делаханти, начала проявлять к нам интерес. Во-первых, она дала нам рекомендации по книгам. Потом дала нам с Роуз листы, чтобы мы записывали названия всех книг, которые прочитали. Она сказала: если прочтем сто книг, то получим книгу из библиотеки в подарок! И вот так, записывая названия книг, мы с Роуз и научились писать. Иногда мы с сестрой обсуждали, что почитать дальше, и тогда миссис Делаханти подходила и предлагала свои варианты.

– Девочки, вам понравился «Груффало»? В таком случае, думаю, вам понравится «Там, где живут чудовища».

А после она задавала нам вопросы. «Как думаете, Макс правда убежал? Что, по-вашему, на самом деле произошло?» Миссис Делаханти говорила, что, отвечая на вопросы, можно лучше понять прочитанное. Постепенно она выбирала для нас все более сложные книги, и уже к концу года у нас был словарный запас двенадцатилетних детей! По крайней мере, так она говорила. Поэтому на следующий год мы пропустили подготовительный курс и сразу перешли в первый класс. Мама очень нами гордилась. Многие говорили: «Какая у вас замечательная мама!» или «Ваша мама, должно быть, много для вас читала!».

Когда я услышала это в первый раз, то хотела было возразить, что это не мама проводила с нами время за чтением, но тут Роуз стукнула своим браслетом по моему. Дело в том, что, когда мы родились, мама подарила нам браслеты – на моем был выгравирован папоротник, а у Роуз – роза. И каким-то образом с годами мы научились общаться без слов, при помощи этих украшений. В случае предупреждения сестра стучит своим браслетом по моему, мол, остановись. Эта система срабатывает почти всегда. Лишь однажды Роуз не смогла уберечь меня от неверного шага, и эта ошибка будет преследовать меня до конца жизни.

Сегодня мы с терапевтом углубились в вопрос моей тоски и заветного желания завести ребенка. Я говорила о том, что это физическое чувство, как голод или боль. Как утрата. Мой терапевт считает, что это идет из детства – желание сделать правильно то, что не смогла сделать моя мать. Попытка исцелить себя. Может, он и прав.

Пока разговор шел в этом направлении, он попросил меня рассказать о самом раннем болезненном воспоминании. Я не сразу его обнаружила, – должно быть, оно было похоронено далеко в пыльных глубинах моего подсознания, – но теперь, когда я его извлекла, я не могу перестать о нем думать. Мне было пять лет, всего год после ухода папы, не то чтобы я хорошо помнила его уход. Первые отрывки воспоминаний, которые я все еще храню, о том времени, когда мама водила нас в библиотеку. Ферн тогда была счастлива! Она вспоминает тот год с такой нежностью – как библиотека стала ее домом, как она открыла для себя скрытые миры на страницах книг, что именно благодаря этому стала библиотекарем. Мне аж кричать хочется. Иногда я задаюсь вопросом: может, как в тех приключенческих книгах, что мы читали взахлеб, мы обе жили параллельными, альтернативными жизнями?