Развеселил всех Поддубный, упомянув принятый в Китае в две тысячи одиннадцатом году на официальном уровне закон, запрещавший путешествовать во времени. Власти КНР того времени заявили, что научная фантастика, где герои перемещаются в прошлое или будущее, оскорбляет историю, законы физики и здравый смысл.

Впрочем, сдержанно поулыбавшись, делегаты совещания вернулись к обсуждению насущных дел, а Махоничев, оставшись после заседания наедине с замом, сказал:

– Смех смехом, а где в настоящее время находятся Дергачёв и Дрёмова, мы не знаем. И спросить не у кого, солнечный Улей выдернул все лимбы и ушёл в свои времена. Как ты думаешь, они погибли?

– Не знаю, – ответил Егор Иванович, изобразив грустную улыбку. – Надеюсь, что живы. Надо поговорить с Климуком, вдруг у него или у кого-то из возвращенцев остались в памяти координаты портала?

– Какого портала?

– Улей ведь появился в Системе не прямо таким, каким он был на Солнце. Надо было прежде кинуть канал из того сумасшедшего времени, где остался Большой Улей, суперсистема постразума. А кинуть этот канал можно только через портал. Значит, возможно, он остался здесь?

– Где?

– Может быть, на Солнце. Либо на Меркурии. А может, и на Земле.

– Но кинуть канал из бездны времён в прошлое очень сложно. Вдруг порталом является вся Солнечная система?

Махоничев оттопырил губу, размышляя.

Свет в аудитории кампуса стал гаснуть, как бы приглашая руководителей контрразведки покинуть помещение. Оба направились на выход, вышли из здания.

Был вечер, распухший от рефракции шар Солнца опускался за зубчатую кромку соснового леса, и смотреть на него можно было не отрываясь.

Мужчины остановились, глядя на него.

– Будем искать портал? – проговорил Поддубный.

Махоничев помолчал. Потом произнёс одними губами:

– Что нам остаётся?

Этот Разум в конце концов смог победить смерть и жить вечно по тем параметрам, которые достигли, как ему казалось, ранга Абсолюта.

Уже давно распались галактики и шаровые звёздные скопления, инфляция растащила их по непостижимо огромным объёмам пустого пространства. Объём Вселенной эпохи десяти в сотой степени лет намного превосходил хаббловский[3]. Давно погасли звёзды. Истаяли излучением Хокинга чёрные звёзды. Разрушились не только атомы и ядра, но и элементарные частицы: барионы – протоны и нейтроны, и даже кварки. По гигантским просторам космоса грустно плавали отдельные электроны и фотоны, пронзая пустоту искрами света. А он – постразумная сверхсистема, которую можно было назвать Рой, результат полного слияния вселенных, реальной и виртуальной, то есть созданной разумами разных видов и поколений, достигших уровня создания цифровых нейросетевых метасистем, – всё ещё кружил по безграничным просторам вакуума, решая выдуманные им же самим задачи.

Предки ещё триллионы лет назад развили свой разум чуть ли не до возможностей Демиурга, обрабатывая колоссальные объёмы информации. Они сумели интегрировать их в общее облако, используемое для блага всех видов разумов. Во всяком случае такова была первоначальная стратегическая задумка, когда Рой ещё только начинал строить свою метавселенную. Другое дело, что разумов было много, и не все они заботились как о коллегах, не говоря уже о конкурентах, так и о природе в районах их обитания. Процесс утряски моральных устоев и нравственных ценностей длился долго, и в конце концов Рой достроил свой Остров, по сути – своё тело, оно же – постразум, добившись критериев того же самого «общего блага». Но с оговорками.

Во-первых, он хоть и обрёл бессмертие, применяя технологии БОГ (аббревиатура слов «без ограничения»), вырваться из опустевшей Вселенной не смог.

Во-вторых, оценки – что такое «благо для всех» – не принимались таковыми безоговорочно разными областями «мозга» Острова, состоящего из облаков психосущностей с индивидуальным сознанием. Его мыслящая система включала в себя потомков многих цивилизаций, среди которых гуманоидные, то есть человекоподобные, встречались чрезвычайно редко, а большинство составляли негуманоидные, нравственные критерии которых разительно не совпадали. А так как в Облаке Роя последние преобладали, решения он принимал в большинстве случаев не в пользу первых.

И, наконец, Рой не мог существовать без энергии, потребляя её в огромных количествах, ибо его тело-Остров по размерам не уступало галактике, состоящей из сотен миллиардов звёзд. Хотя никаких звёзд внутри него не существовало. До поры до времени он черпал энергию из вакуума, не заботясь о запасах не только энергии, но и субстанции, называемой «минус-энтропией». Эта субстанция, производная космологической постоянной, растаскивающей Вселенную с ускорением, и позволяла Рою поддерживать энергоинформационные процессы внутри Острова и продолжать жить. Однако по мере охлаждения пространства и ослабления гравитационного поля добывать энергию стало намного трудней. В связи с этим Рою пришлось снизить потребление на процессы трансформации сложных мыслительных форм внутри себя, что озадачило гиганта, заставив его задуматься о способах энергоснабжения.

Узнав об эксперименте одного из редких сохранившихся Островов постразума, называющего себя Ульем, Рой решил пойти тем же путём. Однако не откачивать энергию и минус-энтропию материнской звезды (Улей сделал это с небольшой звёздочкой под названием Солнце, служащей источником энергии одной из разумных структур на его планетах – человеческой цивилизации), а, бросив канал обратной связи в прошлое, инициировать процесс формирования так называемых новых звёзд. Мысль была: довести звёзды в прошлом до взрыва, насытив их положительной энтропией, а потом перекачать энергию взрывов из прошлого в своё время, в будущее. Начать же Рой решил с той же звезды, выбрав время их цикла жизни с точностью до года.

На Земле в тот момент начался две тысячи двести второй год.

«То было время, когда люди начинали прокладывать пути в Звёздный Мир. Сильнее извечной тяги к морю оказался зов Звёздного Мира. Ионолёты покидали Землю. Буйный, хмельной ветер открытий гнал их к звёздам. Ещё бродили экспедиции в болотистых лесах Венеры, ещё пробивались панцирные ракеты сквозь бушующую атмосферу Юпитера, ещё не была составлена карта Сатурна, а корабли уже шли к звёздам дальше и дальше…»

Этот пролог перед началом фантастического романа древности[4] Флоре вспомнился после того, как она вышла из кабины Хроныра, как назывался портал временного переброса, находившийся на Сахалине, и увидела здания уморга – современного поселения на острове, здания которого были совершенны с позиций параметрического дизайна и притягивали взор. Тот же роман она вспомнила уже дома, в личном коттедже, возведённом за пределами столицы современной России, Екатеринбурга. Коттедж стоял на берегу ручья Нижний, в сосново-еловом бору, и представлял собой шедевр русского зодчества, созданный в стиле шатрово-храмовой композиции.

Если бы писатель, сотворивший роман, жил в её время, он начал бы его так: «Это было время деглобализации мира, когда человечество разделилось на касты, кланы и олигархии, ведущие меж собой непрерывные информационные и прокси-войны. Лишь космос, точнее пространство Солнечной системы, вопреки прогнозам ещё кое-как поддерживал единое управление, хотя и оно нарушалось неоднократно, вплоть до террористических атак на конкурентов. Среди этого конгломерата мировых систем, управляемых нейросетями на основе искусственного интеллекта, лишь Россия держала стабильный дружеский уровень отношений с соседями и даже законодательно отменила пограничные войска в начале двадцать первого века, хотя была вынуждена ввести пограничную службу обратно в связи с провокациями блока НАТО и сохранять границы государства, защищаясь от наскоков тербанд и налётов беспилотников. Это «светлое» будущее было предопределено не развитием творческого начала человеческого ума, а кандалами бизнеса, породившего абсолютно хищнический образ жизни цивилизации…»