– Ты переходишь все границы, – багровел мужчина, в то время как я продолжала испытывать его терпение на прочность.

– Да бросьте, Владислав Вениаминович, – изогнула насмешливо левую бровь. – Через неделю-другую найдете очередную модельку или актриску, а я великодушно избавила вас от тягот расставания с предыдущей.

После смерти матери отец забывался с красивыми длинноногими и обязательно пустоголовыми красотками, которых менял чаще, чем я свою губную помаду. И я даже привыкла к тому, что они практически мои ровесницы – вдвое моложе него.

Неоднократно он просил под благовидным предлогом выставить ту или иную особу из дома, пока он решал деловые вопросы в командировке. Только вот спускать пренебрежение одним-единственным важным для меня в году днем я не была намерена.

– Лишу наследства, – родитель вытащил последний козырь, куда больше походивший на капитуляцию.

– Напугал ежа, – совсем невежливо хмыкнула я, проглатывая окончание фразы и выпуская сквозь зубы струю табачного дыма. – Забыл, что я уже заработала на жизнь и на хлеб с маслом и икрой не только себе, но и будущим детям?

– Которые неизвестно кем родятся, если не перестанешь курить, – досадливо поморщился погрустневший отец.

– Еще желательно перестать есть генно-модифицированные продукты и дышать смогом, – пустила очередную шпильку я, сминая пальцами догоревшую почти до фильтра сигарету.

– Ладно, Рит, заканчивай, – обреченно вскинул руки мужчина, сдаваясь на милость победившей стороне. – Я не заслужил звания «отец года», и мне действительно жаль, что я испортил тебе праздник. Я постараюсь загладить вину, если ты, конечно, позволишь. Но сейчас нам нужно серьезно поговорить.

Антон

Ты не стал выбирать судьбу,

так она тебя выбрала.

(с) «Полет души», Фэн Цзицай

Клочок черной бумаги каленым железом прожигал внутренний карман пиджака – мысленно я то и дело возвращался к злосчастной визитке. Поначалу громкий и уверенный глас совести, вещавший, что использовать других людей в корыстных целях и манипулировать глупенькими маленькими девочками нехорошо, к обеду звучал куда более тихо и робко.

Целый день меня будто подталкивали к принятию «единственно правильного» решения. На планерке директор отметил, что по показателям я немного не дотянул до премии и мне нужно больше настойчивости в достижении поставленных задач. Потом позвонил Ванька и «обрадовал», что плату за обучение в следующем семестре подняли.

И напоследок «добил» крупный заказ постоянного клиента – с макета баннера на меня смотрело уже знакомое лицо с вчерашней фотографии.

– Модель? – с отсутствием интереса на постной физиономии вроде как для проформы полюбопытствовал я.

– Певица, – дизайнер, ухоженная миниатюрная брюнетка лет тридцати пяти-сорока, глянула на меня так, словно я с Луны свалился.

– Телевизор не смотрю, радио не слушаю, – я в извиняющемся жесте развел руками, и посетовал, что напрочь оторван от современных модных веяний.

– У меня дочка все ее песни скачала, молодежь фанатеет по Марго, билеты на концерт не достанешь. А я так хотела своей Иришке подарок на день рожденья сделать, – мечтательно протянула женщина.

– Марго? – медленно покатал сочетание букв по небу, как истый ценитель пробует вино – понравилось.

– Марго Бэлль, – восторженно пропела брюнетка. Мне и не нужно было направлять ее наводящими вопросами, похоже, она оседлала любимого конька. – И нет, не как в диснеевском мультфильме. А сокращенно от фамилии.

За пять минут я узнал, что последний хит певицы называется «Разбитое стекло», что вчера ей исполнилось двадцать два, а еще владельцы тату-салонов азартно потирают руки в предвкушении толп оголтелых девчонок, желающих набить на ребрах под левой грудью жар-птицу, «как у самой Марго».

Я сдался на волю проказницы-судьбы, улучил момент ближе к окончанию рабочего дня и послал вызов на номер с визитной карточки.

– Здравствуйте, Эрнест, это Антон. Вчера невольно стал свидетелем вашего разговора с Михаилом из «Девять с половиной недель», – друг был преданным поклонником творчества Микки Рурка, и в свое время отмел все мои доводы, что сейчас никто не смотрит такое старье.

Грацинский узнал меня, охотно согласился на встречу, и примерно через полтора часа мы уже запивали круассаны с сыром свежезаваренным латте в его любимой кофейне.

– Естественно, мы с вами не знакомы, никаких поручений я вам не давал. И вообще вижу вас впервые – такой политики я буду придерживаться в любом случае, – брюнет сделал акцент на вещах, казавшихся мне элементарными и понятными даже пятикласснику.

– Соглашение о конфиденциальности подписывать будем? – пошутил я, желая немного разрядить обстановку, но собеседник не оценил юмора и, нахмурив ровные брови (выщипывает он их что ли?), выложил передо мной давешнюю папку.

Я добросовестно попытался одолеть пухлое досье, но сдался уже на третьей странице беглого просмотра.

– Любит красные розы, клубнику со сливками, шампанское, слушать Бритни Спирз и танцевать под дождем? Более абсурдный набор и придумать сложно. Откуда информация? – я потер переносицу, скептически скривившись.

Либо девчонка пустышка, каких свет не видывал, либо собранные материалы не стоят и выеденного яйца.

– Из газет и журналов, – недовольно поморщился Эрнест, подтверждая вторую мою догадку. – Интервью записаны с ее слов.

– Заранее отрепетированных с пиар-менеджером, – язвительно хмыкнул я, на что получил злобный взгляд исподлобья.

– А ты думал, тебе деньги за легкую прогулку заплатят? – поддел меня в ответ Грацинский. – Завтра прием в честь ее дня рожденья. Ты приглашен. Иди готовься.

За сим я отправился домой, чтобы перед входом в подъезд обнаружить Мишку, прислонившегося к темно-синей ямахе, которая почти слилась с опустившимися на город сумерками.

Огонек тлеющей сигареты освещал серьезное сосредоточенное лицо друга, прождавшего меня, кто знает, сколько времени.

– С Эрнестом виделся, – мрачно констатировал он очевидное для нас обоих.

И после того как я повинно кивнул, перешел к нравоучениям. – Тох, Грацинский – опасный тип. Ты не знаешь, с кем связываешься.

– У меня все равно варианта нет, – нехотя признался я, а потом выложил все как на духу. Про маму, про операцию, про Ванькин университет: – одни траты впереди, а в кошельке ни гроша.

Миша порывался что-то сказать, скорее всего, предложить помощь – уж не знаю, почему он с первого дня нашего знакомства решил взять надо мной шефство, как будто я был его младшим непутевым братом.

– Не надо, Мишань, мне и так перед тобой за кию неудобно. У тебя на первом месте сейчас бар, им и занимайся, чтобы в будущем толк был. А я сам разрулю.

Мы крепко обнялись на прощание, и я пешком поплелся на двенадцатый этаж. Третий раз за неполный месяц отключили лифт из-за каких-то ремонтных работ.

Хотелось смыть с себя всю суету минувшего дня, налипший пот и июльскую пыль. Вот уже три недели не было дождя, и солнце палило нещадно. Поэтому первым делом я метнулся в душ, предварительно включив на телефоне «Разбитое стекло».

Вода медленно возвращала меня к жизни, дарила долгожданную прохладу, а глубокий грудной голос проникал, казалось, под самую кожу, затрагивая потаенные уголки души.

Я наслаждался чарующим пением, не вслушиваясь в смысл наверняка нелепо сложенных слов. Наскоро обтерся полотенцем, невольно задумавшись, сколько в мелодии настоящего, а сколько – компьютерного.

Марго

– А мне вообще не везёт! Каждый раз,

когда я знакомлюсь с девушкой, на второй день

у неё отключают мобильный телефон за неуплату,

на третий она начинает мёрзнуть в своей старой шубе,