Лот. Пожалуйста, называй как хочешь.
Гофман. Но как ты дошел до этого?
Елена. Мне кажется… у вас есть какая-то веская причина.
Лот. Она действительно имеется. Вы, фрейлейн… да и ты, Гофман, вы, вероятно, даже не знаете, какую ужасную роль играет алкоголь в современной жизни… Почитай-ка Бунге, если хочешь составить себе представление об этом… Я хорошо помню слова некоего Эверетта о том, что значит алкоголь для Соединенных Штатов… Заметь при этом, что дело идет о десятилетнем периоде. Он считает, что алкоголь поглотил прямо три миллиарда и косвенно шестьсот миллионов долларов. Он убил триста тысяч человек, обрек на нищенство сто тысяч детей, загнал в тюрьмы и работные дома многие тысячи людей, он вызвал не менее двух тысяч самоубийств. Он вызвал пожары и бедствия, которые причинили убытков самое меньшее на десять миллионов долларов, сделал вдовами двадцать тысяч женщин и сиротами миллион детей. Его ужасные последствия сказываются на будущих поколениях – на третьем, четвертом… Ну, если бы я дал обет безбрачия, тогда еще я мог бы, пожалуй, запить, но… Ведь все мои предки были здоровыми, крепкими и, насколько я знаю, весьма уравновешенными людьми. Каждое мое движение, каждое препятствие, которое я одолеваю, каждый мой вздох напоминают мне о том, чем я им обязан. Отсюда, видишь ли, и мое решение – передать это наследство во всем его объеме моим потомкам.
Фрау Краузе. Эй, ты!.. Зять!.. А ведь наши углекопы и впрямь слишком много пьют. Тут уж ничего не скажешь.
Кааль. Они пьют, как с-свиньи!
Елена. Неужели пьянство бывает наследственным?
Лот. Существуют целые семьи, которые погибают от этого, – семьи алкоголиков.
Кааль (одновременно к фрау Краузе и Елене). А в-ваш-то старик – т-тоже здорово за-а-к-кладывает.
Елена (бледнеет, как полотно, говорит резко). Ах, не болтайте глупостей.
Фрау Краузе. Ну и чванные девки у нас! Ишь ты, принцесса этакая! Может, еще раз выставишь меня вон, а? И с нареченным – на тот же манер. (Лоту, указывая на Кааля.) Ведь это, господин доктор, ее суженый. Дело уже на мази.
Елена (вскакивая). Прекрати! Или я… Прекрати сейчас же, мать! Или я…
Фрау Краузе. Нет, посудите сами… Скажите сами, господин доктор, что же это за воспитание, а? Видит бог, я с ней, как с собственным дитем обхожусь, а она совсем как сумасшедшая.
Гофман (успокаивающе). Ах, мама, сделай мне одолжение…
Фрау Краузе. Ну уж нет!.. Я, видите, должна молчать… А эта гусыня… Нет, это уж чересчур… Дрянь ты этакая!
Гофман. Мама, я прошу тебя…
Фрау Краузе (все более свирепея). Чтобы эта девка по хозяйству что сделала… боже упаси! Пары ложек не приберет… Зато Шиллеры разные, и Гете, и прочие паршивцы, которые только и знают, что врать, – вот они и дурят ей голову. Заболеть можно от всего этого. (Замолкает, все еще дрожа от ярости.)
Гофман (успокаивающе). Ну… Она будет опять… Это было, вероятно… не совсем правильно… не… (Делает знак рукой Елене, которая в сильном волнении, с трудом сдерживая слезы, отошла в сторону.)
Елена снова садится на свое место.
(Прерывая тягостную паузу, Лоту.) Да… О чем это мы говорили?… Да, правильно, – об этом крепком алкоголе. (Поднимает бокал.) Мама! Мир!.. Давай чокнемся… И – да будет мир… Воздадим должное алкоголю, пусть он нас примирит.
Фрау Краузе не совсем охотно чокается с ним.
(Поворачивается в сторону Елены.) Елена, у тебя пустой бокал?… Ах, черт возьми, Лот! Это уже твоя школа.
Елена. Ах… нет… я…
Фрау Шпиллер. Моя милая барышня, такие вещи заставляют глубоко…
Гофман. Раньше ты не была такой неженкой.
Елена (решительно). У меня нет сегодня ни малейшего желания пить!
Гофман. Прости, прости, пожалуйста… Нижайше прошу прощения… Да, о чем это мы говорили?
Лот. Мы говорили о том, что встречаются целые семьи алкоголиков.
Гофман (вновь озадаченно). Верно-верно, но…
В поведении фрау Краузе заметно все растущее раздражение. Кааль с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться над чем-то, что его ужасно забавляет. Елена наблюдает за Каалем горящими глазами и несколько раз угрожающими взглядами удерживает его от намерения заговорить. Ничего этого не замечая, Лот совершенно спокоен, он сосредоточенно срезает кожицу с яблока.
Лот. У вас здесь, кажется, этого хватает.
Гофман (с трудом владеет собой). Чего… чего именно… хватает?
Лот. Пьяниц, разумеется.
Гофман. Гм!.. Ты так думаешь?… Да-да… Конечно, углекопы…
Лот. Не только углекопы. Вот, например, прежде чем прийти к тебе, я видел в трактире одного субъекта, который сидел вот так. (Опирается локтями о стол, сжимает голову руками и вперяет в стол бессмысленный взгляд.)
Гофман. В самом деле? (Его замешательство достигло предела.)
Фрау Краузе кашляет, Елена по-прежнему смотрит на Кааля, который трясется всем телом от разбирающего его смеха, но сдерживается, чтобы не расхохотаться громко.
Лот. Удивляюсь, что ты не знаешь этого… с позволения сказать, оригинала. Ведь трактир здесь близехонько. Мне сказали, что это местный богач-крестьянин, который проводит буквально все свои дни и годы в этом кабаке за водкой. Он уже превратился в совершенное животное. И этот чудовищно опустошенный, пропитой взгляд, которым он уставился на меня…
Кааль наконец разражается громким, хриплым неудержимым смехом. Гофман и Лот с молчаливым удивлением смотрят на него.
Кааль (бормочет сквозь смех). Так эт-то же, че-естное с-слово… Т-так эт-то же… эт-то же с-старик…
Елена (в отчаянии и негодовании вскакивает, комкает салфетку и бросает ее на стол. Кричит). Вы… вы… (Плюет.) Тьфу! (Быстро уходит.)
Кааль (сообразив, что сделал глупость, решительно прерывает возникшее замешательство). Ах, что там!.. Ч-чепуха! Глупо все это!.. Пойду-ка я своей дорогой. (Надевает шляпу и, не оборачиваясь, уходит.) Д-добрый в-вечер!
Фрау Краузе (кричит ему вслед). Ну, смотри у меня, Вильгельм! (Складывает салфетку и зовет.) Миля!
Фрау Краузе. Убирай со стола! (Про себя, но довольно громко.) Гусыня этакая!
Гофман (несколько раздраженно). По совести говоря, мама!..
Фрау Краузе. Да пропади ты пропадом! (Встает, быстро уходит.)
Фрау Шпиллер. Милостивая государыня имели сегодня… м-м… некоторые неприятности по хозяйству… м-м… Почтительнейше кланяюсь. (Встает, тихо шепчет молитву, возводя глаза к потолку, затем уходит.)
Миля и Эдуард убирают со стола. Гофман встает, с зубочисткой во рту выходит на авансцену. Лот следует за ним.
Гофман. Вот видишь, какие бабы.
Лот. Я ничего не понял.
Гофман. Не стоит об этом и говорить… Такое, знаешь, случается и в лучших домах. Но это не должно мешать тебе погостить у нас денек-другой…
Лот. Я охотно познакомился бы с твоей женой. Почему она не появляется?
Гофман (срезая кончик сигары). Понимаешь, в ее положении… Женщины всегда так самолюбивы. Пойдем пройдемся немножко по саду. Эдуард! Кофе подать в беседку!
Эдуард. Слушаюсь!
Гофман и Лот уходят через зимний сад. Эдуард выходит в среднюю дверь, за ним Миля с подносом, заставленным посудой. Комната остается пустой. Через несколько мгновений появляется Елена.
Елена (взволнованная, с заплаканными глазами, прижимает платок к губам. Войдя в среднюю дверь, делает несколько поспешных шагов влево и, остановившись у двери в комнату Гофмана, прислушивается). О! Только не уходи! (Не услышав ничего, бежит к дверям зимнего сада и снова напряженно вслушивается. Стоит с молитвенно сложенными руками. Умоляющим тоном.) О! Только не уходи! Только не уходи!
