Прошло двадцать минут, как я свернул с трассы, и мы поехали по грунтовой дороге. Машина мягко мчалась по узкой ровной дороге без поворотов, по обеим сторонам которой до самого горизонта чередовались посевные поля. По моим расчетам, деревня, которую я искал, должна была появиться уже давно. Вроде, от трассы до нее было десять-двенадцать километров. Поскольку дорога была пуста – ни машины, ни людей – и спросить было не у кого. Моя жена сидела на заднем сиденье и листала какой-то журнал. Ей было все равно, почему я вдруг свернул с главной дороги и поехал между полями, проселочной дорогой. Скорее всего, она считала, что раз я свернул с трассы, значит так надо.

У неё принцип: «Зачем мне большое количество ненужной информации, которую сначала нужно загрузить в голову, а потом стараться побыстрее выбросить?»

Одним словом, моя жена, как всякая нормальная женщина, далека от всяких забот. Живет себе, и не позволяет себе по пустякам волноваться, переживать. «Почему я должна о чем-то переживать, если ты есть у меня? Зря замуж вышла, что ли?» – С этим девизом она и живет уже несколько десятков лет. Завидовать можно ей.

Внезапно впереди показалась машина ГИБДД. Два сотрудника стояли на обочине дороги, прислонившись к машине. Остановился рядом с ними, поздоровался.

– Добрый день! Я правильно еду в Косополь?

– Смотря что имеется, если озера, их два. Малый, и Большой. Есть еще, и деревня Косополь.

– На самом деле я не знаю. Озеро должно быть небольшим и деревня небольшая, там было тридцать-сорок домов.

Один из полицейских, офицер лет сорок-сорок пять подошел к машине. Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд ненадолго задержался на длинном шраме на моем лице. Стал серьезным, хотел что-то сказать, вдруг заметил мой дорогой галстук. Этот галстук жена подарила мне в Италии два года назад, с изображением гоночных машин. И он, вероятно, стоил половину зарплаты полицейского. Я ясно почувствовал перемены. «Изуродованная шрамами физиономия с таким галстуком?» – наверное, подумал он, и сказал тихим, спокойным голосом:

– тридцать-сорок домов? Нет, брат, там будет максимум десять-двенадцать домов.

– Может быть, я был там лет двадцать – тридцать назад. – ответил.

– Да? Тогда та самая и есть. Эта дорога идет прямо туда. И озеро Малый Косополь находится на этой дороге, как и та деревня. Вам осталось проехать всего три километра.

– Большое спасибо, – ответил и поехал дальше.

Жизнь, штука интересная. Некоторые люди (в том числе, и те, кто привык кулаками решать вопросы) считают меня своим именно из-за длинного шрама на моем лице. А, некоторые люди, например, интеллигенция, полиция и другие слуги народа, определяют, что я один из них, из-за моего дорогого галстука. В этом я много раз убедился за эти годы…

Услышав наш диалог с полицией, моя жена шептала, будто говорила сама с собой:

– Косополь… Косополь… двадцать лет, тридцать лет назад…

Пока жена шептала, говорила, эти три километра закончились, и вот, я добрался до деревни. Вот, и улица та самая, кривая. Почти все в деревне изменилось. Большинство домов были либо полностью разрушены, либо по воле времени и лет пришли в негодность и разрушились. Всего десять-пятнадцать домов, где видны признаки жизни.

Вот переулок, спускающийся к озеру. Сначала я хотел свернуть туда, к озеру. Но, проехал дальше. Прежде всего, я торопился достичь главной цели, которая заставила меня вернуться в эту деревню.

шестьдесят-семьдесят метров от пересечения с переулком на озеро, должен был быть тот дом.

Но увы! Дома, который я искал, не было. На его месте стоял небольшой домик размером примерно 6м х 6м. Постройка, недавно возведенная из тесаных бревен, которая, по-видимому, не была жилым помещением. Я остановился прямо перед домиком, вышел из машины, подошел к забору. «Фельдшерский пункт» было написано на большой вывеске, висевшей перед зданием. Я прислонился к забору высотой около метра и огляделся. Все изменилось. Даже береза, растущая рядом с забором, была другая. Вероятно, предыдущая береза высохла, срубили. Я пошел к березе. Не изменились только две вещи: кладбище вдалеке на правой стороне улицы. Только, немного, кажется, подрос, ближе к дороге. И еще скамейка, та самая прежняя, спряталась за березой, спиной к дому. Сиденье, сделанное из толстых деревянных досок, местами было протертое и прогнившее, но на нем можно было сидеть. Я сел на скамейку. Как когда-то в далеком прошлом. Только в этот раз я был один, без неё…

А тогда, в тот вечер, мы последний раз сидели на этой скамейке. Хотя было тепло, погода была ветреной, большие ветки старой березы роняя листья, шумели над нашими головами. «Садись поближе, леди – сказал я, – ты такая легкая, что боюсь ветер унесет тебя». Она улыбнулась и прижалась ко мне.

Кто-то на улице проходил с магнитофоном, послышалась песня: «…двадцать лет, двадцать лет спустя…» Она подняла голову и медленно заговорила: «двадцать лет спустя», интересно, что будет через двадцать лет?». «А что будет, человек будет жить на Марсе. А на Луне пшеницу будут сеять. Первыми земледельцами будем мы, татары будут», – сказал я. «А я наверно, тебе бешбармак буду готовить…» – сказала она в шутку. И сразу же стала серьезной. «– Я имею в виду с нами, в нашей жизни, у нас обоих… Я знаю, что будет, но не скажу!» «И поступаешь правильно, не говори. Пусть это будет тайной, мы с тобой будем жить загадочную и прекрасную жизнь», – сказал я. Она смотрела на меня полными ласки и любви глазами, которые сохранили свою красоту, не смотря на мучительную болезнь. Смотрела, будто хотела в моих глазах увидеть, что будет с нами двадцать лет спустя. Приблизились наши глаза, наши губы… Мягкие вечерние сумерки окутали нас. Все растаяло и исчезло в этом полумраке. В тот вечер мне показалось, что надгробия кладбища, появившиеся у подножия леса напротив, почему-то не исчезли в этой мягкой темноте. Наоборот, они как будто очнулись от вечной тишины, в которой были окутаны, и посмотрели на нас. Мне казалось, что надгробья росли, чтобы видеть нас, чтобы сказать нам что-то на языке, понятном только природе, они становились длиннее и поднимались к горизонту…

От грустных мыслей меня оторвал голос жены, она вышла из машины, подошла ко мне:

– Косополь! Я знаю, теперь я поняла! Я понимаю, почему ты изменил наш путь и для чего мы приехали сюда! Эта та деревня, в которой ты жил много лет назад.

Я ничего не ответил, молча сел в машину.

– Здесь жила твоя первая любовь, ты приехал сюда увидеть что-то из прошлого, что может вызвать воспоминание.

Будто я не слышал, завел машину.

– Милый мой, мне пятьдесят лет, я теперь не стану расстраиваться из-за глупостей, которые ты делал полвека назад, когда тебе было двадцать – двадцать пять лет, не переживай! – сказала моя жена.

Я заставил себя рассмеяться. Смех мой получился жалкий и неловкий. Я развернул машину и поехали по дороге к озеру. Вот Косополь! Берег был тот самый. Было ясно, что он запущен. На склоне с правой стороны озера три-четыре человека собирали землянику. Мы вышли из машины.

– Но, было бы не плохо, если бы ты ответил на один вопрос: тогда почему ты оставил свою первую любовь?

– Знал, что найду тебя, вот почему! – ответил.

Я встал на линии, где волны озера встречаются с сушей. Жена что-то говорила. Я понял некоторые последние фразы.

– Ну, смотри внимательно, может, в воде найдешь то, что потерял. Я пойду, соберу немного земляники. Если хочешь прыгнуть в воду с концами, предупреди меня…

Поскольку ветра не было, здесь царила полная тишина. Заснувшая от этого спокойствия гладь озера напоминала огромное и цветное стекло. Хоть я и рад был встрече, в голосе с грустными нотками приветствовал озеро:

– Привет, Косополь! Здравствуй, мой милый!

Полное спокойствие продолжалось недолго. Когда я закончил приветствие, вода в озере вдруг зашевелилась, небольшие волны, появившиеся на поверхности воды, побежали ко мне и стали ласковыми взмахами бить по моей ноге. Волны что-то говорили. Наверно, они поприветствовали меня и спрашивали. Они хотели получить ответы на оставшиеся вопросы тех лет.