Положение Одиссея в «Илиаде» во многом загадочно. Будучи главным героем другой гомеровской поэмы — «Одиссеи», он и в «Илиаде» занимает видное место, но все же это место второстепенное. Основные конфликты сюжета, их развитие и разрешение происходят не благодаря действиям Одиссея. Он тут всегда лишь помощник, а те эпизоды, где он главенствует, сами не играют важной роли в «Илиаде». Одиссей не руководит сражениями, от него ничего существенного не зависит. В поэме он даже не имеет аристии — отдельной песни о подвигах, причитающейся каждому видному герою.

Все это побуждает аналитиков считать, что Одиссей вошел в «Илиаду», когда она в основном уже сформировалась. Столь крупного героя, за которым, надо думать, стояли духовные интересы влиятельных кругов, вряд ли изначально стали бы вводить без решающих функций. Но ведь и позднее включение на этих условиях не очень резонно. Зачем же его вводили таким — без крупных деяний, без видных противников, без аристии?

Можно было бы подумать, что это делалось с оглядкой на «Одиссею» или с расчетом на ее появление — там он главный герой, там его аристия (избиение женихов). Принятие такого мнения связано с вопросом об авторстве обеих поэм — один у них автор или разные. Я думаю, что правы древние «хоризонты» (или разделители) и нынешние аналитики, отрицающие общее авторство, однако это вопрос, требующий особого разбора. Здесь достаточно сказать, что вне зависимости от его решения приходится признать: Одиссея ввели в «Илиаду» не те, кто создавал его образ в «Одиссее».

В самом деле, об убитом товарище Одиссея Левке, за которого он мстил врагам в IV песни «Илиады», ничего не знает «Одиссея». Вообще в ней Одиссей не вспоминает ни одно событие «Илиады», в котором он участвовал: ни поездку в Хрису, ни столкновение с Ферситом, ни вылазку с Диомедом и захват Долона, ни свое ранение, ни свою победу в соревновании бегунов, ни награду за нее — шестимерную серебряную чашу из Финикии. Не вспоминает и, видимо, просто не знает их. И наоборот, о спутниках, с которыми он возвращался из Трои — Антифоне, Эльпеноре и Перимеде (II, X и XI песни «Одиссеи»), — ничего не говорилось в «Илиаде». Ничего не знает «Илиада» и о знаменитом луке, который Одиссей привез из Трои и готов был испытать у феаков в «Одиссее» (песнь VIII). В «Илиаде», в отличие от «Одиссеи», он вообще не лучник. Не знает «Илиада» и о ссоре Ахилла с Одиссеем, а о ней пел на пиру в «Одиссее» Демодок (песнь VIII) — в «Илиаде» нет и следа этой ссоры. В «Одиссее» царь хитер и изворотлив, в «Илиаде» — только рассудителен.

В «Одиссее» у ее главного героя есть постоянный эпитет птолипортос — «градорушитель». В «Илиаде» он употребляется всего два раза, причем в частях, которые аналитиками относятся к вставным и поздним (в «Каталоге кораблей» и в «Долонии»). Многие исследователи отмечали, что в «Одиссее» для этого эпитета нет никакого основания, кроме как троянское прошлое Одиссея — его участие во взятии Трои. Но ведь в этом предприятии участвовали многие герои — Агамемнон, Аякс, Диомед, Нестор и др., а эпитет почему-то характеризует именно Одиссея. Некоторые считают, что для характеристики Одиссея этим эпитетом нет оснований в обеих гомеровских поэмах, да и вообще в Троянском цикле, и что зарождение их надо искать в каком-то древнем, неизвестном нам прошлом образа. Это неверно.

Основа есть в Троянском цикле, а именно в «Возвращениях», и эта основа мельком упоминается в «Одиссее»: в самом начале своего рассказа феакам об отплытии из Трои (в IX песни) Одиссей повествует о взятии и разрушении им Исмары — столицы киконов. Этот город взял и разрушил он и только он со своим отрядом. С тех пор он птолипортос — «градорушитель».

Конечно, есть то, что объединяет обе поэмы в обрисовке Одиссея: в обеих поэмах Одиссей происходит с Итаки, в обеих имеет сына Телемаха, в обеих располагает двенадцатью кораблями, в обеих ему покровительствует Афина и т. д. Но это все может быть объяснено общей принадлежностью основных сведений об Одиссее в той и другой поэме к древнему фольклорному фонду при раздельной обработке этих сведений для каждой из этих поэм. (Кстати, поэтому в некоторых случаях можно прибегать и к материалам из «Одиссеи» для лучшего понимания Одиссея в «Илиаде».)

Итак, «Илиада» знает, что Одиссей — царь Итаки и мореход, но «Одиссею» и его приключения в ней она не знает. А вот каким участие Одиссея представлено в других песнях о Троянской войне — киклических поэмах, — «Илиада», несомненно, знает. По крайней мере это отражено в некоторых ее песнях.

Так, интересна связь Одиссея с Диомедом в «Илиаде». В обходе войск (песнь IV) Агамемнон делает выговор только Одиссею и Диомеду. В «Долонии» (песнь X) Одиссей вместе с Диомедом совершает успешную вылазку в тыл противника, причем он в этой вылазке старший. В VIII песни Одиссей бежит с поля боя, а его окликает и стыдит Диомед. Вместе они ранены в XI песни. Все это соответствует той связи, в которой оба выступают в Троянском цикле: в «Киприях» Одиссей с Диомедом расправились с Паламедом, а в «Малой Илиаде» вместе Одиссей с Диомедом ездили на Лемнос за Филоктетом, вместе унесли из Илиона Палладий (Аполлодор, V, 8, 11).

Еще теснее в «Илиаде» Одиссей связан с Аяксом, сыном Теламона (великим Аяксом), и к этой связи почти всегда подключен Ахилл. В «Тейхоскопии» (песнь III) Елена показывает Приаму всего нескольких ахейских вождей, вторым — Одиссея, четвертым — Аякса.

Вместе оба героя и Ахилл фигурируют в I песни как ближайшие соратники Агамемнона. Все три героя оказываются в VIII и XI песнях ориентирами при описании расположения кораблей в ахейском стане (Одиссей в середине, Ахилл и Аякс на флангах). Вдвоем Одиссей и Аякс идут послами к Ахиллу в IX песни, а затем борются между собой на погребальных играх в память Патрокла (XXIII песнь). М. Пэрри заметил, что у Гомера есть ряд стандартных однотипных обращений к героям, заполняющих всю строку стиха. Такие формулы существуют для каждого из основных героев — для Ахилла, Диомеда, Агамемнона и др. Таких формул нет только для двоих из них — для Одиссея и Аякса. По «Каталогу кораблей», Одиссей и Аякс оба — островные вожди: один с Итаки, другой с Саламина; оба привели с собой по двенадцать кораблей. Словом, связь несомненна. Эта тесная связь соответствует той, которая выступает в «Малой Илиаде», где Одиссей и Аякс соревнуются за оружие убитого Ахилла, а когда оружие присуждают Одиссею, Аякс от обиды кончает с собой (Аполлодор, V, 7).

Стало быть, какой-то из певцов «Илиады» знал, что в песнях о последующих событиях Одиссей должен быть тесно связан с Аяксом и Ахиллом. Какой-то (скорее всего другой) певец знал, что и в предшествующей, и в последующей песни Одиссей должен быть связан с Диомедом. Этому знанию подчинены связи Одиссея в «Илиаде». Противоположная направленность воздействий — из «Илиады» на киклические поэмы — маловероятна, потому что в этих поэмах события с Одиссеем — решающие, а в «Илиаде» — сравнительно мелкие.

Нельзя сказать, что эти два узла связей, выступающие в «Илиаде», восходят к двум разным киклическим поэмам: как видим, обе связи есть и в «Малой Илиаде». Очевидно, что, изображая Одиссея, и «Илиада», и влиятельная для нее «Малая Илиада» восходят к гораздо более древним песенным комплексам, один из которых воспевал отношения Одиссея с Диомедом, другой — с Аяксом и Ахиллом, а также с Агамемноном. Вероятно, здесь еще один след двух версий «Илиады» — с Диомедом и с Ахиллом. Видимо, это разделение более широкое, чем версии «Илиады», — это версии всего цикла. По крайней мере оно охватывает «Илиаду» и «Малую Илиаду».

Есть еще одна связь у Одиссея — с Менелаем. В «Илиаде» она выступает мельком, как воспоминание о прошлом: в «Тейхоскопии» Приам вспоминает, как Одиссей с Менелаем приходили послами от ахейцев требовать выдачи Елены. Это прошлое было подробно описано в «Киприях» (Аполлодор, III, 28). Более в киклических поэмах эта связь незаметна. Зато вся «Одиссея» пронизана ею. Так что и по этому показателю видно, что «Одиссея» развивала другую традицию.