— Но…

— Его сила — невероятна, Его пути — неисповедимы. Я не знаю, почему он выбрал меня своим наследником, но я готов исполнить Его волю до самого конца. Готовы ли вы? — говорю я твердо. Лезвие у моей шеи снова колеблется. Иногда приходится применять альтернативные способы убеждения. Я все еще колеблюсь.

— Ты … змей! Я не верю тебе!

— А тебе и не надо. Верь в Зрячего. Верь в то, что он сказал. — говорю я. Сейчас у лисички очень простой выбор — или начать сражение, перерезав мне глотку, что сразу же ставит их в очень дурное положение. Так они фактически признают свою профнепригодность, у них из-под носа увели VIPа, пойдут против общего мнения всех верующих в Зрячего и его силу, а вдобавок — могут и умереть в этом самом коридоре, потому что Сору здесь все знают. И знают на что она способна, неважно в тесном коридоре или на открытой местности. Второй же выбор — немного проплыть по течению. Поверить в то, что Зрячий действительно помазанник божий и пророк, может исчезать и появляться, при этом они только в плюсе остаются, напрягаться не надо, вот только…

— И, кстати, наверное, теперь уже мне потребуются телохранительницы. — задумчиво говорю я в пространство: — ведь в мире так много людей, которые хотят погасить свет Божественной Истины.

Лезвие вакидзаси пропадает где-то в полутьме и я — массирую свою шею. Было опасно. Или нет?

— Мастер. — преклоняет одно колено передо мной девушка-лисичка: — я ни минуты не сомневалась в словах Зрячего. Конечно же никто не может похитить пророка. Он сам выбирает когда ему появится, а когда — исчезнуть.

— Вот и ладушки. — говорю, а Сора — отступает от второй лисички и с легким шелестом вкладывает свою катану в ножны. Вторая — также опускается на одно колено. Мы идем дальше.

— Удивительно как ты вовремя. — говорю я Соре: — прямо вот как чувствовала.

— Я знала, что ты не сдашься. Знала. Ну и была тут на случай — если все-таки сдашься. Вдруг тебе все-таки голову отрубить нужно будет. Скажи, как ты это сделал?

— Что именно?

— Ну… они же были совсем рядом! Как ты сделал так, чтобы он пропал?!

— Во-первых никто никуда не пропадал. Ломоносов в свое время сказал, что если где-то прибыло, то в другом месте убыть должно. Просто мы не видим, где именно. Во-вторых ты удивишься, насколько люди не видят то, что происходит прямо у них на глазах. Так что, если тебе очень нужно чтобы что-то пропало, и никто на тебя не подумал — надо делать это на виду. Понимаешь, с того момента как телохранитель перестает быть безликой тенью за спиной и становится субъектом, как на него направлены взгляды, и он вынужден играть какую-то роль — он перестает следить за своим подопечным, его внимание рассеивается. — здесь я не упоминаю и того, что все внимание в тот момент было именно на девочках-лисичках. Конечно, это всем понятно.

— Но… как ты заставил Зрячего все это произнести?!

— Я и не заставлял. — отвечаю я. Действительно, заставить его сказать все это? Невозможно, я же не гипнотизер. В момент, когда из динамиков звучала якобы речь Зрячего — софиты начали работать в стробоскопическом режиме, плюс туман. Зрячий ничего не говорил, а может быть даже говорил, что это не его голос, но его микрофон был отключен, на динамики шла запись, а движения губ из-за стробоскопов — не удалось бы отследить. Но я просто молчу. Кто его знает, вдруг Зрячий — прозрел? Все что мне надо прямо сейчас — пропасть из поля общественного зрения вместе с Бьянкой и девочками. Спасибо Юрико, которая работала в цирке и очень-очень помогла на всех этапах. Это она дирижировала освещением и звуками, она задавала тон всему. Нет, положительно, Ю-тян красотка во всех смыслах.

— И что теперь?! Нет, где он?! Что дальше?

— Да ничего. Мы продолжаем жить дальше.

— Но, как?!

— Знаешь, Сора, я тут недавно разговаривал с Юрико и узнал, что заставить человека исчезнуть со сцены — это такой старый и банальный трюк, что это уже и фокусом не назовёшь. И способов — сотни. Раз и нет человека. Вот только что был и нет. Тут главное не в том, как именно он пропал, а в том — где он потом оказался…

— И где?!

— Это уже совсем другая история. Пошли скорей, девочки нас ждут.

Эпилог

— И все-таки мы были вынуждены задать эти вопросы снова. — говорит мне следователь по особо важным делам Макото Сираи-сан, закрывая свой блокнот и щелкая кнопкой обычной шариковой ручки. В комнате нету окон, есть только одностороннее зеркальное окно, за которым не видно ничего, даже теней. Стол, привинченный к полу, два стула и лампа, вот и все убранство. Не хватает только металлического слива в кафельном полу. Мрачновато как-то.

— Правда, Макото-сан? Я вот уже в третий раз у вас. Не надоело одно и то же выслушивать? Для разнообразия я могу рассказать какую песню слушал, куда ходил, или вот мы с Бьянкой недавно на морской курорт катались, там тепло и такие вкусные коктейли приносят прямо в половинках от кокосовых орехов и с такими маленькими зонтиками сверху. Не представляете как вкусно.

— Не рановато тебе алкоголь потреблять, Кента-кун? — качает головой Макото: — ах, да, ты же у нас эмансипирован, считай взрослый уже. Как родители-то к этому отнеслись?

— По-разному. — признаюсь я: — папа поругал немного, но принял. Говорит, если твое зрелое решение, то так тому и быть. Даже с переездом помог. А вот мама… боюсь, что она никогда этого не примет. Для нее я все еще маленький мальчик.

— Да уж. — вздыхает женщина-следователь и разминает указательным пальцем висок: — у меня такая же история в свое время была, Кента-кун. Ты не переживай, рано или поздно она поймет. — она снова щелкает кнопкой шариковой ручки. Вздыхает.

— Чертовы формальности, — жалуется она мне: — все уже давно понятно, а в самый сок нам лезть не дают. Не следует лезть в дела духовные. То есть, ты пойми меня правильно, Кента-кун, я ж не отрицаю божественность и всемогущество твоего предшественника Зрячего, нет. Как государственный служащий я обязана уважать религиозные воззрения всех концессий и верований. Просто сперва говорят, мол человек пропал, а потом говорят, что нечего в духовное лезть. А как тут расследовать, если все произошедшее — есть официально признанное Обществом Божественной Истины вознесение его первого лидера к лику Пресветлой Богини Аматэрасу и растворение его в эфирном пространстве с тем, чтобы искупить грехи человечества и отсрочить конец света… я все правильно сказала?

— Почти. Правильно говорить не вознесение, а — Ascensio Domini. — поясняю я: — но мы в Обществе Божественной Истины не так уж и строги ко всем этим правилам.

— Вот и как расследовать то, что является формально признанным чудом и в то же время не влезть в религию с головой? — сокрушается следователь: — и у тебя были все возможности отказаться от допроса под полиграфом, Кента-кун.

— Ну что вы. Для меня только в радость помочь расследованию хоть в чем-то. Правда сейчас мне немного непонятна причина вызова сюда. Я ведь прошел полиграф, не так ли? Неужели он показал, что я соврал и что-то скрываю?

— Нет. Вы действительно не знаете, что произошло со Зрячим, куда он пропал и где находится в данный момент. — в какой-то момент Макото начинает переходить на «вы» в строгом формальном стиле, а в какой-то момент — снова на «ты» и так, будто мы в одном дворе росли. Такая уж она, никогда не теряет надежды очередное преступление раскрыть. Докапывается до самого конца, пусть это даже пустая формальность.

— Что же. — говорит она и встает из-за стола: — вот и подошел к концу наш разговор, Кента-кун. Полицейское управление ни в чем тебя не подозревает и искренне надеется, что ты не держишь камня за пазухой ни на управление, ни на меня персонально. В конце концов ты у нас сейчас влиятельный человек. Самый влиятельный из старшеклассников Японии, если хочешь мое мнение. Удачи тебе в твоей будущей жизни. Надеюсь, никогда больше не увидеть тебя за этим столом. — и она протягивает руку.