Шишига перечислила всех. Каждого обласкала кратким прикосновением, от которого ее сердце всякий раз пронзала игла. А затем, остановившись в метре от Найденки, криво улыбнулась, заслышав новый крик, что донесся с их этажа.

– Если бы не эта тварь, они могли бы быть еще живы… – сквозь зубы процедила Шишига. – Когда все случилось, мы прятались здесь, в школе. Мы боялись выйти наружу, дежурили по очереди, все мы: учителя, директор, охранники… Все мы слышали зов Чернобога. И лишь один из нас на него откликнулся.

Шишига зажмурилась перед тем, как продолжить. Сердце болело все сильнее, трепыхалось подбитой пташкой.

– Да. Наш бравый чоповец очень хотел жить… Однажды, взяв в заложники одного из учеников, он заставил нас всех выйти наружу. Тогда много людей полегло. А я выжила. Одна очнулась на улице, среди мертвецов. Меня оставили жить в наказание… – Шишига коротко хохотнула, подавив желание зарыдать. – А Ваньку Кощеева я потом отыскала. Побирался среди мусора, сучья крыса… Даже перерожденным не стал. Видать, и Чернобог не любит предателей.

Шишига хотела сказать еще многое. Рассказать, как теперь торчит здесь, как бродит, крадучись, по прежде родному городу, собирает обереги, ищет свою мертвую и живую воду. Как жаждет оживить ребят, словно древний алхимик – голема. Как создает зелья, замешивая их на своей и Кощеевой крови, добавляет в нее частицы убитых тварей, дождевую воду, стекающую по развалинам церквей, и собственные горючие слезы… Но Найденка вдруг перестала плакать. И выдала такое, что все эти мысли вмиг исчезли из лохматой Шишигиной головы:

– Ты все врешь.

Шишига враз окаменела.

– Я тебе не верю! Это ты их всех убила!

– Ты… ты что… – наконец сумела выдавить Шишига, но договорить ей не дали.

– Это не твои ученики!.. – проорала Найденка и стала подниматься на ноги, будто ярость придала ей сил. – Ты просто чокнутая уродка! Вышла на пенсию и с ума сошла, да? Натаскала в заброшку школьных вещей, да? Похищала детей со всего города? И тоже колола им ту же дрянь, что и мне, чтоб мозги не соображали?!

У Шишиги уже перехватило дыхание, но толстопузая идиотка продолжила выплевывать слова:

– Я подходила к окнам! Видела нормальный город! Зачем ты держишь меня здесь? Зачем похитила? Нет никаких Тенет! Нет нечисти и Чернобога! Есть только ты, ты, ты! Чокнутая старая ведьма!..

Шишига оскалилась. И со всей дури отвесила девке пощечину.

Голова Найденки мотнулась, с губ сорвался вскрик. Увернуться она не смогла, как не смогла и вырваться, когда стальные пальцы Шишиги вонзились в ее предплечье.

– Сука ты… – прошипела она. – Тварь ты неблагодарная!

И, встряхнув, Шишига потащила девку за собой. Найденка орала. Вопила, пытаясь царапаться и отбиваться. Однако силы были не равны, и вскоре ее швырнули в первый открытый кабинетик, а затем провернули в замке ключи.

«Здесь посидит, – решила Шишига. – Пока не придумаю, что с такой дрянью делать».

Внутри полыхала злоба вперемешку с отчаянием. Хотелось драть стены когтями, колошматить их и выть. Ноги сами понесли Шишигу к темнице Кощея, а руки – вытащили из рюкзака нож.

Пленник встретил ее гортанным воплем. Понял, что на сей раз пришла смерть. Шишига не стала медлить: подлетела и резко вонзила нож ему в горло.

Теплый красный фонтан праздничным салютом ударил ввысь. Шишига продолжала бить – в глаза, в сердце, в и так истерзанный пах. Шишига мазала пальцы в Кощеевой крови, чтобы после, оставив остывающий труп, вернуться к богатырям и богатыркам, нарисовать на лицах каждого круговой солнечный узор. Смочить сухие коричневые губы свежей рудой. Сесть в томительном ожидании.

И снова не получить ничего.

Она не знала, сколько просидела с ними, раскачиваясь, словно китайский болванчик. Она вновь потерпела неудачу, и горькое осознание этого погнало прочь, заставило схватить ружье с последними патронами и выскочить наружу. В голове орали мысли.

Что она колола себе и Найденке? Какие-такие витамины? И откуда их взяла?

Кто их ей дал?

Шишига резко встала и оцепенело уставилась на свою руку. Задрала рукав, скользнула взглядом по детским часикам. Увидела россыпь фиолетовых, мелких, как семена льна, синяков на сгибе локтя.

Нет, не вспомнить.

Шишига встряхнулась и понеслась дальше.

Желтушное, как горчичник, небо давило. Где-то вдалеке слышались мерзкие вопли. Наверное, там пировали перерожденные.

«А может, это просто подростки, – вдруг подумалось Шишиге. – Просто стайка отмороженных малолеток, которые охотятся на бомжа».

А что? Когда-то она читала про такое в газетах.

Может, и она бродяга, живущая на городской окраине? Просто бомжиха, которая и правда сошла с ума? Училка русского и литры, сбрендившая на пенсии? Маньячка-убийца?..

– Нет, нет, нет! – взвыла Шишига и, не скрываясь, помчалась по улице.

Она видела искаженные дома. Она неслась по раздолбанной дороге. Она видела смерть. Она выживала в мире сказочного апокалипсиса, и это было, это есть, это все по-настоящему!..

«Эта девка врет», – поняла Шишига, когда, измотанная, прислонилась к останкам разрушенной аптеки.

То, что растет внутри нее, заставляет девку врать. Мутит разум, показывая неиспорченный мир. Это плохой, гадкий ребенок, нагоняющий иллюзии!

«…И вокруг него есть вода», – внезапно похолодела Шишига.

– Неужели?.. – сдавленно ахнула она, чуть не упав от озарения.

Вот тебе и живая вода, старуха.

«А вот тебе и мертвая», – начиная улыбаться все шире, поняла она, представив тощее тельце, полное красного, горячего и соленого.

Неужели она спасла Найденку лишь для этого?

Нечто, похожее на совесть, кольнуло и исчезло, сменившись холодной сосредоточенностью. Уверенностью, что влила новые силы в уставшие руки и ноги.

Помчаться туда, успеть… Сделать все быстро…

Сизый блеск ножа. Звук льющихся вод. И они, милые, славные, любимые… открывающие свои ясные глазки… прощающие ее, ту, что не смогла защитить…

Что-то метнулось на краешке зрения. Раздались смех и рык.

Шишига дрогнула, запоздало вскидывая ружье. Слишком поздно поняв, что стоит на открытом месте.

Троица тварей подбиралась к ней на четвереньках, окружая с трех сторон. Одна, видно главарь, – с длинной заостренной деревяшкой, похожей на туземное копье.

Шишига разглядела грязные кепки с логотипом известного бренда, обрывки шорт на мосластых ногах и слюнявые челюсти, что медленно отвисли до земли, обнажив собачьи зубы.

«Мальчики. Озверевшие мальчики Голдинга из „Повелителя мух“…» – пронеслось и исчезло в сознании.

Шишига дико расхохоталась.

Нетушки. Только не сейчас. Не сегодня. Это же смешно!

Глаза прищурились, тело подобралось.

Она не умрет. Она-не-позволит!

Лихо сплюнуть через левое плечо. Сложить фигу напоказ тварям. И наконец выстрелить.

Раз.

Два.

Тр…

Ей нужно срочно выбираться отсюда. Иначе – смерть.

Найденка четко понимала это, сидя в запертом кабинете. Тяжелые шаги Шишиги давно стихли в коридоре, пришло время действовать, если она и правда хочет жить.

А она хочет. Жаждет. Она просто обязана выжить и стать счастливой, несмотря ни на что!

Ей надо вырваться из плена, добежать до полиции, медиков, чтобы они осмотрели и спасли ее. Она не желает закончить дни, как те несчастные украденные дети, что были, несомненно, обколоты этой жуткой старухой.

«Вставай. Борись!» – приказала себе Найденка и медленно, опираясь на стенку, поднялась на ноги.

Ребенок в животе с каждой минутой пинался сильней, поясницу терзала боль, а к горлу подкатывала тошнота.

Вдох-выдох. Найденка огляделась. Подобрала отломанную кем-то крепкую ножку стула, что валялась в пыли, и бросилась с ней на дверь.

Она била ее деревяшкой, била собственной ногой. Врезалась в нее боком, рычала, но не сдавалась.

И вот, спустя вечность, что-то хрустнуло в замке. Дверь поддалась. Открылась от удара.