Моя фотография в руках раздражённого Ганника. «Почему я должен какому-то молокососу отваливать такие премиальные за бой? Что на нём свет клином сошёлся? Почему мы делаем ставки только на него в боях?».

Луч от платья Девушка-цветок записывает мне на подкорку рефлекс «зарыть глаза». Помощник бармена (ставленник Румына) убирает фонарик по сигналу Девушка-цветок. Исполнительница сложной комбинации летит уверить Москвича в идеальности плана (готова поставить на мой проигрыш все свои деньги).

Перед зеркалом стоит Ганник, оскаливается своему отражению, с выкриком напрягает мышцы рук, груди, торса. Утром в день боя Румын передал Ганнику сигнал к началу активных действий. «Ты за какой приём был дисквалифицирован? Вот его и покажи».

Лепестки разошлись, открыв ярко-жёлтую середину – отражённый свет от лифа платья Девушки-цветка.

– Как он это сделал?

– Комплекс в отношении с девушками, открыл дорогу старой детской мечте – обрести плотную энергию, близкую по насыщенности с материальным, физическим телом. У двойственности близнеца появилась возможность проявлять себя на двух планах в физическом мире.

– Это опасно?

– Однократно это его не истощит, но включает развитие на другом уровне, а значит, с него теперь другой спрос.

– На видео любому здравомыслящему человеку видно, что нарушена физика взаимодействия материальных тел. Именно из-за этого был нарушен баланс, приведший к длительному восстановлению после травмы.

Скользкий не передал меня в руки моих тренеров (как я думал), а позвонил своему отцу Лариону Леонидовичу. Когда меня привезли в их загородный дом, там были его родители (сорвались с какой-то деловой встречи). Меня бережно, на руках, поместили в комнате Скользкого, где дядя Ларион осмотрел меня, прощупав, обстукав мою спину.

– Да, голубчик. – Дядя Ларион сел на стул, повернув его спинкой ко мне, сложил руки на верхней части спинки, положил на них подбородок. Взгляд его серых глаз потерялся в пространстве над моей головой, в рисунке ковра. – Для точного диагноза официальной медицины мы переправим тебя в санаторий, но спину тебе повредили – смещение позвонков, разрыв позвоночного диска. Их вердикт я предугадать не берусь, но с годик тебе придётся забыть о спорте. – Брови на его лице нахмурились, взгляд приобрёл мягкость, нашёл мои глаза. – Что точно не скажет тебе дипломированный доктор это то, что у тебя нарушение в энергоканалах. Существует аномалия в месте, где отходят большие энергетические гантели. Такое ощущение, что они перестали быть аккумуляторами твоей энергии (то есть, выдавать энергию по требованию, при большом расходе), а стали напрямую отдавать всю энергию сразу.

Ларион Леонидович посмотрел в мои пустые глаза, улыбнулся, потёр переносицу: -Вы этого в школе не проходили, а меня жизнь носом ткнула. – Он встал, поставил стул на его прежнее место, повернулся ко мне в дверях комнаты. – Если будет у тебя интерес к этой теме – обращайся. Благо времени у тебя будет предостаточно.

Я лежал, смотрел в потолок, разглядывал узоры ковра, вдыхая горький запах дыма сожжённых трав, которым меня окуривал отец Скользкого, когда осматривал мою спину. Так, незаметно сон сморил меня (я в последнее время спал больше, чем годовалый ребёнок).

Когда я проснулся, за окнами было уже темно. На столе горело с десяток свечей и настольная лампа. В свете лампы сидела тётя Маша (мама Скользкого) и вязала.

– Проснулся воин. – Тётя Маша опустела спицы и посмотрела мне в глаза. – Проголодался? Спускайся вниз, там консилиум давно закончился.

– Консилиум? – Я сонно протёр глаза.

– По твоему вопросу собрались. Старые друзья-товарищи. – Тётя Маша сложила вязание на стол, поднялась с кресла. – Пойдём, подкрепишься.

В гостиной за обеденным столом собрались: Скользкий, его отец, Рашид Нургалиевич, Семён Латышев. Я поздоровался со всеми, подошёл к свободному стулу, сел. Скользкий засуетился над содержимым моей тарелки, которая быстро наполнилась салатами, жареной курицей и мясной вырезкой.

– Мы тут посовещались, и я решил, – начал дядя Ларион, – определяем тебя на летние каникулы в мой санаторий. Там под мудрым руководством собранных мной специалистов, думаю, тебя быстро поставят на ноги. Посоветовавшись с твоим отцом, мы решили сообщить твоей матери, что ты на сборах в Крыму. Твои наставники будут посещать тебя, по очереди, смотреть за процессом твоего выздоровления. – Дядя Ларион, усмехнувшись, покосился на Семёна и Рашида Нургалиевича, – Они хоть и сторонники китайской традиционной медицины, но предпочитают всё пощупать своими руками.

– У тебя хорошие костоправы, – Рашид Нургалиевич отодвинулся от стола и смотрел на меня, через свой знаменитый прищур, – У мальчика не только физические травмы.

– И не мешало бы разобраться, какой костолом так над детьми издевается. – Латышев наклонился ко мне поближе, через стол протянул ко мне свою правую руку. – Дай-ка я твой пульс послушаю, падаван.

– А ты не грусти, – дядя Ларион говорил, накладывая себе грибочков, – соскучишься по уединению, мы оставим тебе ключи от дома. В любое время можешь прийти и поплакать здесь в подушку.

– Только наволочку возьми свою, – Скользкий говорил, смотря в потолок, – в моей комнате все вещи мои, любимые.

Санаторий "Ларец" принадлежал отцу Скользкого. Когда он встал на ноги (после падения в горах), ему было жалко выбрасывать уникальное оборудование. Он решил сделать медицинское учреждение по реабилитации и восстановлению спортсменов и просто людей, получивших серьёзные травмы опорно-двигательной системы. В здании бывшего советского санатория он установил привезённое из дома оборудование, потом (после поездки в Китай) санаторий начал обживаться специалистами узкого профиля. Ларион Леонидович собирал людей, знающих, как правильно помочь восстановиться для полноценной жизни человеку, после серьёзных травм позвоночника. Санаторий быстро обрастал персоналом. Здесь все врачи были главными, невзирая на ранги, дипломы. Управлять санаторием дядя Ларион поставил бывшего завхоза, так как считал, что хозяйственник гораздо эффективнее в управлении делами, чем самый хороший доктор. В связи с узкой спецификой заведения, оно было популярно в среде спортсменов, цирковых артистов, силовиков, каскадёров.

Во время первой недели моего нахождения в санатории дни летели быстро, а вечера тянулись бесконечно. Одно радовало, библиотеку при санатории собрали хорошую. Половину библиотеке составляли научные труды по медицине и строению физического тела (начиная с Древней Греции). Часть кресел в читальном зале имели специальную конструкцию для читателей, проходящих реабилитацию опорно-двигательного аппарата. В одном из таких кресел меня и застала Олеся.

Олеся год назад окончила цирковое училище. Во время отработки нового номера воздушной гимнастки она сорвалась с трапеции и повредила спину. Девушка была весёлой и общительной, не считала страшным получить перелом другой. Она, смеясь, рассказывала о своей первой проблеме со спиной, когда во время тренировки на последних курсах училища, у её трапеции лопнул трос, и она повредила спину.

– Представь, висишь на трапеции, начинаешь выполнять упражнение, а тут бац, что-то над твоим ухом громко рвётся. А тебя всю скрючило, разогнуться не можешь, пищишь, сопли, слёзы и, наконец, тебя, в окончании этой сопливо-слюнявые вечности, опускают на арену. Скорая, врачи, шум, гам, белые халаты, запах больницы. Большой дядя в белой шапочке говорит, что не ту ты выбрала профессию девочка, пора выбирать что-то попроще. Мой папа спорить не стал, привёз какого-то китайца, он меня посмотрел, поцокал. Так я оказалась в этом санатории впервые. Здесь много таких же, как я, фанатов естественного движения членами своего тела, не желающих проводить всю жизнь на пятой точке, толкая колёса руками.

– А сейчас ты проходишь новый курс лечения. Из-за корявости рук старого китайца? Или решила отдохнуть? – Пытаюсь шутить я.