Твою мать! Твою мать! Твою мать!

Проклиная собственную беспечность, Марат изо всех сил мчал за грабителем, пытаясь сократить расстояние. Расстояние сокращаться не желало.

На полном ходу они пронеслись мимо детской площадки, проскочили автомобильную стоянку по дворе, виляя мимо машин, миновали длинный забор какой-то школы и выскочили на пустырь, в дальнем конце которого виднелась темная махина строящегося дома. Марат чувствовал, что сил остается все меньше – а гадский мальчишка все бежал вперед, не сбавляя скорости. Остановившись на мгновение, перевести дух, Марат увидел, что парень добежал до забора стройплощадки и пытается перелезть на ту сторону.

Ярость и страх, что он может упустить гаденыша на громадной территории новостройки, придали Марату сил, он рванул вперед через пустырь и успел ухватить прыткого парня за ногу, когда тот уже сидел на заборе. Дернул вниз, и долговязая фигура рухнула на землю.

Парень заорал матом, Марат набросился на него и уселся сверху.

– Маркер вернул, быстро! – с ненавистью прохрипел он, ловя молотящие по его лицу руки.

– Нога! – хныкал парень. – Больно!

Не поддаваясь на жалостливую провокацию, Марат принялся обыскивать парня. Тот вертелся ужом, но Марат успел нащупать маркер в кармане его куртки и вытащил вожделенный предмет. Встал – и тут же был снесен с ног подскочившим оппонентом. Вырвав из рук Марата маркер, парень, хромая, помчал через пустырь обратно во дворы. Марат, весь теперь состоящий из ненависти, ринулся следом и настиг верткую сволочь на краю освещенной детской площадки, буквально прыгнув ему на спину.

– Не смей! Забирать! Мой! Маркер! – орал он, с силой колотя парня головой об асфальт. Тот издавал жалобный вой, а потом внезапно извивающееся тело затихло.

Марат перевел дух, торжествующе поднял выкатившийся из ослабшей руки подростка маркер, сунул в карман и, поднявшись, пнул растянувшего на асфальте притворщика.

– А теперь домой вали, придурок!

Тело не шевелилось.

Марат склонился над парнем, чтобы дернуть того за капюшон – и в ужасе отшатнулся. На асфальте, рядом со светлой всклокоченной головой растекалось странно блестящее в свете фонаря влажное пятно.

Страшная догадка обожгла внутренности.

– Эй! Ты его там насмерть ушатал, что ли? – поинтересовался нетрезвый голос.

Марат поднял глаза. За ним с хмурым интересом наблюдала компания парней, распивающих в тени цветастого деревянного домика алкоголь.

Марат попятился. Под фонарем он весь был как на ладони. Они наверняка хорошенько запомнили его лицо.

Бежать! Главное, унести ноги, а дальше он разберется!

Марат повернулся и рванул, куда глаза глядят.

– Держи! Он пацана убил! – загомонили за спиной сразу несколько голосов. – Педофил, наверное!

Марат бежал, не разбирая дороги, перескакивая через низкий кустарник, минуя клумбы, дворовые шлагбаумы и натыканные тут и там на скамьи. Наконец между домами появился выезд на освещенный проспект, где он с легкостью сможет поймать такси. Но тут его подвели уставшие ноги – Марат споткнулся о неприметный низкий заборчик, с размаху полетел головой в кусты и с тоскливой безысходностью почувствовал, как на него наваливается сразу несколько тяжелых тел.

Он пришел в себя только в полицейской машине. Произошедшее до этого спрессовалось в один пестрый бессмысленный поток кадров. Вот поймавшие его нетрезвые рожи что-то выкрикивают ему в лицо, волоча обратно к детской площадке. Вот во двор въезжает машина скорой помощи. Вот перепуганную рыдающую Светку допрашивают люди в форме. Вот врачи прямо на земле пытаются реанимировать неподвижное тело в капюшоне, больше похожее на тряпичную куклу с кровавой маской вместо лица.

Все это происходило не с Маратом. Все это словно крутилось на черно-белом рваном экране, а сам Марат наблюдал за происходящим из темного зрительного зала, со стороны. Наконец, экран погас, а сам он понял, что сидит на заднем сиденье полицейской машины, прижавшись лбом к стеклу.

Ночь. Улица. Фонарь. Холодок наручников на запястьях.

По ту сторону стекла, в распахнутые двери огромной машины скорой помощи врачи грузят тело, завернутое в темный блестящий мешок.

«Вот ты и допрыгался, дружочек!», произнес с издевкой внутренний голос.

Внезапно губы Марата сами растянулись в кривой ухмылке.

В смысле, допрыгался? Нет, нет, нет, ни хрена подобного!

Он же повелитель Вселенной! Гребанный Гарри Поттер. У него же в кармане штанов – волшебная палочка!

Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания водителя, совсем молодого парня в полицейской форме, который залип в своем смартфоне, Марат потянулся к боковому карману штанов и аккуратно расстегнул пуговицу. Медленно, стараясь не шуршать, кончиками пальцев вытянул из кармана маркер. Перехватил его поудобнее, насколько позволяли скованные наручниками руки, и аккуратно снял колпачок.

Ему сейчас подойдет любая поверхность!

Подглядывая в зеркальце заднего вида – не видит ли водитель? – Марат осмотрел салон машины и остановил свой выбор на спинке сиденья водителя. Идеально!

Он приложил кончик маркера к серому шершавому дешевому кожзаму и написал:

«Я никого не уби…».

Внезапно черная линия кончилась. Еще на слове «никого» яркость маркера начала тускнеть, но после буквы «и» краска словно высохла! Маркер перестал оставлять буквы на поверхности.

«Ну, же, давай!» Марат в панике снова начал выводить слово – безрезультатно!

Задыхаясь от ужаса, Марат сунул кончик маркера в рот, послюнил его – как в детстве – и снова принялся писать. Ничего! Маркер отказывался писать!

– Пожалуйста! – шептал Марат, снова и снова пытаясь выдавить из пустого маркера вожделенное слово. – Ну, пожалуйста! Пиши! Я никого не убивал!

Водитель среагировал на его шепот, обернулся.

– Ты что там возишься?

– Я никого не убивал! – заорал Марат.

Хлопнула дверь.

– В отделении расскажешь! – незлобиво сообщил второй полицейский, устраиваясь на сиденье.

Машина тронулась с места и выехала на освещенный ночной проспект.

В длинном переходе с Павелецкой Кольцевой на Радиальную сидела попрошайка. Груда тряпья, отдаленно напоминающая человеческую фигуру, усевшуюся на коленях. Длинная засаленная коса, заплетенная грязной лентой. Объемная, покрытая подозрительными пятнами сумка, набитая разнообразным скарбом. Пластиковая бутылка со срезанным верхом для сбора денег. Помятая картонка с кривой надписью: «Помогите, ради бога». Настя, пренебрежительно изогнув бровь, прошествовала мимо, стараясь глубоко не дышать – чтобы не уловить наверняка исходивших от фигуры миазмов – двинулась дальше к маячившей впереди двойной арке выхода на станцию, но внезапно замедлила шаг.

Ей показалось, что под двумя дырявыми пледами, в которые попрошайка закуталась с головы до ног, у нее был младенец.

Настя остановилась. Поставила трек в плейлисте на паузу. Нахмурилась. Что ей, больше всех надо? Повертевшись на месте, Настя сделала шаг к выходу на станцию. Потом развернулась к попрошайке. Затем снова рванула к выходу – но какая-то невидимая сила остановила ее и заставила вернуться к сгорбившейся на полу фигуре.

Настя никогда не считала себя борцом за справедливость. Но сейчас ей почему-то захотелось вмешаться. Одно дело, если какая-то цыганка или просрочившая визу филиппинка выпрашивает деньги в метро на обратный билет и бутылку дешевого алкоголя. Другое – если она украла для этих целей невинного ребенка. В таком случае Настя сдаст ее в полицию. Или, в крайнем случае, сфотографирует эту гадину и запостит ее физиономию в соцсетях.

В то, что у попрошайки может быть свой собственный ребенок, Настя не верила. В свое время, подрабатывая колумнистом в студенческом онлайн-издании, она помогла подготовить журналистское исследование на тему воровства малышей для подпольного бизнеса по выкачиванию денег из доверчивого населения. А даже если это ребенок попрошайки, пусть им занимаются социальные службы.