Щёлк. Щёлк.

– Потрясающе.

Забыв о холоде и усиливающимся ветре, я сосредоточилась на нём. В голове мелькали снимки, найденные в тайнике.

– Вот сюда, пожалуйста.

Я указала на волнорез.

На мое удивление Ян выполнил просьбу, поднялся по чёрным ступеням, и взошёл по глянцевой поверхности камня.

Горизонт становился всё темнее.

– Всё, хватит, – волосы взлохматил внезапный поток ветра, от чего его лицо приобрело мальчишеское выражение. – Вернёмся назад.

– Боишься упасть? – из-за набирающей силу непогоды мне пришлось выкрикнуть вопрос. – Не подходи слишком близко к обрыву!

Я продолжала фотографировать его, уверенно наступая.

– Ава, это не смешно.

Он попытался перехватить камеру, но я вовремя выкрутилась и сделала ещё один снимок.

– Уйдём отсюда, – промахнувшись, он поскользнулся на гладкой и мокрой поверхности камня, и едва удержав равновесие, посмотрел вниз.

Волны разбушевались не на шутку, соревнуясь между собой в «кто быстрее запрыгнет на волнорез».

– Это ты столкнул ее? – в очередной раз я навела на его лицо камеру.

Ян побледнел и замер, вглядываясь в воду.

Вдалеке загремел гром.

– Зачем ты мучаешь меня?

– Те девушки наверняка задавались подобными вопросами.

Мы стояли друг против друга, среди начавшейся грозы и бури. Я больше не дрожала от холода, сосредоточив всё своё существо на Люцифере.

– Я думаю, что это сделал именно ты, – шаг вперёд, камера повисла на тонком ремне. – Потому что тебя раздирало любопытство, тебя так и подначивало узнать, каково это – забрать чью-то жизнь.

– Нет, – он яростно замотал головой, делая шаг назад. – Нет, я не убивал ее, я был ребёнком, я любил ее!

– Значит, она упала сама? – мой голос звенел как металл, разрезая грохот и шум грозы.

– Меня заставили смотреть, заставили!

– Признайся, что тебе понравилось.

Ян шагнул назад и чуть было не упал: он стоял на самом краю волнореза, отступать было некуда.

Его красивое лицо исказила гримаса боли и страданий.

– Признайся.

Он открыл рот, как рыба выброшенная на берег, схватился за горло, а из его глаз полились слезы, перемешанные с хлынувшим дождем.

– Я любил, – он тут же захлебнулся словами, мотая головой из стороны в сторону. – Я не хотел, не хотел… пожалуйста…

– Ты упивался этой картиной…

– … нет, нет…

– Потому что ты любишь видеть только это, – я подняла окровавленную руку.

– Пожалуйста…

– Или это? – я вытянула шею, открывая доступ к багрово-синим полосам.

Он вновь замотал головой.

– Никто из них ничего не значил для тебя.

– Эти девушки сами хотели меня…

– Уязвимое сломать не так уж и сложно.

– Я не хотел этого! – его крик утонул в буре.

Волны ожесточённо бились о высокие стены, своими шапками доставая до поверхности. Холодная вода захлестнула ноги, удваивая холод вокруг.

– Я помогу, я рядом, – бросив камеру, я стала медленно подходить к краю волнореза. – Я же говорила, что понимаю тебя, – между нами осталось несколько шагов. – Я здесь, и только это важно.

Ян замер, его глаза округлились. Некогда манящие ониксы, зачаровывающие, заманивающие в свою темноту, погасли и оскудели, и теперь казались простыми чёрными камушками.

Я подошла совсем близко и взяла его лицо в ладони, поглаживая щеку большим пальцем.

– Всё будет хорошо, – вода лилась по всему телу, смывая с меня его запах, следы прикосновений и поцелуев. – Потому что я люблю тебя, Ян Холодный.

Он всхлипнул и протянул руки в ответ.

Мои ладони скользнули на его грудь, я расставила пальцы и вложила всю свою силу на которую только была способна, толкая вперёд своё последнее препятствие.

Время будто остановилось. Дождевые капли замерли в воздухе, волны застыли, раскрывая свои объятья для него.

Ян посмотрел мне в глаза, на его лице мелькнула капля ужаса. Но самое главное, что я успела прочитать в остывших глазах, это было облегчение и долгожданное спокойствие.

Длинные волосы цвета слишком горького шоколада взметнулись, тело расслабилось, звук удара об воду поглотила буря.

Мощная волна взметнулась к небу, разбилась об острые края волнореза и откатилась прочь, унося с собой Люцифера.

Я подняла голову вверх, расправила руки и замерла у самого края пропасти.

Я стала слушать.

Сердце уверенно стучало в груди, разгоняя кровь и тепло по всему телу. Я ощущала сотни капелек дождя касавшихся кожи, впитывала эту воду, она придавала мне сил.

Ушли все образы из прошлого, вся боль и ужасы остались позади, как будто я наконец смогла отрезать все нити, привязанные ко мне. Он ушёл. Он ушёл…

Я широко улыбнулась, меня захлестнули все краски и вкусы этого некогда серого мира.

– Спасибо, – пролепетала я, ощущая каждую клеточку своего тела. – Спасибо.

Глава 20: Свобода

Я нажала на ручку больничной двери, она тихо скрипнула. В небольшой палате стояло два монитора, путаница из проводов свисала с высокого держателя. Мерный писк давал понять что пациент, лежавший на больничной кровати, спокойно спит.

Я прикрыла дверь и подошла к Дану.

Из правой руки торчит несколько трубок, голова перебинтована, на губах подсохла кровавая корочка.

Не удержавшись, я провела большим пальцем по его щеке.

– Ава?

Он открыл глаза, с трудом фокусируясь на моем лице.

Я улыбнулась.

Часто моргая, Дан протянул ко мне свободную от трубок руку.

– Как… ты не… Ава… – монитор запищал чаще. – Ава! Господи боже… Ты в порядке?

– И это ты меня спрашиваешь? – смешок получился коротким.

– Как ты оказалась здесь? – он не мог поверить своим глазам.

– Узнала в доме «Хеннеке». Пришлось умасливать «мисс Монро», чтобы она рассказала где ты.

Сквозь синяки и гематомы все ещё виднелся образ того юноши, что я запомнила. Красивый, светлый. Беззлобный. Юный и чистый.

Я присела на край кровати.

Дан несколько минут всматривался в моё лицо.

– Как же… ох…

– Всё хорошо, – разбитая губа уже практически не болела. – Теперь всё хорошо.

Между нами возник один из тех безмолвных диалогов что возникают между людьми, которых соединил непрошеный и травмирующий опыт. Мы понимали друг друга без слов учитывая тот факт, что никто из нас не знал друг о друге ничего, не имел ничего, кроме имён и пяти минут знакомства.

– Мне так жаль, – я дотронулась до его лица. – Очень жаль.

– Жить буду, – усмехнулся он, и тут же жалобно застонал. – Всё время забываю про рёбра.

– Можно?

Я взяла край одеяла и вопросительно посмотрела на Дана.

Он кивнул.

Грудная клетка перебинтована, из-под краёв ткани видны багровые синяки.

– Не нужно было идти за мной.

Дан нахмурился, бледная рука легла на мою ладонь.

– Не знаю что он сделал с тобой, могу только представлять, – он сжал мою руку. – Что я и делал всё это время. Думал где ты, жива ли ты. Пока был в сознании, – он коротко рассмеялся. – И если бы я мог вернуться назад, я поступил бы точно так же, потому что ты того стоишь. Ответь мне на один вопрос: ты в безопасности?

– Да, – выдохнула я и сама не заметила, что из глаз текут слёзы.

Впервые за много лет я расплакалась не от боли или горя, не от того что не могла противостоять кому-то. Это были слезы очищения, радости, свободы. Я твёрдо знала, что отныне и навсегда никто не сможет навредить мне. Никто не сможет. Это так просто…

– Я в порядке, – сквозь соленую пелену мне было плохо видно его лицо. – Всё хорошо.

– Ава…

– Прости меня, – я осторожно обняла и уткнулась в его шею. – Мне очень жаль.

Дан обнял меня в ответ, шумно вдыхая воздух. Монитор запищал ещё чаще.

– Нужно было не отпускать тебя ещё тогда, в самый первый вечер. Ты была так одинока и напугана.

– Ты многого обо мне не знаешь.

– Надеюсь, ты расскажешь.

В больнице было тихо. Раннее утро, ноябрьское солнце робко светило в окно. Писк монитора медленно приходил в норму.